В длинном, лишённом окон коридоре было тихо. Из-под потолка лился приглушённый холодный свет тускловатых люминесцентных ламп, отражаясь в частично стёртых до блеска старомодных круглых дверных ручках. За одной из дверей играла песня какой-то популярной американской группы, но сквозь стену проникали лишь тяжёлые басы, коих в мелодии было не так уж и много.
Другим звуком, нарушавшим покой готовившегося в дневному сну в отсутствие жильцов дома, был едва слышный, а потому почти незаметный за музыкой шорох чьих-то шагов. Если бы не тяжёлая походка с пятки на носок, топот тупоносых чёрных кожаных байкерских сапог прогремел бы на весь дом. Из-под голенищ, вопреки всем ожиданиям, выглядывали немного не дотягивавшиеся до колен чёрные гольфы. Чуть выше колен заканчивался подол строгой зелёной юбки, уходившей под слегка помятый зелёный пиджак, надетый поверх белой рубашки, воротник которой перехватывал безвкусный галстук-боло с изображением воющего волка. Грудь и спину обладательницы чуть чудаковатого костюма перечёркивал чёрный кожаный ремень надетой через плечо чёрной кожаной сумки-планшета. Дополняли картину немного сальные рыжие волосы до плеч, высокий для женщины рост и нетипично чистая для рыжеволосых, бледная кожа.
Девушка в зелёном остановилась напротив одной из квартир и, внимательно посмотрев на табличку с номером, нажала на кнопку звонка. Из-за двери послышалось дребезжащее хрипение. Рыжая убрала руку со звонка и вытянулась по струнке. Прошла минута, две, но из квартиры не доносилось никаких признаков жизни. Никто не спешил посмотреть, кто же пришёл. Девушка ещё раз позвонила, и вновь ответом ей стала лишь тишина. Она положила ладонь на звонок, но ответом ей стала лишь дребезжащая трель. В квартире определённо никого не было.
Рыжая отпустила звонок и достала из планшета потрёпанную газету. Её длинные, тонкие пальцы быстрым движением развернули её на странице с объявлениями. Одно из них было подчёркнуто. Девушка внимательно перечитала адрес и сверила номер квартиры. Всё совпадало. Вот только хозяев не оказалось дома, несмотря на то, что именно это время они указали, как наиболее подходящее для визитов.
Рыжая мрачно вздохнула и с силой насадила газету на дверную ручку. Дешёвая бумага поддалась без особого труда. С досады пнув злополучную дверь, девушка зашагала было к выходу, когда свет в коридоре внезапно померк. В тот же момент стихла и музыка.
Пол вдруг зашатался, уходя из-под ног. Послышались треск бетона и шум падения чего-то тяжёлого, доносившийся буквально отовсюду. С потолка посыпалась извёстка. Всё это продолжалось несколько минут, а потом неожиданно стихло, сменившись далёким шумом воды.

Дюжина зелёных человечков в ботинках со стальными носками отчаянно пыталась выбраться из черепа рыжей девушки. Той казалось, что она и в самом деле различает их сквозь затянувшую её глаза кровавую дымку. Вдруг в нос ей ударил какой-то даже слишком материальный для запаха тяжёлый аромат чего-то сухого и колючего. От него девушку охватило неудержимое желание закашляться, и повисшую в тёмном коридоре тишину разорвали характерные удушливые звуки.
– Вас ист лос?* – глухо пробормотала рыжая и открыла мутные глаза. Она лежала на полу на левом боку в какой-то неестественной позе, больше всего похожей на развёрнутого сильным ударом эмбриона – одна её нога подогнулась под тело, в то время как вторая, напротив, выпрямилась, левая рука вытянулась куда-то назад, а правая покоилась на её шее, словно замерев на своём пути к голове. Девушка пошевелилась и тут же застонала – голова отозвалась на попытку приподнять её тупой болью. Длинные пальцы рыжей скользнули по присыпанным цементной пылью волосам и нащупали на темени здоровенную шишку. Из груди немки вырвался глухой стон.
В воздухе витала скорее осязаемая, нежели видимая цементная пыль, от которой свербило в носу и хотелось кашлять. Пол усеяли бетонная крошка и даже обломки размерами от небольшого камушка до солидного булыжника. В темноте их не было видно, но стоило пошевелиться, и они тут же ощутимо впивались в открытые участки тела немки. Она вновь закашлялась и, пошатываясь, поднялась на ноги, сутулясь и выставляя над собой руки, опасаясь стукнуться об потолок, однако растопыренные пальцы нашли лишь пустоту, и девушка несмело выпрямилась во весь рост.
– Вас вар дас?** – негромко спросила она саму себя и на ощупь открыла свой планшет. Длинные ловкие пальцы достали массивный больше за счёт ширины, нежели толщины планшетофон, и во тьме обвалившегося коридора вспыхнул на первый взгляд яркий, но почти бесполезный в роли фонарика свет широкого дисплея, выхвативший из мрака обрамлённое присыпанными осыпавшейся извёсткой бледное лицо и почти тут же померкший, автоматически подстраиваясь под освещение так, чтобы не навредить глазам своей хозяйки. Пальцы девушки забегали по сенсорному экрану, и на задней панели гаджета загорелась фонариком вспышка встроенной камеры. Конечно, и это был всего лишь жалкий эрзац, но всё же справлялся со своей задачей куда лучше, нежели подсветка экрана.
Холодный свет озарил заметно покосившиеся стены коридора и покрывшийся недобрыми трещинами потолок. Пол и в самом деле был теперь усеян обломками так, словно дом стоял нежилым не один год. Могло показаться, что на дом упала бомба.
– Есть кто-нибудь здесь? – несмело позвала рыжая. – Ау!

Отредактировано Undine Kroenen (2017-08-25 00:32:33)

Холодный свет светодиода разгонял тьму лишь на несколько шагов, после чего его силы иссякали, впрочем, чего ещё можно было ждать от фотовспышки, пусть и переключённой в режим фонарика. Вторым недостатком импровизированного светильника стали его размеры – если обычные смартфоны, включив на них аналогичные приложения, было легко удержать рукой, как и настоящий фонарик, то массивный планшетофон, пусть и не отличался таким уж большим весом, всё равно был рассчитан на то, что держать его будут двумя руками, а потому девушке пришлось прижать его к груди, тем самым лишив себя возможности, не только светить хоть в какую-нибудь сторону, не поворачиваясь при этом всем телом, но даже посмотреть, насколько ещё хватит заряда аккумулятора.
Казалось, любой шорох отдавался в почти звенящей тишине разрушенного дома артиллерийской канонадой, и всё же тяжёлая походка с пятки на носок, как и всегда, делала шаги немки почти бесшумными, а необходимость ступать медленно, внимательно глядя то себе под ноги, то на потолок, лишь усугубляла эту совершенно бессмысленную в сложившейся ситуации непроизвольную попытку красться. Рыжая втянула голову в плечи и чуть ли не присела на корточки, когда на её пути вдруг возникла повисшая на вырвавшихся из треснувшего потолка проводах мёртвая лампа дневного света. Засмотревшись на неё, девушка чуть было не упала, споткнувшись о вывалившийся из полуосыпавшейся стены кусок бетона, ощетинившийся погнувшейся арматурой. Она замерла на месте и уже внимательнее осмотрела завал. Коридор оказался перегорожен не полностью, но перебраться через получившуюся гору обломков, некогда бывших стеной, было бы не так-то просто. Рыжая тяжело вздохнула, и тут откуда-то с той стороны завала послышалась отборная брань.
– Я вижу в темноте не так хорошо, как хотелось бы! – сердито отозвалась она и тут же замолчала, запоздало сообразив, что женский голос, говоривший с характерным шотландским диалектом ей определённо знаком. В её собственном же чувствовался сильный немецкий акцент.
Подействовало ли оправдание, или же невидимая пока женщина просто выпускала пар, но она почти сразу же обратилась к рыжей с куда более внятной речью.
– Тут завал! – отозвалась девушка. – Я попробую через квартиру, стена которой обвалилась, пройти! Не видите вы дверь справа… – она осеклась, сообразив что перепутала. – …то есть слева от вас?

В рыжей голове всё ещё гудело, а перед глазами то и дело появлялся туман, стоило немке слишком резко пошевелить шеей, а то и всем туловищем. Во многом именно благодаря этому она так и не поддалась панике – лёгкое оглушение, всё никак не желавшее уходить, попросту не давало ей до конца осознать всю катастрофичность положения в самом прямом смысле этого слова. Необходимость сосредоточиться на том, чтобы просто оставаться в сознании, не давала девушке поддаться панике, но по мере того, как в её голове медленно, но верно прояснялось, она начинала осознавать, что ещё очень большой вопрос, стоит ли ей радоваться, что упавший на голову кусок бетона не убил её сразу. Дом мог обвалиться окончательно. А мог и просто упасть потолок. И ей бы очень повезло, погибни она при этом сразу, а не окажись обречённой на медленную смерть от удушья или отравления продуктами гниения собственного придавленного тела. От таких мыслей хотелось просто сесть и, обняв себя, ждать неизбежного конца под завалом.
Рыжая хотела было помотать головой, отгоняя отчаяние, но стоило ей всего лишь попытаться, как отступившая было боль вспыхнула с такой силой, что перед глазами всё заволокло красной пеленой. Немка застонала и, присев на корточки, пролезла в образовавшуюся в стене дыру. В некогда просторной комнате, в которой она очутилась, импровизированный фонарик уже не был нужен – потолок обвалился, перегородив помещение почти что наискосок и захватив с собой в одном месте ещё и часть крыши, благодаря чему внутрь лился дневной свет. Девушка поспешила закрыть приложение планшетофона и заблокировать его экран, чтобы сэкономить заряд батареи. Завал превратил комнату, по всей видимости некогда бывшую спальней – из-под бетонной плиты торчал конец переломленной пополам двуспальной кровати, на полу рядом с которой безвольными тряпками стелился порванный балдахин, – в подобие темницы. В уцелевшей межквартирной стене не было и намёка на дверь, зато в уличной красовался уродливый пролом, за которым в клубах не то дыма, не то тумана угадывались очертания покосившегося балкона.
Не рискнув выпрямиться во весь рост, немка на корточках пробралась через разрушенную спальню и несмело выглянула наружу. Балкон определённо держался на честном слове, а открывавшаяся с него картина отнюдь не внушала оптимизма – что бы ни привело к обвалу дома, оно же разорвало трубы коммуникаций под ним и вокруг него, а потому вырвавшаяся на свободу горячая вода подняла в воздух тучи пара, из-за чего любую попытку спуститься вниз с верхних этажей обречённого здания можно было приравнять к самоубийству. Но была и хорошая новость – балкон был один на две квартиры, а разделяла территории пожарная лестница.
Немка довольно улыбнулась и осторожно ступила на покосившуюся решётку. Балкон недобро заскрипел, но устоял. Девушка опустилась на четвереньки и потянула на себя пожарный люк. Тот, к её удивлению, легко поддался, вот только под ним никакой лестницы уже не оказалось. Как и балконов – тот, на котором очутилась немка, потому и покосился, что остался без опоры, рухнувшей куда-то вниз при обвале здания. Девушка осторожно поднялась на ноги. Теперь ей оставалось только одно – попытаться перебраться на другую половину балкона. Она взялась за останки пожарной лестницы и подтянулась, забрасывая ногу на перила.
Только теперь до её ушей донеслись какие-то причитания из-за распахнутой балконной двери. Немка уверенно упёрлась в перила обеими ногами и осторожно шагнула вперёд, не выпуская из рук пожарной лестницы. Пару минут спустя, она тяжело перевалилась на вторую половину балкона, от чего тот зловеще заскрипел, а её голова загудела словно колокол. Минуту или две рыжая так и лежала, чуть ли не свернувшись калачиком, а потому не сразу поняла, когда её начали яростно трясти за плечи, выплёвывая в лицо что-то бессвязное.
Когда перед зелёными глазами немного прояснилось, немка увидела перекошенное паникой и горем обрамлённое белокурыми волосами бледное девичье лицо, в голубых глазах которого стояли слёзы.
– Я убила её! Убила! Должна была умереть я, а не она! Что я натворила! Что я натворила! – срывалось с бледных искусанных губ, то и дело дополняясь брызгами слюны.
– Что? Кого? – с трудом проговорила рыжая, голову которой простреливало болью всякий раз, когда блондинка трясла её за плечи.
– Я убила доктора Миллс! – провозгласила девица, не то сокрушаясь, не то даже торжествуя. – Я говорила ей, чтобы она не мешала мне умереть, но я не хотела её убивать! Не хотела! Я… – она хотела продолжить свой драматический монолог, но звонкая оплеуха прервала её, заставив уставиться на рыжую как на злейшего врага.
– Хочешь умереть? – сердито спросила та. – Прыгай! – она жестом указала куда-то за перила. – А теперь прочь с дороги! – немка резко поднялась на ноги, отпихивая готовую вновь закатить истерику шотландку, но перед глазами у неё тут же всё поплыло, вынуждая нагнуться, упёршись руками в колени. Почти тут же к голове прилило приятное тепло, и девушка смогла вновь выпрямиться.
Сквозь дверной проём и вправду можно было увидеть распростёртое посреди на удивление целой комнаты женское тело. Рыжая, чуть пошатываясь, зашагала к нему.
– Видишь?! Видишь?! – послышались у неё за спиной истеричные вопли. – Я убила её! Убила! Ты что, не понимаешь?! – блондинка напрыгнула на немку сзади, едва не повалив. Та резко развернулась и с силой впечатала хозяйку обречённой квартиры в стену.
– Заткнись! Заткнись просто! – угрожающе прошипела она. – Или я отправлю тебя за ней!
Явно не привыкшая к подобному обращению девушка затихла, хотя и было ясно, что это ненадолго. Воспользовавшись моментом, рыжая опустилась на корточки рядом с женщиной и поднесла руку к её шее.
– Ты… Ты… – начала было блондинка, но рыжая тут же её прервала:
– Пульс есть, она жива.
– Правда? Так я…
– Заткнись, или я к двум трупам на моём счету третий добавлю!
– Третий?! – блондинка побледнела ещё сильнее, но и в самом деле замолчала, но, как можно было догадаться по её сморщившемуся от напряжённых мыслей лицу, своё действие возымела отнюдь не угроза.
Рыжая чуть приподняла ноги оглушённой женщины и легонько похлопала её по щекам.
– Доктор Миллс, очнитесь!

То, как исказилось лицо рыжей, и как оно почти слилось цветом с волосами, недвусмысленно давало понять, что шумная шотландка и в самом деле рискует если не расстаться с жизнью, то получить серьёзные травмы, что в сложившейся ситуации было бы почти равнозначно. Однако оглушённая женщина всё-таки пришла в себя и даже поднялась на ноги, тем самым заставив державшуюся из последних сил немку всё-таки отвлечься от главного источника шума, что и спасло девице, которую, как оказалось, звали МакМилан, жизнь. Рыжая осторожно подошла к доктору Миллс и встала рядом, не предлагая помощи, но готовая подставить ей плечо. Сложно было сказать, испытывала ли она хоть какую-то симпатию к кому-либо в комнате, но женщина, пусть и оглушённая определённо казалась ей лучшей компанией, нежели истеричная девица, по всей видимости настолько напуганная катастрофой, что перестала её замечать.
– Доктор Миллс, это я – Крёнен. Ундина Крёнен, – на всякий случай представилась рыжая, хоть и догадывалась, что женщина и без того узнала её.
Снаружи вдруг послышался недобрый скрежет, а потом треск, и уже откуда-то снизу донёсся чуть слышный металлический лязг. Одновременно в комнате стало заметно светлее. Ундина повернулась на звук и выругалась на родном языке. Злополучный балкон всё-таки рухнул, лишив пленниц злосчастного дома одного из путей к отступлению, попутно захватив с собой оконную раму.
– Внизу какой-то ад, – кивнула немка на вздымавшиеся за новым проломом клубы не то пара, не то дыма. – Не спуститься с этого этажа. Доктор Миллс, сможете вы идти? – она вопросительно посмотрела на женщину, предварительно бросив испепеляющий взгляд на шумную девицу.

Ответ доктора Миллс заставил и без того невесёлое лицо Ундины ещё больше помрачнеть. Нетрудно было догадаться, что её отнюдь не радовал тот факт, что из всех трёх пленниц обречённого дома меньше всех, судя по её поведению, пострадала внезапно начавшая бояться смерти несостоявшаяся самоубийца. И загоревшийся в зелёных глазах немки после заупокойных воплей молодой шотландки недобрый огонь не оставлял сомнений, что она близка к тому, чтобы и в самом деле пополнить своё персональное кладбище.
– Не думаю, что такой дом, как костяшка домино упасть может, – негромко произнесла рыжая почти на ухо женщине. – Слишком мало этажей. Но я – не архитектор, а всего лишь филолог, – хоть голос Крёнен и звучал почти спокойно, было очевидно, что она и сама почти на грани истерики, а потому пытается хоть как-то отвлечься, что и заставляет её говорить больше, чем следовало бы в подобной ситуации.
В ответ на вполне рациональное предложение доктора Миллс проверить, уцелела ли в обречённом доме хоть одна лестница, Ундина молча кивнула и направилась было к выходу из полуразрушенной квартиры.
– Куда?! Вы что, думаете я позволю вам меня бросить?! – завизжала МакМилан и поспешно бросилась за Крёнен, хватая её за руку. – Я не хочу быть одна! Слышите?! – почти выплюнула она той в лицо. Немка что-то неразборчиво прорычала и попыталась было вырваться, но шотландка вцепилась в неё так, что ногти побелели, хоть это и было едва заметно под цветным лаком.
На пару секунд повисла тишина, а потом её разорвал характерный звук удара, и блондинка отпрянула от рыжей как ошпаренная, обеими руками схватившись за нос. Ундина пару раз сжала и разжала кулак, шевеля при этом пальцами словно фокусник, и поспешно, насколько ей позволяла собственная контузия, вышла из негостеприимной квартиры. По тому, каким взглядом МакМилан проводила её, несложно было догадаться, что прощать незваной гостье такое к себе отношение она явно не намерена.
В дверях Ундина обернулась и, убедившись, что доктор Миллс поковыляла за нею, вышла в полуобвалившийся коридор. После пусть и тускло, но хоть как-то освещённой квартиры царивший в нём мрак казался непроглядным. Крёнен мрачно вздохнула и развернулась. Идти на ощупь по разрушающемуся зданию ей казалось не самой удачной идеей.
– Есть у кого-нибудь зажигалка или спички? – окликнула она подруг по несчастью. – А то мой планшет разряжается быстро.

Отредактировано Undine Kroenen (2017-10-12 15:29:58)

– И почему знает современная молодёжь только «Гарри Поттера»? – негромко спросила Ундина, словно была старше всех присутствующих в полуразрушенной комнате раза в два, обращаясь при этом больше к самой себе, стоило младшей из шотландок разразиться новым витком причитаний.
Немка с удивлением и страхом ощутила знакомое чувство. Нечто подобное она испытывала в лесу, когда из дичи и жертвы превратилась в охотника и мстителя. Тогда она внезапно для себя осознала, что хочет не убегать, а убивать. И сейчас ей вдруг захотелось того же – прикончить бесполезную девицу, вставшую между нею и дорогой к выходу из обречённого дома. Она понимала, что если тогда, в лесу, у неё почти что не было выбора, да и те двое всё-таки заслужили свою участь, то сейчас это станет лишь бессмысленной расправой и демонстрацией собственной моральной слабости, но этого едва хватало, чтобы не дать себе распустить руки. Не будь в комнате доктора Миллс, всеми силами пытавшейся достучаться до разума успевшей за каких-то несколько минут смертельно надоесть Крёнен девицы, и дело могло кончиться плохо. Но, к счастью или нет, аргументы женщины всё же достигли цели, и истеричная шотландка, всем своим видом подчёркивая, что делает это лишь из жизненной необходимости, всё-таки потрудилась найти фонарик.
– Спасибо, – в свою очередь заставила себя сказать рыжая, хоть и горела желанием так и оставить скандалистку в разрушенной квартире в назидание за глупость. Смерив подруг по несчастью мрачным взглядом, она развернулась и, наконец, вышла за дверь, на ходу включая фонарик.
Холодный свет озарил завал, из-за которого Крёнен и пришлось перебираться по балконам. Она негромко вздохнула и обвела лучом фонарика коридор. Почти все лампы дневного света или повисли на проводах, покачиваясь в такт пробегавшим по ещё державшимся стенам обречённого дома вибрациям, или и вовсе покоились на полу, окружённые осколками не удержавшихся в патронах лампочек. Стены покрылись зловещими трещинами, а в потолке тут и там зияли дыры, некоторые из которых ощетинились зубьями арматуры, вероятно не так давно бывшей частью крыши. Пол, помимо осколков, был усеян обломками железобетона и тёмными провалами, от которых во все стороны тянулись не предвещавшие ничего хорошего трещины. Ундина нервно сглотнула. Прогулка по осыпающемуся буквально на глазах коридору обещала быть не безопаснее, чем по минному полю. Девушка замерла в дверях квартиры, глубоко задумавшись.
Самой ей быть первопроходцем совсем не хотелось. В идеале стоило отправить вперёд истеричную мисс МакМилан, которой определённо было не жалко пожертвовать, вот только вряд ли бы та согласилась на это. Оставалась доктор Миллс, которую можно было попытаться выпихнуть в предводители, надавив на то, что она была самой старшей их подруг по несчастью. Да и на врачебный долг можно было намекнуть.
Ундина бросила неуверенный взгляд сперва на женщину, а потом и на девушку. Она боялась и не отрицала этого, но показывать свою слабость перед двумя шотландцами сразу ей хотелось едва ли не меньше, чем умереть, а потому немка вновь нервно сглотнула и заставила себя расправить плечи.
– Я пойду первой, – заставив себя придать голосу уверенность, произнесла она. – Пол выглядит так, словно всё вот-вот обвалится. Не задерживаться лучше здесь, – рыжая развернулась и сделала осторожный шаг вперёд. Под подошвой её сапога захрустела бетонная крошка, но пол словно бы и не покачнулся. Осмелев, девушка пошла увереннее, стараясь не наступать на трещины, сплетавшиеся в причудливую паутину.

Ундина приглушённо выругалась – она уже успела сделать пару шагов налево, а заодно прикинуть, как безопаснее всего ступать, и потому необходимость двигаться совсем в другую сторону её отнюдь не радовала. Да и то, что у неё за спиной оказалась вовсе не внушавшая хоть какое-то доверие доктор Миллс, а неуравновешенная девица, которой стоило опасаться едва ли не больше, чем грозивших рухнуть на голову балок, отнюдь не прибавляло оптимизма. Немка даже начала было подумывать, не выпихнуть ли шумную шотландку в направляющие, но перспектива отдать ей единственный фонарик её радовала ещё меньше, и она медленно шагала вперёд, по совету женщины держась поближе к стене.
Откуда-то снизу доносилось зловещее шипение. Должно быть, пел свою лебединую песню бойлер. А то и не один. Оставалось только надеяться, что они мирно выпустят пар, а не взорвутся, тем самым превратив обречённый дом в погребальный костёр. Другим звуком, тревожившим почти могильный покой полуразрушенного здания, помимо шороха шагов его пленниц, был плеск воды, вырывавшейся наружу из разорванных труб.
Дорога к лестнице, которая каких-то четверть часа назад заняла бы у подруг по несчастью каких-нибудь пару минут, грозила затянуться на неопределённый срок. И дело было не только в ненадёжности покрывшегося трещинами пола и грозно провисшем потолке, но и в никак не желавших прекращаться истерических вспышках зарёванной девицы.
– Родителям стоило тебя Рейн назвать, – проворчала немка сквозь зубы после очередного пассажа той на тему, как ей рано умирать. – Никакая ты не солнечная! Ревёшь, как ураган какой-то! – она хотела было ускорить шаг, бросив подруг по несчастью во тьме, но тем самым пощадив собственные нервы, но тут пол начал уходить куда-то вниз, а луч фонарика выхватил из темноты зловещий провал.
Лестница сложилась, словно карточный домик, прихватив с собой перила, но пара площадок всё же уцелела. Именно над одной из них и нависала, словно огромный язык, прогнувшаяся и кошмарно растрескавшаяся, но так и не рассыпавшаяся, благодаря железному скелету в ней, бетонная плита, некогда бывшая полом верхнего этажа. Сверху над руинами лестницы свисали обломки арматуры, по которым, можно было рискнуть забраться на чердак, откуда смельчаки смогли бы попытаться выбраться на крышу обречённого дома. Путь вниз казался едва ли не более рискованным – железобетонный язык почти накрывал опасно покосившуюся площадку, а потому любое неверное движение грозило падением вниз – на ощетинившиеся прутами арматуры останками лестницы.
Ундина неуверенно остановилась на самом краю сравнительно ровного пола и обернулась к подругам по несчастью.

Ундина молча обвела лучом фонарика своих невольных спутниц, после чего ещё раз посветила на руины лестницы. Лезть без хотя бы импровизированной страховки, что вверх, что вниз, казалось самоубийством. Рыжая вновь обернулась к шотландкам и пространно провела в воздухе фонариком.
– Не получится лезть в темноте ни вверх, ни вниз, – стараясь говорить безэмоционально, заметила она. – Кому-то придётся подсветить тем, кто первыми полезут, а потом фонарик вверх передать, чтобы уже ей подсветили, – немка вновь подняла луч фонарика и осветила поначалу незамеченную ею, ощетинившуюся арматурой, обвалившуюся стену, по которой они и смогли бы попытаться вскарабкаться на чердак. Погнутые железные прутья выглядели достаточно прочными, чтобы выдержать вес каждой из попавших в ловушку молодых женщин, но торчали они настолько хаотично, что ни о каких попытках забраться по ним вслепую не могло быть и речи. И всё же этот вариант выглядел куда лучше, нежели подтягивание на торчавшей из дыры в потолке арматуре или попытка сползти вниз по своеобразной железобетонной горке, слишком быстрый спуск по которой неминуемо окончился бы недолгим полётом до первого этажа, а то и подвала.
Крёнен подошла к похожей на изуродованного ежа стене и потянула за пару железных прутов. Те не поддались. Девушка чуть слышно вздохнула с облегчением. Она вновь осветила своих подруг по несчастью. Первым её порывом было отдать фонарик доктору и выступить первопроходцем, но почти тут же отказалась от этой идеи. Сказались сразу и страх, и гордость, требовавшая от неё хотя бы попытаться показаться благородной.
– Кто первая? – она вновь посветила на ржавые прутья.

[indent] Новая порция причитаний сомнительного «дара солнца» заставила рыжую глубоко вздохнуть. Она уже всерьёз начала задумываться, а не спихнуть уже ставшую балластом и грозившую превратиться в настоящий камень на шее, девицу с края обвала, а потом постараться притвориться как можно более удручённой этим «несчастным случаем». Слова, а главное – голос доктора Миллс заставляли заподозрить, что она бы не слишком-то расстроилась, открой обречённый дом счёт в их неравной борьбе, но её присутствие всё же заставляло немку сдерживать эмоции. А потому она лишь молча кивнула женщине, но вовремя сообразила, что в темноте язык жестов почти бесполезен и негромко произнесла:
[indent]  – Думаю, вы правы, доктор Миллс. Думаю, я самая сильная из нас троих, так что мне вас сверху вытянуть легче, чем снизу подталкивать будет, – Крёнен перевела луч фонарика с женщины на девушку. – Люди есть, от смерти которых человечество только выиграет. Не заставляй меня и дальше, что ты – одна из них, думать. А то падать здесь высоко и больно, – она посветила в провал и снова повернулась к доктору Миллс. – Старайтесь прямо над головой светить – так лучше, за что хвататься, видно будет, – Ундина протянула женщине фонарик и подошла к ощетинившейся арматурой стене, прикидывая, как будет лучше взбираться по ней, но в этот момент её вдруг отпихнула в сторону истеричная шотландка.
[indent]  – Ну уж нет! Я всё поняла! Спихнуть меня туда, – она ткнула пальцем в темноту, скрывавшую провал, – собралась? Нет уж! Я не такая дурочка! – МакМилан упёрла руки в бока, встав между Крёнен и осыпавшейся стеной. – Доктор Миллс, скажите ей, чтобы отошла подальше! Не хочу, чтобы она меня схватила за ногу и сбросила!
[indent] Ундина демонстративно подняла руки, растопырив пальцы, и отступила на пару метров назад. Саннива как-то недобро прищурилась, но кивнула и повернулась было к стене, однако почти тут же вновь развернулась, определённо рассчитывая поймать коварную иноземку за руку. На её красном от слёз и истерики лице даже возникло какое-то странное разочарование, стоило ей увидеть, что Крёнен даже не попыталась коварно подкрасться к ней. То и дело оглядываясь через плечо, шотландка всё же схватилась за торчащие из раскрошившегося бетона прутья и неуклюже подтянулась.
[indent] Подъём давался ей непросто. Она то и дело цеплялась одеждой за арматуру, слишком прижимаясь к стене, а когда пыталась выпрямить руки, то едва не срывалась. Ундина то и дело порывалась всё-таки помочь уже ненавистной ей девице, и лишь понимание, что та может начать паниковать и сорвётся, останавливало её. Наконец, сильно исцарапавшись и порвав в нескольких местах не только футболку, но и джинсы, юная шотландка всё же взобралась на чердак. Тяжело дыша, она распласталась на полу.
[indent] Ундина кивнула доктору Миллс и, поправив планшет, подошла к импровизированной лестнице. Физически она и в самом деле была куда более крепкой, нежели Саннива, но юбка и пиджак сковывали её движения, а потому подъём дался ей даже тяжелее, чем она ожидала. Заострившиеся на концах прутья арматуры так и норовили расцарапать в кровь руки, а всё ещё витавшая в воздухе цементная пыль забивала нос и заставляла давиться кашлем, но вскоре немка уже ухватилась за край чердачного пола. Она не особенно рассчитывала на помощь истеричной шотландки, а потому даже не взглянула на неё, готовясь подтянуться и одним рывком взобраться, наконец, наверх. Поэтому резкая боль в пальцах стала для неё совершенно внезапной. Ундина успела вскрикнуть и поднять глаза. Чердак был едва ощутимо освещён через немногочисленные прорехи в крыше, а потому ей удалось различить лишь силуэт МакМилан.
[indent]  – Падать здесь высоко и больно, – скорее истерично, чем ехидно произнесла мстительная девушка и наступила на пальцы немки уже со всей силы.
[indent] Визг рыжей разлетелся по всему мёртвому дому, отражаясь от стен полуразрушенных коридоров, но почти столь же стремительно и стих. Повисла давящая тишина.
[indent]  – Ой! – возглас Саннивы прогремел в ней едва ли не громче, чем недавний вопль Ундины. – Доктор Миллс! Я же не убила её? Она же просто упала вам под ноги и больно ушиблась? Я же не убийца?

[indent] Ундина толком не успела даже осознать, что произошло, не то что попрощаться с жизнью. Полёт в пустоту оказался неожиданно коротким, и очень быстро прервался сперва жутким треском, который она скорее почувствовала, нежели услышала, а потом резкой болью где-то в области поясницы. Рыжая не знала, мерк свет у неё перед глазами или нет – в тот момент, когда она разжала отдавленные блондинкой пальцы, луч фонарика куда-то дёрнулся, оставляя её в кромешной тьме. Девушка даже не сразу поняла, жива ли она вообще, но внезапно возникшее чувство удушья ясно дало понять – её время не пришло и в этот раз. Она потянулась было к горлу, но вдруг почувствовала, как невидимая опора пришла в движение, а невесть откуда взявшаяся на её шее петля начала затягиваться, и инстинктивно ухватилась за что-то в темноте. Чья-то жёсткая хватка на её горле немного ослабла, зато в тело почти тут же впились десятки тонких когтей. Немка хотела было застонать, но сдавившая её шею шершавая длань не дала этого сделать.
[indent] Внезапно ударивший в глаза свет не столько ослепил, сколько, наоборот, дал повисшей в словно в пустоте девушке, наконец, окончательно понять, что же произошло. В своём коротком падении она зацепилась за те самые прутья арматуры, по которым и карабкалась наверх, но окончательно затормозил её похожий на уступ скалы бетонный выступ, на котором она теперь не то сидела, не то висела, всё ещё почти что распятая на ржавых прутьях, безжалостно изорвавших не только пиджак, чей воротник и грозил сейчас передавить ей шею, но и юбку. Будь она в туфлях, они улетели бы в подвал мёртвого дома, но верные байкерские сапоги всё ещё красовались на её исцарапанных в кровь ногах. Из-за удушья все звуки доносились до неё словно откуда-то издалека. Рыжая с трудом разобрала слова своей несостоявшейся убийцы и начавшей взбираться наверх женщины. Она хотела хоть как-то дать им понять, что всё ещё жива, но натянувшийся на прутах арматуры пиджак крепко сдавливал ей шею, не давая не то что хотя бы пискнуть, но даже нормально вздохнуть. Девушка попыталась пошевелиться, но сумела лишь ещё немного подтянуться вверх, слегка ослабив импровизированную петлю на своей шее. Этого оказалось достаточно, чтобы она смогла хрипло раскашляться.
[indent]  – Эй, рыжая, это ты? Ты жива? Жива же? – тут же послышались откуда-то сверху истеричные крики.
[indent]  – Не дождёшься… – прохрипела Ундина, из последних сил подтягиваясь на арматуре.

[indent] Ундина с трудом подтянулась, сумев при этом упереться во что-то ногами, тем самым, наконец, освободив шею от своеобразной петли. Вернее – окончательно ослабив её – изодранный пиджак всё ещё цеплялся за торчавшие из осыпавшейся стены арматурные прутья, а потому любое неверное движение вновь превратило бы его в удавку. Девушка мёртвой хваткой вцепилась в подвернувшиеся железки, не смея даже попытаться сдвинуться с места. Она прекрасно понимала, что долго так не продержится, но порождённый удушьем страх не желал её отпускать.
[indent]  – Я здесь, доктор Миллс! – отозвалась рыжая в ответ на голос женщины и хотела было добавить, что помощь ей не нужна, но вовремя сообразила, что это далеко не так. Вот только попытайся Миллс подтолкнуть её вверх или просто снять с арматуры, и, скорее всего, они бы рухнули вниз вместе, а этого Крёнен, несмотря на весь её эгоизм, совершенно не хотелось. – Дайте мне верёвку! – попросила она после долгой паузы. – А дальше я уже сама!
[indent] На несколько минут в темноте повисло молчание, в котором шорохи, издаваемые повисшими на осыпавшейся стене женщинами, начали походить на шебуршание гигантских крыс или даже пауков. Внезапно что-то прикоснулось к руке Ундины. Девушка инстинктивно ухватилась за это и на ощупь поняла, что женщина всё же сумела подать ей верёвку.
[indent]  – Большое спасибо! – громко прошептала немка и схватилась за неё уже обеими руками. Верёвка тут же натянулась. Девушка почувствовала, что слегка заваливается назад, а шерстяная удавка на её шее вновь слегка затянулась. Первым её порывом было отпустить верёвку и вновь ухватиться за арматуру, но вместо этого она подтянулась на ней, отталкиваясь ногами. Послышался треск ткани, и пиджак потянул свою хозяйку уже вниз. А вот верёвка, к её удивлению, удержалась. Вцепившись в неё мёртвой хваткой, девушка оттолкнулась ногами от стены, пытаясь вырываться из цепких крючьев обломков арматуры. Вновь послышался треск ткани. – Доктор Миллс! Берегитесь! – запоздало закричала Крёнен. Она дрыгнула было ногами, но верёвка тут же впилась в её ладони, заставляя сгруппироваться и обхватить себя ещё и коленями и даже лодыжками, чтобы не соскользнуть вниз. Немка неуклюже покачнулась, обтирая спиной и боками облезлый бетон – её развернуло вокруг своей оси, а потом повело к злосчастной стене, на которой она висела, держась за арматуру. Железные стержни больно укололи её в бок, но на этот раз не застряли в ткани многострадального пиджака, и девушка смогла начать карабкаться вверх по верёвке. Виси она подальше от стены, и восхождение давалось бы ей легче – едва ли не каждое хоть сколько-нибудь серьёзное движение заставляло её налетать на прутья арматуры, так и норовившие если не выколоть ей глаз, то уж точно разодрать кожу до крови. В очередной раз извернувшись, Ундина исхитрилась упереться в стену ногами. Вслепую нащупывая более-менее надёжные прутья и опираясь на них, она начала взбираться наверх уже заметно увереннее. Ей казалось, что прошла вечность, когда она, наконец, вновь добралась до злополучного чердака. Внезапно чьи-то руки грубо схватили её за плечи и потянули вверх. Рыжая с трудом сумела удержаться на краю провала, хотя несогласованность её собственных движений с отчаянными попытками Саннивы помочь ей вскарабкаться, едва не увлекла обратно в пропасть их обеих.
[indent] Немка тяжело рухнула на спину, шумно дыша.
[indent]  – Ты как? Жива? Ну скажи же хоть что-нибудь! – принялась тормошить её шотландка. Внезапно она взвизгнула и отскочили было от распростёртой на полу девушки, но тут же вновь подскочила к ней, хватаясь за лишь чудом сохранившиеся лацканы пиджака. – Доктор Миллс! Быстрее! Она вся в крови!

[indent] Смерть – это вечный сон. Сон – репетиция смерти. Хватит репетировать! Приди, приди же, сладкая смерть! Протяни мне руку! Освободи меня! Приди, сладкая смерть! Время пришло! Нет жизни – нет страданий! Забери меня с собой! – стучало в рыжей голове в такт ударам сердца, гулко отдававшимся в висках. Немка была почти уверена, что шепчет это, словно молитву, но, хоть её губы и дрожали, с них не срывалось ни звука. Ей казалось, что она и в самом деле умирает, а потому она почти не боролась с одурманивавшим чувством, будто её тело повисло в безграничной пустоте и медленно поднимается вверх – к медленно разгоравшемуся белому сиянию. Она готова была поклясться, что и в самом деле видит над собой свет.
[indent] Голоса доносились до неё откуда-то издалека, приглушённые, словно женщины, а она готова была поклясться, что принадлежали они именно женщинам, кричали сквозь плотные подушки. Она даже не пыталась прислушаться к ним, но вдруг кто-то позвал её по имени. Крёнен попыталась сосредоточиться на этом голосе, и вдруг всё исчезло. Всё, кроме голоса и света. Девушка громко застонала и с трудом села.
[indent]  – Такое чувство, будто меня грузовик переехал, – прохрипела она. – Но я в порядке, наверно.
[indent] Перед у неё всё плыло, и девушка попыталась проморгаться.
[indent] Крыша казалась непроницаемо чёрной, чему во многом способствовали многочисленные прорехи, одну из которых полуживая немка и приняла за свет в конце тоннеля. После непроглядной тьмы полуразрушенного коридора, они казались ослепительными. Благодаря им на чердаке царил почти приятный для глаз полумрак, в котором можно было различить хоть что-то. Крыша во многих местах просела, а кое-где и обвалилась, скалясь обломками кровли. Пол на чердаке тоже выглядел не слишком надёжным, где-то опасно провисая, а где-то и вовсе зияя ощетинившимися прутьями арматуры чёрными дырами. В некоторых местах тускло пульсировало синее сияние искрящей проводки.
[indent] Всё ещё щурясь и моргая, Ундина тяжело поднялась на ноги.
[indent]  – Доктор Миллс, вы в порядке? – запоздало спросила она и, пошатываясь, подошла к сидевшей на полу женщине.
В лившемся из дыры в крыше тусклом свете немка выглядела жутко – рыжие волосы перепачкались в запёкшейся крови и совершенно безумно взлохматились, исцарапанное лицо, покрылось толстым слоем подсыхающей крови и цементной пыли, пиджак и юбка превратились в лохмотья, достойные привидения, да и сорочка из белой стала буровато-серой, выбилась из юбки и изорвалась немногим меньше пиджака.
Крёнен осторожно присела на корточки рядом с Миллс.
[indent]  – Как вы? Идти сможете? – обеспокоенно спросила она. – И где..? – рыжая не закончила фразы, заметив распростёртое на самом краю провала, из которого все они выбрались на чердак, девичье тело. – Столкнуть её вниз, а всем, что это несчастный случай был, сказать? – негромко спросила она, явно всего лишь озвучивая шальную мысль, и тут же закрыла себе рот обеими руками.

[indent] Крёнен устало вздохнула и хотела было что-то возразить, благо неожиданная пауза во взывавшей к голосу разума речи доктора Миллс это позволяла, но её различимый даже в царившем на чердаке полумраке более чем выразительный взгляд подействовал на немку лучше любых слов. Немка вздрогнула и отступила на шаг от даже не подозревавшей о нависшей над ней угрозой шотландки, осторожно ощупывая себя, пусть и скорее машинально, нежели и в самом деле опасаясь недосчитаться каких-нибудь частей тела.
[indent]  – Я не была красавицей никогда, но, что со мной всё настолько плохо, не думала, – прошептала она, чувствуя под пальцами спёкшуюся кровь.
[indent] Женщина же тем временем занялась самым молодым и, по всей видимости, самым бесполезным членом их случайно образовавшегося отряда. Ундина молча покачала головой, наблюдая за тем, как Джоан пытается привести Санниву в чувства. Вот только в словах самой взрослой из запертых на чердаке обречённого дома женщин была доля истины – сейчас каждая из них была ценной хотя бы тем, что могла кричать. Крёнен окинула больше похожий на военный полигон чердак мрачным взглядом и тяжело вздохнула.
[indent]  – Раз уж полезли мы наверх, на самую крышу выбираться придётся, – негромко, но чётко произнесла она. – Могут нас снаружи, если мы отсюда кричать будем, не услышать. Разве что, мы какой-нибудь достаточно большой пролом в стене или слуховое окно, из которых наружу высунуться можно будет, найдём, – девушка сделала паузу, обдумывая вопросы женщины. Она почти не сомневалась, что задаёт их не столько, чтобы получить ответы, сколько – пытаясь отвлечь себя и её от всей незавидности их положения. И это подействовало – пытаясь подсчитать, сколько времени они уже провели, пробираясь через достойный самого Дедала лабиринт, в который превратился полуразрушенный дом, немка немного остыла. То чувство, которому она отдалась в лесу, стало отступать. Ундина глубоко вздохнула и громко закашлялась – в воздухе витала удушливая цементная пыль. – Не думаю, что они больше одного – двух вертолётов пришлют, – мрачно процедила она сквозь зубы. – А вот пожарные должны уже по тревоге развернуться были. Наверно, они сейчас штаб, чтобы, как с последствиями этого катаклизма бороться, планировать, разворачивают. Когда пропали недавно дети, с создания штаба поиски начались, – в голосе девушки появилась мрачная насмешка. – Главное всегда – штаб создать! – она покачала головой. – И, да, а что произошло вообще? – вдруг спросила она, обводя руками полуразрушенный чердак. – Взорвались паровые котлы в подвале? Нет. Тогда не бил бы пар снаружи. Землетрясение? Нет, мы на тектонической плите. Проснулся какой-нибудь левиафан или кракен? А почему сразу не Змей Мидгарда? Началась война? С кем? С Китаем? С Северной Кореей? С русскими? – в её голосе появились было истерические нотки, но тут на весь чердак прогремело возмущение пришедшей, наконец, в себя Саннивы, тут же отвлёкшее Ундину от собственных переживаний.
[indent] Немка в мгновение ока подлетела к шотландкам и хотела было добавить самой юной из них пару пощёчин, а то и пинков, но вовремя заданный старшей вопрос всё же сумел охладить её импульс.
[indent]  – Нужно на крышу выбраться, – тоном, не терпящим возражений, заявила Ундина. – Во-первых, так увидим мы, что вообще снаружи творится. Во-вторых, появится хотя бы малейший шанс, что хоть кто-нибудь нас заметит.