Катриона вскочила на ноги ни свет ни заря, отбросила в сторону согретое одеяло и с напряжением долго всматривалась в окно с разводами начинающегося дождя, пытаясь понять, что происходит и почему так тревожно, так сладко и странно на сердце, взволнованном то ли сном, то ли предчувствием. Может быть, из-за погоды? Слишком пасмурно для прекрасного, весеннего утра. Что бы это ни было, но это чувство заставило ее подняться с постели, собраться как можно быстрее, забыв про чашечку любимого утреннего кофе и, подхватив с вешалки красный зонтик и закутавшись в плащ, перепрыгивая лужи, помчалаться прямиком в "Шоколадницу".
Город был серым и полупустым. Многие еще не проснулись, но и так было понятно, что в такую погоду показываться на улице захочет не каждый, только по необходимости. Дома как будто бы просели под тяжестью серого неба, опустившегося им на плечи. Весна, итак обычно холодная на Штормовом острове, сегодня разошлась не на шутку. Редкие прохожие ежились под порывами разгулявшегося аквилона, втягивали шеи, приподнимали плечи, выглядывая из под зонтов и шляп только для того, чтобы не ошибиться с выбранным направлением. Катриона прибавила шагу, решительно пересекая лужи в своих десятисантиметровых, боевых батильенах.
У входа в «Шоколадницу» жалась к дверям кошка миссис Ридли, старушки, жившей в этом же доме этажом выше. Бедняжка подрагивала мокрым хвостом и заунывно мурлыкала, едва только завидев вывернувшую из подворотни Стюарт. Катриона повозилась с ключами, приоткрыла дверь, куда тут же шмыгнула и хвостатая, опережая ее буквально на пол шага. Оказаться здесь было приятно. Сбросив промокший плащ и расправив зонт, Катриона решительно двинулась сразу же в подсобку, а кошка устроилась на батарее греть промокшие усы и лапки, поглядывая сощуренными от удовольствия глазками на входную дверь. Она тоже чувствовала сегодня что-то особенное. Тоже кого-то ждала. Катриона же не стала терять времени. Она ловко переоделась, набросив на черное платье фартук и подвязала волосы на затылке. Нужно было приготовить что-то, что отогреет замерзший город, наполнит его теплом и светом. Что-то, что приблизит лето и спасет всех замерзших, продрогших и промокших. Эта святая миссия в Соуэле легла этим днем на ее плечи. Запах горячего шоколада поплыл по кухне, проник во все помещения, преобразил его, после чего и на душе сразу же стало как-то легче. Кэт улыбнулась, подмигнула кошке, поставив перед ней блюдце со сливками и ринулась в бой. Спасать Солуэй — работы предстояло немало. Кофейные брауни с ликером и жидким шоколадом, брауни с вишней и творогом, бразильские бригадейрос, трюфели с кардамоном и чили, банановые маффины с шоколадом, мусс из белого шоколада, шоколадно-ореховые и еще каталонские конфеты с разными вкусами и мармеладом, буше, конечно же ее любимый американский торт «Грязь Миссисипи» и шоколадные блинчики с клубникой, которые она печет только в субботу. Но сегодня был особенный день. Что-то темное и нехорошее пыталось проникнуть в город и подобраться к его жителям. Что-то такое, что можно было победить только чашечкой свежезаваренного, теплого кофе или же шоколада. С удовлетворением окинув взглядом витрину, Катриона сняла с себя фартук и обернулась на звякнувшую тоненьким колокольчиком дверь.
Миссис Ридли. Она всегда приходила за кошкой и покупала себе что-нибудь к чаю, никогда не задерживаясь дольше пяти минут. Но сегодня даже она понимала, что без любимого ею шоколадного кексика не обойтись. Она сидела в кафе около часа, смакуя верхушки из горького шоколада, раскатывая их по языку и блаженно жмурясь, точно как ее кошка, объевшаяся сметаной. Они были очень похожи. А потом понеслось. Колокольчик на двери не умолкал. Кто-то забегал погреться и оставался попить кофе. Кто-то просил завернуть с собой. Катриона улыбалась и молча выполняла заказ. Она как никто другой понимала, что людям сегодня просто необходимо почувствовать что-то хорошее. Почему бы не ее шоколад? Попросив невысокого, щуплого подростка по имени Брайс отнести мистеру Стивенсону пакет с его обожаемыми трюфелями, она дождалась пока тот допьет шоколад с маршмеллоу, распихает в карманы конфеты и исчезнет за пеленой дождя, оставив ее в кафе одну. Когда в «Шоколаднице» станет тихо-тихо, так что можно сидеть и слушать как по стеклу тарабанит дождь. До следующей трели дверного колокольчика.
Кэт обернулась, рассматривая посетителя и стараясь припомнить где же она его видела. У него были необычные глаза, большущие и немного пугающие, пухлые как у девчонки губы и какой-то странный, растерянный вид. Но Кэт это нисколечко не смутило. Она приветливо улыбнулась, бросив взгляд на цветочный горшок и поздоровалась.
— Прекрасная шотландская погода, - подтвердила она, не моргнув глазом и крутанувшись на каблуках, чтобы зайти за прилавок, откуда тоже вполне можно было рассматривать незнакомца, но не из-за любопытства или какого-то там интереса, а потому что пыталась, как и любая ведьма, вернее продавец, оценить его и понять, увидеть именно то, что бы понравилось ему больше. Горячее. Трогательные слипшиеся ресницы, почти оторвавшаяся пуговица, повисшая на парочке хлипких ниток. Кажется, он не заметил, а она вот-вот отвалится. Кэт даже захотелось ей в этом помочь. Подойти, оторвать и спрятать в карман. Она улыбнулась этой мысли, а заодно и мужчине.
— Я могла бы вам предложить кофе или чай, но мне кажется, что это будет немного не то. В такую погоду нужно пить шоколад. Попробуйте. Если вам не понравится, то я не возьму с вас ни цента.
Она убавила огонь под тающем шоколадом и убрала молоко в маленький холодильник.
— Но по традиции в нашем кафе к шоколаду полагается еще кое-что, — и она загадочно улыбалась, ловко что-то там за прилавком переставляя, — Бесплатно, в качестве бонуса. Вы же работаете кем-то... Кто все должен знать про проценты и бонусы? Что-то связанное с финансами? Не могу решить что же предложить вам. Если вы бухгалтер, то я бы посоветовала брауни с жидким шоколадом, но если нет, то лучше всего подойдет вон тот тортик, — она подмигнула ему, указав на «Грязь Миссисипи», не зная даже зачем предложила ему именно его. То, что любила сама. И, не дожидаясь ответа, двинулась прямо туда, где стоял торт, чтобы отрезать кусочек и положить на тарелку. На срезе хорошо была видна тонкая хрустящая основа из шоколадного печенья и поблескивающий слой нежной шоколадной муссово-пудинговой начинки, которой она особенно гордилась. Тонкие нотки бурбона, взбитые сливки и шоколад, ммм...
— Знаете, - сказала она, поставив перед мужчиной блюдце с тортом и чашку дымящегося, только что приготовленного горячего шоколада, — Обычно я этот торт никому никогда не предлагаю. Его вкус забыть уже не получится. Проще начать с маффинов, например, или конфет, чтобы не создавать тяжелых и неизлечимых шоко-наркоманов в городе. Вы начнете сюда приходить каждый день и просить его снова и снова. Вы же здесь недавно?
Она отошла и сделала вид, что не смотрит, хотя украдкой все равно бросала на него взгляды, чтобы уловить тот момент, когда он попробует то, что она ему подала.

Отредактировано Katriona Stewart (2016-10-04 13:20:33)

Ничто, ни единый жест не остался ею незамеченным. Она буквально почувствовала вкус шоколада у себя во рту и механически повторила его движение, облизав губы. Да, это был вкусный торт. Стюарт им всегда гордилась. И это был отличный шоколад. Кэт улыбнулась, отвела взгляд и сделала вид, что занимается своими делами. В руках ее оказалась салфетница. Она подошла к столу и поставила ее рядом со стаканом воды, так, на всякий случай. У мужчины даже каким-то удивительным образом изменилось лицо. Наблюдать за этим было удивительно и немного странно, как будто подглядываешь. Но ей нравились перемены, которые происходили с людьми, которые пробовали ее шоколад. У них начинали светится глаза, взгляд теплел. Вот и у него тоже. Теперь он улыбался не только губами, но и в его взгляде разливались реки шоколада, теплого и густого, делая его, кажется, серые глаза как будто бы немного датыми. Только совсем чуть-чуть, но это уже было достаточно, чтобы вызвать ответную улыбку.
- Это разумно, - поддержала она его игру, когда речь зашла об ингредиентах и села напротив, бросив лишь мимолетный взгляд за окно. Там все было по-прежнему. Они были окружены дождем.
- Хм, - Катриона сделала вид, что серьезно задумалась, а потом согласно кивнула, - Хорошо. Пожалуй, я могу себе это позволить. Только самую малость, - она поднялась, чтобы через минуту вернуться с тарелочкой, на которой лежал небольшой кусочек торта, - Только если вы согласитесь взять с собой мармелад в шоколаде и еще немного конфет. Знаете, мне очень нужно, чтобы кто-нибудь их как следует распробовал. Это новый рецепт. Я хочу знать вкусные ли они, когда ешь их дома. Пьешь с ними чай или тайком тащишь немного с собой в кровать, угощаешь друзей и близких. Вы не против? В экспериментальных целях.
Глядя на мужчину, Катрионе казалось, что видит перед собой старого друга, который зашел на огонек после долгой разлуки, но сейчас все эти годы отсутствия не имеют никакого значения. Давний друг или подруга. Кэт задумалась, рассматривая черты лица собеседника, пока пальцы перебирали и крутили в руке маленькую ложечку. У него были большие, выразительные глаза, немного шалые, по крайней мере сейчас, когда он так нахваливал ее тортик. И в лице его была какая-то как будто бы располагавшая к себе женственность. Казалось, что он позволил себе нечто, что не мог сделать долгое время, находясь в напряжении. Для него это чужой город, который повидал множество судьб, зачастую оставаясь к ним равнодушным. Капелька тепла и шоколада никому еще не повредила. Особенно ему.
Кэт улыбнулась, наблюдая как он закатил глаза, на мгновенье зависнув взглядом на его губах и весело фыркнула, приподняв бровь. Стюарт была само внимание, хотя на самом деле ей было интересней его наблюдать, чем слушать.
- Одиннадцать месяцев? - удивилась она, - И зашли только сейчас? О, я знаю почему. Вам сказали, что я ведьма, - Кэт пристально смотрела на мужчину, загадочно улыбаясь и неторопливо размазывая ложечкой сливки по шоколадному слою, не спеша его есть, - Знаете, вам не соврали.
Вскинув на него глаза, Катриона зафиксировала для себя реакцию, старательно спрятала смешинки в глазах и попыталась выглядеть как можно серьезнее, под стать ее представлениям о темной магии и ведьмачестве. Ложечка погрузилась в торт и вынырнула уже полной.
- Я действительно могу предсказать судьбу по руке. Или увидеть прошлое, - взгляд ее натолкнулся на шоколадную крошку на его одежде, скользнул на руку, вернулся к глазам, - Приворожить. Хотите... - она немного пододвинула тарелочку в его направлении, как ковбой наблюдая за действиями мужчины, готовый выхватить револьвер из кобуры в любую минуту, - Мой?
Ей нравилось, что ее новый посетитель умел смущаться. Нравилась его живая реакция. И с каким нескрываемым удовольствием и аппетитом он ест. Эти его глазища. Эта болтающаяся на нитке пуговица и шоколад. Шоколад повсюду! На его одежде, на рукаве и, кажется, даже на губах.
- У вас тут... она потянулась к нему рукой, что убрать шоколад, но вовремя одернула себя, - У вас тут немного шоколада, - сообщила она ему, демонстрируя на своем лице, - Вот здесь, в уголке, - при этих словах с ложечки, которую она все еще держала на весу, прямехонько ей в декольте шлепнулся кусочек шоколадного торта со сливками и потерялся в его глубинах, перепачкав все на своем пути.

Окна плакали, едва сдерживая напор непрекращающегося дождя. Небо отяжелело и еще больше насело на город, напоровшись брюхом на шпили и трубы, став таким грузным и плотным, что вот-вот готово было выдавить хрупкое препятствие окон и ворваться внутрь. И только ветер, шумно игравшийся с брызгами воды, то бросая ее в одну сторону, то в другую, принес вместе с собой запах настоящей, припозднившейся весны. Солуэй пах весной. Если бы не царивший в уютной кафешке аромат выпечки и шоколада, они бы обязательно его услышали. Вместо этого Катриона задумчиво рассматривала длинные, почти девчоночьи ресницы, обрамлявшие глаза нового гостя. Дождь барабанил в стекло, но внутри было тепло и хорошо. Время как будто бы остановилось. Город плакал, но это были скорее слезы невысказанной радости, освобождения от затянувшихся холодов. В Солуэй шла весна, как всегда грубо и просто, как спустившийся к подножию горец, не переступая лужи и грязь, взбивая землю и встряхивая ее жителей как нерадивых котят за шкирку. Ау, просыпайтесь! Сырость была повсюду, влага бросилась разъедать едва зачинавшийся ржавчиной кованный флюгер на доме у Томсонов и скамейку у дома мистера Бреннана, плесень пробиралась во все углы на чердаке миссис Максвел, и, как будто бы негодуя по этому поводу, местные коты по ночам устраивали скорбные песни. Город преображался, как волшебный ящик, которого коснулся своей рукой уличный фокусник, изнутри. Внешне он оставался как будто бы все тем же, но даже волны разбивались об остров как-то совсем иначе. Любой бывалый моряк мог бы это сказать. И дело было не в том, что холодный, северный ветер стал еще более резким и порывистым. Он прощался, изливаясь на город слезами, в последний раз этой весной. И потому Кэт так улыбалась, не отдавая себе отчета. Камин не горел, его просто не было, но отчего-то создалась такое чувство, что случайный прохожий принес с собой в это маленькое кафе немного света, долго и бережно его хранил, возможно, еще с прошлого года. И позволил себе улыбаться в ответ, также бесхитростно и ярко, как будто бы над их головами зажглось свое собственное, но от того не менее настоящее солнце. И пусть где-то на глубине расшалившегося, воздушного океана, на самом дне которого располагалась ее Шоколадница. Стена проливного дождя запечатала их как потонувший корабль. Катриона проследила за взглядом мужчины и постаралась скрыть свое изумление. В конце-концов смущаться и плакать она не будет: сырости на сегодня итак хватает. Она просто постаралась ослепительней улыбаться, выуживая в наглую рукой драгоценные сладости. Еще не хватало переводить продукты, пачкая ими салфетки, когда можно подцепить шоколад и облизать палец. Ммм, вкуснятина. Следы преступления скрыть до конца все равно не удастся. Пришлось таки потянуться за белоснежным треугольником. Шоколад въедливо прочертил маслянистую дорожку вниз, от которой она пыталась теперь так нетрадиционно избавиться, время от времени подбадривая мужчину улыбками и веселыми взглядами из под ресниц. Нужно же было как-то оправдать свой вздорный, ведьминский характер и существующие о ней слухи. Хотя гладя на этого почти воздушного элементаля с подрагивающими ресничками, упражняться в сарказме совсем не хотелось. Хотелось целоваться. Конечно же, чисто в экспериментальных целях. Потому что как ни старался мистер, но полностью вытереть шоколад с губ у него не вышло, как и у нее не вышло его оттереть от кожи. И на его губах отчего-то все это шоколадное безумие выглядело намного привлекательней, чем в тарелке. У него вкуснее? Кэт примирительно улыбнулась своим мыслям и попыталась от них отвлечься, все еще на автомате что-то там шкрябая салфеткой. Все было дело в дожде. Да, мы все любим, когда тепло и можно переобуться в открытые босоножки, но целоваться, спонтанно и безрассудно, хочется именно в дождь. Она уже представила как выволокла несчастного против его воли на улицу и там расцеловала. Кэт отвела взгляд и старательно задушила в себе распалившееся и не очень уместное к ситуации веселье. Что она положила в тот шоколад, что ей сегодня так весело? Не удержавшись, Кэт снова взялась за ложечку и уже более точно отправила кусочек шоколадного торта в рот. Не промахнулась. И даже закрыла на миг глаза, как делал это мужчина только что. Может, оно так действительно вкуснее? Наверняка.
- Будущее туманно, - наконец смогла она что-то произнести и открыла глаза, - Но я знаю один способ. Вы позволите? - Катриона протянула руку, отодвинув блюдце с тортом и ухватила мужчину за руку. Только в таком щепетильном деле как "гадание" незачем размениваться на любезности и расшаркиваться. Кэт потянула его руку на себя, слегка навалилась на стол и, приняв вид соответствующий ситуации -  серьезный и загадочный, принялась водить по его раскрытой ладони пальцем, как будто бы видела в ней нечто, что никто не мог увидеть, если не являлся ведьмой или, как минимум, потомственным колдуном.
- Хм, - хмыкала она время от времени и поднимала на него настороженный взгляд, как будто увиденное чем-то ее настораживало. На самом же деле обманщица очень старалась не улыбнуться, из-за чего хмуриться приходилось сильней. Глаза у мужчины были такие, что с одной стороны было бы страшным, непростительным грехом не пошутить над ним, а с другой стороны обезоруживало и пробуждала в ней некоторые намеки на существующую где-то там совесть. Она неожиданно ощутила в себе вдохновение говорить, но не абы что, а что-то действительно идущее от самого сердца, как будто бы кто-то нашептывал ей на ухо странные и непонятные фразы.
- Я вижу трудности с женщинами. Большой запутанный клубок, который со временем только растет, - строгий, хотя и недостаточно, взгляд на мужчину, мол, не перебивайте.
- Вижу, что у вас будут дети. Именно несколько детей. А еще... - она закусила губу, пытаясь сдержать язык за зубами, но стоило это ведьме очень больших трудов, - Дети от разных женщин.
- Разные судьбы, тесно с вами связанные. И не стоит спорить с судьбой. Вы не распутываете клубок, плывете по течению, хотя и не боитесь ответственности, - она нежно погладила его ладонь, как будто бы хотела успокоить. Тише-тише. Больше больно не будет.
- А еще вы на пороге чего-то нового и удивительного. Что-то, чего раньше вы не замечали, откроется вам с другой стороны. Возможно, это прибавит хлопот, но без этого счастья никогда не бывает, - она мягко улыбнулась ему, не переставая пальчиками ласкать его руку, - Это перевернет вашу жизнь с ног на голову. И, конечно же, шоколад, - улыбка ее стала еще более открытой, а в глазах очень уже откровенно черти принялись отплясывать шотландские кейли, - Его вам отныне нужно принимать ежедневно. Чем больше, тем лучше. Хотите еще?

Отредактировано Katriona Stewart (2016-10-30 16:16:05)

Внезапно Катриона поняла, что было не так сегодня. Дело ведь не в погоде, не в городе и не в его подмокающих жителях, которых она пыталась спасти, растопив печь своей Шоколадницы. Не в протекающих крышах, не в тучах над островом и не в хныкающих как грудные младенцы котах. Дело было в ней самой. Весна обнажила острые иглы и одиночество засело так глубоко, что Кэт уже и не замечала его. А в это мгновение стало таким очевидным. Казалось бы, все должно было измениться. Она верила в это все четырнадцать. И вот, уже с половиной, и все как она когда-то хотела, но по прежнему ржавые иглы причиняли острую боль, становясь уже частью ее, образом ее жизни, в какой-то степени даже необходимостью. Теперь не было никакого смысла. Не было цели, которая бы грела, надежды, которая бы вела, заставляя бороться. Улыбаться, не смотря на погоду за окном. Сколько еще она так выдержит? Двадцать восемь? Глухое, гадкое откровение накрыло ее с головой, но испугаться Стюарт не успела. Она выслушала неожиданно прозвучавшее признание так, как будто бы ей объявили, что обещанного подарка на Рождество не будет. То, о чем она так мечтала в свои семь, теперь никогда не будет ее. Санта обманул ее. Водил за нос долгие годы, только бы она вела себя хорошо, а сегодня пришел и объявил: "Твое гадание заблуждается. У тебя никого нет". И внезапно прозрев, Катриона в замешательстве почувствовала сколько же внутри пустоты. Того, чего она так старательно не замечала раньше. Пугающей пустоты, такой, которая отнимает силы. Которая сбивает с ног, впивается в горло и отбирает остатки жизни из уже слабого и никчемного, не способного сопротивляться существа. Как будто бы она взглянула не на собеседника, в зеркало. До этого момента пышущая жизнью и светом женщина, такая живая, с набором нескончаемых, солнечных батареек в груди, тускнела и таяла на глазах, как самый последний, задержавшийся еще на склонах лысых холмов снег при первых лучах теплого солнца. Кельтская снегурочка,  прародительница русской сказочной внученьки для доброго старика, которая на самом деле, как рассказывал ей отец, являлась прообразом девушек, которых приносили когда-то в жертву. Ни в чем неповинных девственниц раздевали и привязывали к дереву, пока они к утру не превращалась в покрытый инеем труп. Все ложь, изнанка была неприятна, порой омерзительной, но именно она была настоящей. Не сказки, в которые она так долго и отчаянно верила. Кэт была и будет одна. И это уже не отменишь. Рождественская елка на самом деле была обиталищем лесного духа, требовавшего кровавых жертв, на ветвях которой друиды с любовью и трепетом развешивали внутренности людей и животных как праздничные гирлянды. Бородатый и добрый дед, которого так обожают дети, был древним и злобным кельтским божком, Великим Старцем Севера, который собирал в свой цветастый мешок людские жертвоприношения, которые ему недодали жадные и тупоголовые люди, после своего ухода оставляя в домах лишь обледеневшие трупы. Хочешь выжить - привяжи к ели девицу, умасли злобного бога. И останешься жить. Катриона чувствовала себя связанной и заледеневшей. Неживой, брошенной на морозе в одиночестве на долгие, долгие годы.
Она запаниковала. Стюарт очень хотела жить, хотела верить, хотела найти что-то новое, за что можно было ухватиться, чтобы не потеряться в водовороте охватившей ее растерянности, все быстрее, стремительнее погружаясь в воронку, раскрутившую свои черные лопасти где-то в районе сердца. И она ухватилась за незнакомца с жадностью оголодавшего зверя, сперва замерев, будто прочувствовав все прелести ошеломительного удара по кудрявой макушке бейсбольной битой. Это было почти что одно и тоже - этот поцелуй и внезапный удар. Ее никто и никогда не бил битой, но она почему-то была уверена, что теперь точно знает о чем идет речь. Пересчитав поплывшие перед глазами звезды, вспыхнув так жарко, как только это возможно, она никак не могла открыть глаза, парализованная слюной даже не хищника, так, случайного человека. И, напоминая себе утопающего, хаотично бьющего по воде руками в поиске за чтобы схватиться, ответила, впиваясь в ладонь пальцами, сжимая крепче, но подчинившись ему и осознав как же ей необходимо кому-нибудь подчиниться. Как ей хотелось этого. Как же давно.
Поцелуй был сладкий со вкусом теплого шоколада и живого, настоящего человека, чье порывистое дыхание она ощущала также остро как и свое разливавшееся по телу желание. Сколько же было в ней этих желаний. Сколько невысказанных и от того заплутавших "хочу". Сколько недосказанного, не прозвучавшего до сих пор вслух. И Катриона тихонечко застонала, кутаясь в мужской запах. Потянула его на себя, сметая рукой и торт, и остатки горячего шоколада, и остатки благоразумия. Хватит! Хватит одиночества. Крепко вцепившись его руку, она сумела себя оторвать от порчи чужого имущества, а именно от безжалостно отрывания хлипких пуговиц на одежде мужчины, только чтобы отступить к прилавку, прижаться к стеклу спиной, выгнуться куда-то назад, зависнув как в невесомости где-то над кофейными брауни и шоколадными трюфелями с чили. И продолжить начатое. Целовать его, неистово, до боли в губах. И не открывать глаз. Не видеть растекающегося по столу шоколада, запотевших окон и, не дай бог, своего и чужого сомненья. Жестоко топить его между истосковавшихся по прикосновениям грудей, позволяя собачке на замке платья спускаться все ниже и ниже, а себе падать и падать. Куда-то за прилавок, в рассыпавшиеся за ним кексы, подняв облако белой муки, поближе к еще раскаленной духовке, вместе с шоколадом, с шоколадными крошками и посыпкой снимать с его кожи в самом сердце волшебной кухни сладкие поцелуи.