Уже давно рассвело, и солнце неуклонно близилось к зениту, но из-за то сгущавшейся, то, напротив, прояснявшейся облачности, время от времени проливавшейся на землю мелким дождём, могло показаться, что утро со своими неясными сумерками решило затянуться на весь день до самого вечера.
По пустой улице, чуть заметно сутулясь, быстро кто-то закутанный в потрёпанный офицерский плащ-накидку с поднятым капюшоном, то и дело сползавшим на лицо, а потому не давая его разглядеть, выглядевший так, словно его купили у старьёвщика. Ростом одинокий прохожий был высоковат для женщины, но низковат для мужчины. Из-под его пол выглядывали обутые в стоптанные чёрные кожаные тупоносые байкерские сапоги стройные ноги в тёмно-серых гольфах, которые только и позволяли понять, что под потёртой прорезиненной тканью скрывается женщина. Тяжёлая походка с пятки на носок делала её шаги почти бесшумными.
Она остановилась перед одним из зданий, постояла с минуту у крыльца, неуверенно переступая с ноги на ногу, а потом медленно поднялась по ступеням и рывком распахнула тяжёлую дверь.
Холл встретил её приглушённым светом люминесцентных ламп и тишиной. Женщина опустила капюшон плаща, открывая обрамлённое чуть сальными рыжими волосами бледное моложавое лицо с тёмными кругами под зелёными глазами и заострившимися чертами. Она привычно посмотрела по сторонам и быстрым шагом направилась к двери в конце коридора. Положив руку на дверную ручку, девушка с минуту колебалась, а потом без стука потянула её на себя.
Сидевшая за широким письменным столом из тёмного дерева молодая женщина оторвала взгляд от бумаг и придирчиво осмотрела вошедшую, уже снимавшую потрёпанный плащ-накидку, под которым оказались надетый поверх белой сорочки, воротник которой перехватывал безвкусный галстук-боло с изображением воющего волка, поношенный зелёный пиджак, из-под которого выглядывала облегающая юбка того же цвета, закрывавшая ноги до нижней трети бёдер.
– Добрый день, – произнесла рыжая, – Могу я мистера Габеля увидеть? – в её голосе ощущался сильный немецкий акцент.
– Мисс Ундина Крёнен, я полагаю? – подчёркнуто официально ответила риторическим вопросом женщина. – Мистер Габел, – она сделала акцент на произношении фамилии своего начальника, – вызовет вас. Пожалуйста, подождите за дверью.
Немка кивнула и вышла за дверь, оставив свой жутковатый плащ висеть на сиротливо стоявшей в углу приёмной вешалке. Строгая дама чуть заметно поморщила носик от брезгливости, бросив на этот совершенно не вписывавшийся в интерьер предмет гардероба недовольный взгляд и протянула руку к кнопке селектора.
Вновь оказавшись в коридоре, рыжая ссутулилась и заложила руки за спину. Напротив приёмной стояла строгая скамья с невысокой спинкой, но она проигнорировала её и принялась ходить взад-вперёд перед закрытой дверью, нервно поглядывая по сторонам. Время от времени девушка разгибала спину и посматривала на свои руки, машинально поправляя и без того безупречно сидевший на левом запястье браслет с оскаленными волчьими мордами на звеньях и одёргивая надетый через плечо чёрный кожаный ремень, на котором висела похожая на офицерский планшет чёрная кожаная сумка.
Минуты растянулись на часы, на бледном лице рыжей начала отчётливо читаться тревога. Она всё мрачнее поглядывала на закрытую дверь.
Внезапно послышался негромкий скрип петель, и на пороге приёмной появилась строгая дама.
– Проходите, мисс Крёнен. Мистер Габел, – она вновь сделала акцент на произношении фамилии, – ожидает вас.
– Спасибо, – Ундина кивнула и, расправив плечи, во второй раз перешагнула порог приёмной, после чего уверенно распахнула дверь кабинета и, не дожидаясь ещё одного приглашения, вошла внутрь. – Добрый день, мистер Габель. Сегодня прекрасная погода, не правда ли?

Девушка окинула мужчину за столом долгим оценивающим взглядом. Из них двоих она была похожа на шотландку куда больше него, но озвучивать внезапное наблюдение не спешила – слишком уж оно походило на насмешку, а оная сейчас была бы совершенно неуместна. Вместо этого немка молча кивнула и осторожно опустилась на предложенный ей стул, сложив руки на груди. В её зелёных глазах промелькнуло беспокойство – ей отнюдь не нравилось, как начинается собеседование. Будь ситуация иной, и рыжая прислушалась бы к намёку брюнета и ушла, но сейчас она не могла позволить себе такой роскоши, как идти на поводу у собственной гордости.
Первый же вопрос, хоть и был вполне предсказуем, заставил Ундину занервничать. Внешне это почти не проявилось, но мысли в рыжей голове тут же зажужжали пчелиным роем.
– Филологу найти работу в столь небольшом городе не так-то просто, – спокойно ответила она. – До этого я работала официанткой в пабе. Но хоть какой-то карьерный рост не помешает, не так ли?

– Можете, – кивнула Ундина. Она не сомневалась, что мужчине известна её нелюбовь к фамильярностям, и, если бы не важность для неё этих переговоров, не задумываясь, одёрнула бы его, но важность его решения заставляла её мириться с бесцеремонностью.
В том, что Уолтер Габел прекрасно знает ответ на даже не вопрос, а своего рода констатацию факта, Крёнен тоже не сомневалась, но по этому поводу смолчать уже не смогла.
– Я не просто филолог, – стараясь говорить спокойно, произнесла девушка. – Моя специализация – мифология, а точнее – сравнительная мифология. Я делаю научную работу, посвящённую анализу взаимного влияния древних мифов на современные городские легенды, и маленьких шотландский городок для этого мне самым удачным местом показался. Местные легенды и байки пришлых перемешиваются очень быстро в больших городах, а вот в маленьких, лишённые влияния извне, они самостоятельно развиваются, – запоздало спохватившись, что Габел её пригласил явно не слушать лекции по мифообразованию, немка умолкла.
И вовремя, поскольку хозяину кабинета и самому было, что сказать, пусть его манера вести разговор и оставляла желать лучшего. Ундина инстинктивно вжалась в спинку стула, но это не смогло существенно сократить дистанцию между ней и мужчиной. А он тем временем решил вспомнить обо всё том, что сама Крёнен предпочитала лишний раз не упоминать даже мысленно. Зелёные глаза девушки тревожно заблестели. Меньше всего ей хотелось в переносном, а то и в прямом смысле вылететь из этого кабинета, получив на прощание коленом под зад, попутно выслушивая нотации о том, как не стоит себя вести. Однако с какой бы целью Габел не принялся вспоминать о её сомнительных подвигах, он определённо не спешил раскрывать карты. Следующий его вопрос застал Крёнен врасплох.
– Да, и не так уж худо-бедно, – только и сумела ответить девушка, всё ещё не понимая, к чему клонит хозяин кабинета.

Настороженность Ундины только росла. Неожиданная лесть со стороны Габела заставила её вспомнить сразу двух моряков, один из которых почти точно так же превозносил её ум и смелость, в то время как другой куда больше внимания обращал на внешность. Впрочем, и цели у обоих были совсем разные. А вот Уолтер Габел, или, как его непроизвольно называла на немецкий лад сама Ундина, Вальтер Габель, вполне мог преследовать обе их сразу.
– Где собирать сплетни, как не в пабе? – ответила Крёнен риторическим вопросом. Подозрительность, так и сквозившая в её позе и взгляде, медленно начала отступать, сменяясь каким-то неуклюжим кокетством. Девушка села свободнее, положив руки на колени, а в её глазах тускло забрезжило ожидание. Нетрудно было догадаться, что Габель не подпадал под весьма причудливые критерии вкуса Ундины, но она, отнюдь не избалованная мужским вниманием, подсознательно всё же реагировала на язык его тела, впрочем, не слишком-то понятный.
Внезапно мужчина перешёл на ты, чем тут же вновь заставил девушку скрестить руки на груди. Но это было уже не кокетство и даже не жеманство – в чём Крёнен нельзя было упрекнуть, так это в доступности или же в желании заставить кого бы то ни было добиваться её. Она просто не привыкла спешить в любых вопросах, напрямую касавшихся доверия.
Впрочем, Габель почти тут же, словно поняв её собственный немой посыл, вновь стал почти официальным.
– Да, я, всех совершеннолетних соуэйцев лично знаю, полагаю, а из их болтовни за кружками эля многое об их детях слышала, – спокойно ответила рыжая.

– Городские легенды формируются во многом именно благодаря сплетням, – поспешно заметила Ундина, но развивать мысль не стала, хоть и хотела было добавить, что феи, или, как их чаще называли в англоязычных странах, фейри, в современном фольклоре редко встречаются в своём классическом виде, как и гномы или тролли, и что, все эти сказочные народы заметно потеряли в популярности, в отличие от тех же русалок, оборотней или вампиров. Однако причиной её нежелания устраивать ещё одну мини-лекцию стали отнюдь не вежливость и опасения тем самым поставить жирный крест на этой попытке хоть как-то поправить своё бедственное положение, а внезапное осознание девушкой того, что ей стоило сравнивать себя отнюдь не с русалкой, пусть именно к этому и её саму, и едва ли не всех окружающих подталкивало её имя. Куда больше она походила фею-подмёныша, вовремя не распознанную человеческими родителями и почему-то забытую сверхъестественными, а потому обречённую жить среди неспособных принять и понять её людей.
Внезапная мысль заставила немку неслышно усмехнуться. Да уж – лучшее оправдание своего неумения думать о последствиях – списать всё на собственное сверхъестественное происхождение. Вот только после этого останется лишь переселиться в палату с мягкими стенами, предварительно надев рубашку с завязанными на спине рукавами.
Вопрос о причинах её увольнения из паба подействовал, словно вылитое на голову ведро ледяной воды. Немка даже поёжилась, вжимаясь в спинку кресла.
– Мистер Макрей решил, что ему официантка, о похождениях которой за кружкой эля судачат, не нужна, – негромко произнесла она, заставив себя посмотреть мужчине в глаза.

– Мифы европейских стран рекомендуют внимательно ноги тех, кто долго пропадал и вдруг нашёлся, на предмет копыт и гусиных лапок рассматривать, – почти нарочито серьёзно ответила Ундина, ничем не давая понять, просто ли подыгрывает она хозяину кабинета, или же не поняла, что он просто шутит. Она всё никак не могла понять, откуда ветер дует. Собеседование всё больше напоминало ей давешний разговор с главным человеком в городском порту, вот только мотивы того были куда очевиднее.
Когда Вальтер внезапно поднялся на ноги, при этом не просто разорвав зрительный контакт, но и встав так, что установить его вновь становилось проблематично, Ундина попыталась было всё же не спускать глаз с его лица, но быстро поняла, что в этом нет смысла, и устремила взгляд в окно, за которым покачивались на ветру ветви молодых деревьев.
Новый вопрос Габеля окончательно запутал Крёнен. Первый человек, обращавшийся к ней за слухами, интересовался именно сплетнями о владельце паба, и его мотивы были или, по крайней мере, казались очевидными, а вот что хотел услышать Вальтер Габель оставалось для немки тайной.
– Что она едва ли не самая яркая женщина на острове, – стараясь не выдать недоумения, произнесла девушка.

Ундина притихла, старательно делая вид, что внимательно следит за ветвями за окном. Она чувствовала, как её нервы натягиваются, словно струны, и всеми силами пыталась не выдать внутреннего напряжения. Она была почти уверена, что Габель или откажет ей в работе прямо, или, как это принято в более крупных городах, пообещает, что свяжется с ней позже.
Пауза затягивалась. Не будь это собеседование едва ли не последней надеждой Крёнен, и она прямо потребовала бы ответа у мужчины, но опасения окончательно настроить его против себя заставляли её проявить терпение. Морально Ундина уже подготовилась к отказу.
Однако Вальтеру Габелю в очередной раз удалось застать её врасплох. Немка едва сумела совладать с собой, чтобы не вздохнуть с облегчением или не вскочить на ноги от радости. Она не сомневалась, что хозяин кабинета и так если не знает, то уж точно подозревает, что даёт ей едва ли не последний шанс хоть как-то наладить свой быт на Штормовом острове, а потому не хотела подтверждать это.
– Большое спасибо, мистер Габель, – всё же чуть вдохновлённее, чем следовало, произнесла Ундина. – Я приступить уже сегодня готова, – она замолчала, задумавшись, и через минуту добавила: – Всего один вопрос – сколько и как получать я буду?

Всё ещё не веря своему счастью, Ундина послушно поднялась, старательно делая вид, что хоть и рада, но не настолько, чтобы целовать Уолтеру руки. Возможно, именно эта попытка успокоить собственную гордость и позволила немке разобрать в речи мужчины не только фамильярность – он вновь почему-то перешёл на «ты» – но и тут же возбудившее в ней подозрения слово «спецодежда». И то, что говоря о ней, он вдруг вновь перешёл на «вы», чтобы почти сразу же опять заговорить на «ты».
Зачем курьеру спецодежда? – мысленно задала сама себе вопрос Крёнен, но демонстрировать сомнений не стала.
– Могу я какой-нибудь аванс получить? – осторожно осведомилась она вместо этого. – У меня нет сейчас крыши над головой, а никто и девушке с хорошей репутацией даже комнату в долг не сдаст, – бледные щёки Ундины зарумянились, но было ли дело в её нелюбви к жалобам на жизнь или в том, что Габель вдруг взял её за руку, сказать было сложно.
Девушка послушно поспешила за мужчиной, хоть с каждым шагом её сомнения и становились всё сильнее, а когда они вдруг спустились по лестнице вниз, она уже почти не сомневалась, что её ожидает какой-то подвох.
Долго гадать ей не пришлось – окончательно превратившийся в воплощённое коварство Уолтер Габел, всё так же перескакивая с «ты» на «вы» и обратно, задал Ундине вопрос, от которого всё её бледное лицо налилось не предвещавшей ничего хорошего краской. Могло показаться, что сейчас она в лучшем случае просто развернётся и уйдёт, а в худшем – угостит улыбчивого мужчину звонкой оплеухой. Но вместо этого девушка лишь глубоко вздохнула и почти обречённо кивнула.
Уолтер не мог знать, но Крёнен за её недолгую жизнь уже доводилось бывать и уборщицей, и няней и даже посудомойкой в дешёвом кафе. Хотя благодаря успехам в учёбе она добилась возможности учиться бесплатно и даже проживать в университетском общежитии, не имея поддержки родителей, она была вынуждена браться едва ли не за любую работу, которая не мешала бы ей посещать лекции и готовиться к занятиям. А потому согласие на предложение Габела для неё значило вовсе не падение, а лишь возвращение к истокам, тем более, что альтернативой были, разве что, проституция и попрошайничество, а им гордая немка, будь даже её положение безвыходно, предпочла бы голодную смерть.
– Должна я только на складе или во всём здании убираться? – стараясь никак не выдать всё же появившегося в её душе разочарования, спросила Ундина. – И как убираться мне, если мне ключи от кабинетов не дадут?