Последний день перед выходом в море. Он мог бы стать таким же, как и все прочие до него. Обычный, ничем особо не примечательный день, проведенный в Абердине, куда О'Горман выбирался регулярно, чтобы заглянуть в католическую церковь, причаститься и просто настроиться на ближайшие несколько дней, которые ему и его команде предстояло провести в море. Впереди была тяжелая работа, сопряженная с определенным риском, потому он хотел выйти в море с чистой душой и легким сердцем, чтобы ничего не мешало. Конечно, бутылка виски могла решить обе эти проблемы — продезинфицировать душу до скрипа и смахнуть с бесперебойно работающей в груди мышцы любую каменную крошку, которая на нем успела осесть с тех пор, как он был в церкви в последний раз. Прошло не так уж много времени, как ему казалось. Однако, будь Гэри по-настоящему истовым католиком, ощущения были бы другими. И, возможно, в Храм Господень сегодня его действительно привела бы его вера, а не доктор Келли собственной персоной.
Он заметил ее на одной из узеньких улочек недалеко от порта, когда выходил из табачного магазина, где всегда отоваривался, когда бывал в Абердине. Он как раз распаковывал новую пачку Кэмэла, когда его взгляд наткнулся на белокурую голову, промелькнувшую в толпе прохожих на другой стороне улицы. Ему бы задуматься хотя бы над тем, что в первую очередь он вспомнил именно об Айрис, а не о Бэтти, которая как никак приходилась ему законной женой. Хотя о чем тут думать? Он уже давно ни о чем подобном не задумывался, чего уж. Но так или иначе, в этот самый момент Лоркан был слишком поглощен наваждением, которое преследовало его с той их встречи две с половиной недели назад. Тогда у него была температура, а теперь-то что мешало нормально соображать?
Айрис между тем никуда не торопилась. Она прогуливалась без какой-либо очевидной цели и просто убивала время до отплытия обратно на Штормовой, а он, как привязанный, следовал за ней, куда бы она не пошла. Уличная распродажа, кафешка, рынок. Он не подходил к ней, никак не обозначал своего присутствия и вообще не показывался на глаза, но и не отставал. И все курил и курил, ссыпая окурки один за другим себе под ноги на каждом углу, где устраивал себе очередную засаду, чтобы наблюдать за Айрис со стороны. Когда она скрылась за дверьми костела, Лоркан решительно затушил очередной окурок и последовал за ней. Какое-то время он просто стоял в тени у выхода из церкви, наблюдая за Айрис со стороны. Когда Святой отец уже вовсю вещал со своей кафедры, активно помогая себе руками, Лоркан наконец-то вышел из тени и, приблизившись к скамейке, на которой сидела одна только Келли, устроился рядом, лишив ее возможность сбежать от него, как тогда. Так они и сидели, молча и глядя на распинающегося священника, в ожидании окончания мессы. Причастие, судя по времени, уже было не за горами. А потом они поговорят. Обязательно поговорят.

Отредактировано Lorcan O’Gorman (2017-05-17 21:33:07)

Несмотря на то, что с боковым зрением у Лоркана, как у большинства мужчин, были некоторые проблемы, не заметить состояние Келли он попросту не мог. Он явно заставлял ее нервничать, и не то чтобы это было так уж плохо. Пусть нервничает, пусть чувствует его присутствие и пусть думает, что хочет. Уж он-то знал, чего хотел.
О'Доэрти наконец-то выговорился. Вот уж кого можно было с уверенностью назвать истовым католиком, хотя ему по статусу положено, конечно. Все остальное прошло на автомате. Пальцы, все еще мокрые от святой воды не слушались, когда он, едва выйдя на широкое крыльцо церкви, достал зажигалку, чтобы закурить. Не нервы, но что-то иное заставляло его беспокойно оглядываться на массивную дверь церкви. Келли была где-то там, беседовала с преподобным. Сам он перекинулся с ним всего парой дежурных фраз. Обычно им было о чем поговорить, все таки многолетнее знакомство и обстоятельства располагали, но сегодня у Лоркана было не то настроение. О чем он вообще мог говорить со священником, если все его мысли были сплошь греховными?
— Отвела душу? — спросил он у Айрис, едва она показалась из церкви. Взгляд, цепкий и тяжелый, прокатился по женщине с ног до головы. Посмотри он на нее так внутри храма, все статуи Богородиц как пить дать возрыдали бы в священном ужасе. Хотя на пороге Храма Господня так смотреть тоже было несколько... Подобрать нужное слово у Лоркана так и не получилось. О гром не грянул, с неба не посыпались земноводные и карающий меч на отсек ему голову за все те греховные помыслы, что в ней пухли и клубились, как сигаретный дым, который он выдыхал после глубоких затяжек. За время мессы погода подпортилась, небо налилось свинцовой тяжестью и нудный моросящий дождь, окрасивший мостовую в более яркие краски, обещал более серьезные осадки в ближайшее время. Если погода совсем испортится, придется отменить рейд, как-то мимолетно и совершенно равнодушно подумал О'Горман.
Поймав себя на том, что неотрывно смотрит на Айрис уже довольно долгое время, он отвернулся и критически уставился в небо, словно его всерьез заботили погодные условия.
— Выпить не хочешь? — он оглянулся на двери церкви и усмехнулся. — Не думаю, что преподобный нас за это осудит.
Преподобный и сам был не дурак выпить, насколько Лоркану было известно. Но сейчас речь шла не о нем, а об Айрис. В прошлый раз она с ним выпить отказалась.

И снова, как и в ту их первую встречу, Лоркан поймал себя на том, что смотрит на зрелую женщину, а видит все ту же юную девчонку, которой она когда-то был. Злая и колючая, как связка лесных ежей, Айрис огрызалась, готовая всерьез полыхнуть от малейшей искры, но Лоркан знал, он очень хорошо знал, что за всем этим скрываются нешуточные переживания маленькой девочки. Обиженной и к тому же очень ревнивой. Похоже, слухи о его интрижке с официанткой из паба добрались и до нее. Быстро. Хотя чему он удивляется? Для такого маленького городка, как Солуэй, это было чем-то настолько обыденным и привычным, что ничего удивительного в этом не было. Для Лоракана это был всего лишь приятный вечер. Один из многих. А для Айрис та самая искра, от которой она полыхнула и взорвалась, как бочка напалма. Хорошо еще, что это было только образным выражением. В противном случае, О'Гормана снесло бы взрывной волной и поминай как звали, но нет. Он по-прежнему стоял на крыльце церкви и курил, щурясь на наступающую на него женщину сквозь дым, а, когда она приблизилась почти вплотную, щелчком отшвырнул едва докуренную сигарету в сторону и шагнул ей на встречу.
Поцелуй получился горьким и грубым. Лоркан держал Айрис за затылок, чтобы она не могла отвернуться, и крепко прижимал к себе другой рукой, обхватив за талию, чтобы исключить возможность побега. Дождь зарядил всерьез, но его монотонный шелест утонул в шуме кипящей в венах крови. Где-то совсем рядом снова и снова хлопала дверь. Кто-то проходил мимо них и, наверняка, качал головой, осуждая такое неподобающее поведение буквально на пороге Храма Господня. Но Лоркану было уже глубоко на все это наплевать. Он наконец-то дорвался до единственной женщины, которую хотел по-настоящему, без оглядки на общественное мнение и проблемы, которые могла повлечь за собой эта связь. Какая, к черту, разница!
Когда воздуха стало катастрофически не хватать, О'Горман нехотя оторвался от губ Айрис и ослабил хватку, давая женщине возможность отстраниться или даже оттолкнуть его.
— Успокоилась? — с хрипом вылетело у него изо рта, когда он проморгавшись, посмотрел женщине в глаза. Если до этого момента в них толпились и толкались, высекая молнии, грозовые тучи, то теперь плыли светлые перистые облака.
— Теперь выпьем или продолжишь на меня орать? — деликатное покашливание, заставило Лоркана оглянуться. Отец О'Доэрти, застывший в дверях опустевшей церкви, взирал на них с укором. — Преподобный, — О'Горман кивнул, не то снова здороваясь, не то прощаясь, и, взяв Айрис за руку, выдернул ее под дождь, ничуть не заботясь о том, что она может промокнуть. Промокнет — обсушим. Замерзнет — отогреем.

Вымокшие до нитки почти сразу же, едва оказавшись под дождем, они почти бежали по улице прочь от церкви, от отца О'Доэрти и от всех заповедей, которые они, как католики, обязались соблюдать. Лоркан то и дело отфыркивался от дождевых капель и смеялся, чувствуя себя лет на двадцать моложе. Айрис тянула его за собой, не давая опомниться и задаться вопросом, куда и зачем они вообще направляются. Лишь раз он выпустил ее по-детски маленькую ладошку из своей руки и тут же нырнул под козырек ближайшего магазина, пока она скрывалась от дождя в телефонной будке. Всерьез разошедшаяся стихия грохотала по жестяному покрытию, оглушая настолько, что О'Горман не слышал собственных мыслей. И, если посудить, то какая разница, о чем он там думал? Все его мысли сейчас в принципе могли быть только об одном, и Лоркан не вдавался в подробности, когда Айрис вернулась к нему и, взяв за руку, повела куда-то. Сейчас ему было все равно куда, он просто шел за ней, как заговоренный.
Ничем не примечательный жилой дом на одной из узких улочек в незнакомом районе Абердина. Лоркан лишь приметил как-то между делом, что до порта не так уж и далеко, но это наблюдение было настолько мимолетным и прозрачным, что не оставило о себе ни единого напоминания. Все посторонние мысли вылетели из головы, как только они с Айрис оказались в относительной тишине и полумраке подъезда, оставив за дверью проливной дождь и, казалось, весь остальной мир. Теперь он слышал ее дыхание и, кажется, даже мог разобрать, как стучит ее сердце. Быстро-быстро, как у маленькой птички.
— Только не говори, что притащила меня на квартиру к своему хахалю.
Лоркан притянул женщину к себе и вместо того, чтобы уткнуться носом в ее мокрые, пахнущие дождем волосы, как хотелось, требовательно уставился ей в глаза. Эта мысль, откровенно неприятная и неожиданно болезненная, пробилась сквозь плотную пелену возбуждения как острый гвоздь и неприятно уколола. Пусть он не имел никакого права ревновать, но кто бы ему запретил. Особенно теперь, когда они были одни. И вероятность того, что у Айрис кто-то был, тоже никто не отменял. Тогда, в их первую встречу она не ответила на прямой вопрос, что оставило эту тему открытой, теперь же он просто хотел знать, хоть и понимал, что по сути это знание ничего не изменит.

Эту манеру Айрис хохмить на каждом шагу, независимо от того уместно это или нет, Лоркан уже успел подзабыть. И двойственность ощущения, когда это вроде как и раздражает, и в то же время раззадоривает, тоже. Сейчас все его ощущения кроме одного единственного, жгучего и требовательного, как уже привычное желание закурить, проходили фоном, и О'Горман отозвался на поддевку Келли почти машинально, как если бы отмахнулся от зудящей у лица мухи.
— Не хочу тратить время на тяжкие телесные.
Притащи его Айрис в берлогу своего трахаря на самом деле, без этого бы точно не обошлось. Кто-то обязательно вылетел бы в окно со свистом и это уж точно был бы не Лоркан. Потому, собственно, в квартиру он вошел, оглядываясь по сторонам с некоторым интересом и едва ли не принюхиваясь, как легавая псина, натасканная на наркоту и взрывчатку. Кто бы тут не обитал, бывал он здесь не так чтобы часто. Однако, нежилым помещение назвать было сложно. Кто-то здесь все таки жил. Кто-то из родственников, возможно. Семейство Келли было многочисленным.
— Действительно. Нашла о чем меня спрашивать, — фыркнул Лоркан, стряхивая с плеч куртку и разуваясь. Его добротные ботинки с высокой шнуровкой не промокали даже в шторм на борту его дрифтера и поэтому, пройдя по коридору вслед за Айрис, О'Горман не оставил следов, словно был не человеком из плоти и крови, а преследующим свою живую жертву мстительным призраком. Бестелесным и бесплотным, как утренняя дымка, но навязчивым и довольно таки упертым. Что бы там ни было, отступать он не собирался и был готов разложить Айрис на ближайшей горизонтальной поверхности силой, если придется. Никогда прежде он не брал ее силой и теперь не придется. Уверенность в этом была такой же железобетонной, как и самоуверенность самого Лоркана. Иначе Келли бы его сюда не привела.
— Ты так и не сказала, есть у тебя кто-нибудь или нет, — напомнил он женщине, принимая из ее рук стакан с виски. — Не то чтобы меня это тревожило... Просто хотелось бы знать, к кому ты побежишь глушить это послевкусие. Если вообще побежишь.
Разом опрокинув в глотку всю порцию, О'Горман со стуком поставил стакан на стол и без излишних предисловий притянул женщину к себе.

Айрис сдерживалась. Это было видно по ее лицу, по глазам и по тому, как она улыбалась, медленно расстегивая его рубашку. Пуговица за пуговицей. Словно целенаправленно и по-садистски растягивала удовольствие, доводя происходящее до высшей точки кипения. Это было так на нее похоже, так похоже на ту малышку Айрис, которую он знал много лет назад, что Лоркан решил подыграть ей и, мысленно сцепив зубы, стал ждать, когда она наиграется. В итоге она сама же и не выдержала, с силой рванув несчастную рубашку. Бэтти будет чем заняться, когда он вернется домой. Такая привычная, неосознанно проскользнувшая в голове мысль о жене заставила О'Гормана невесело усмехнуться, но эта усмешка так и осталась незамеченной. Она утонула и затерялась в жадном, почти голодном поцелуе. И этот голод оказался заразным. До сих сдерживающий себя Лоркан, словно сорвался с цепи. Он кусал губы Айрис, высасывал ее дыхание, мешая его со своим, и сминал женщину в своих руках, не стесняясь оставлять следы на коже. Был у нее кто-то или нет, О'Горман оставит не ней свой росчерк, пометит ее как свою собственность и будь что будет.
Неуклюже спотыкаясь о сброшенную прямо под ноги одежду, они покинули кухню, миновали гостиную и оказались в спальне. По крайней мере так Лоркан опознал это помещение, потому что в нем была кровать, на которую он с ходу опрокинул Айрис и, нависнув над ней, по-хозяйски впился в ее покрасневшие от его агрессии губы. Он не отрывался бы от них ни на миг, лишь бы она молчала, имея возможность только стонать и что-то невнятно мычать ему в рот. Разговоры и тем более ее хохмы сейчас были совершенно неуместны. Но тогда без его внимания осталось бы все остальное, что он так хотел попробовать на вкус. И Лоркан рискнул. Его кусающая, почти жалящая жадность растекалась яркими пятнами по шее и груди Айрис, наливалась кровью под его зубами и пульсировала под языком, когда он заново исследовал знакомое, но уже совсем не то девичье тело, которое запомнил. Утратив подростковую угловатость и худобу, та совсем еще молоденькая девчонка наполнилась соком, как созревшая, но еще не сорванная ягода, которая того гляди сорвется с ветки сама. Успеть бы подхватить. Лоркан снова и снова, глубоко и до головокружения, вдыхал полной грудью ее запах. Солнце, клевер и морская соль. Иногда он снился ему по ночам. Возможно, снился и теперь. Кто знает, может он проснется потом в своей постели, рядом с законной женой, потный и возбужденный как никогда, и будет глушить сигаретой горечь разочарования от того, что это был лишь сон. Чем черт не шутит. Но пока Айрис была здесь. Обнаженная и возбужденная донельзя, она сводила его с ума одним только своим видом. Разметавшиеся по простыне волосы, поддернутые поволокой глаза и зазывно раздвинутые бедра со следами его пальцев на бледной коже. Сдерживаться больше не было сил. Лоркан и не собирался. Он подхватил Айрис под коленки, дернул на себя и толкнулся в самое пекло ее пульсирующей влажной плоти, задохнувшись от остроты ощущений. Жена, официантка из паба, все те женщины, что были у него за эти неполные двадцать лет... Все стерлось, смылось морской волной, как рисунок на песке, словно ничего и не было. Осталась только она. Всегда была только она одна.

Спину и плечи саднило от свежих царапин. О'Горман почти чуял, как через удушливую атмосферу тесной спальни, наполненную под завязку запахом секса, протягивается тонкая медная нить, сотканная из запаха крови. Его крови. Эта тревожная нота звенела в воздухе напряженной струной, подстегивая какие-то древние, первобытные инстинкты и заставляя его двигаться сильнее и резче, не жалея ни свою женщину, ни себя самого. Совсем как тогда, как будто целую вечность назад. Айрис не изменилась ни на йоту за эти годы. Он убедился в этом уже черт знает в который раз, когда она решительными тычком в грудь оттолкнула его от себя и, опрокинув на спину, оказалась сверху. Не способный говорить и тем более возражать, Лоркан откинулся горящими от десятков царапин лопатками на прохладу стеганного покрывала и встретился с Келли глазами. Безумие плескалось в них, билось о жалкие остатки здравого смысла и шипело белой пеной, окатывая их своей едкой солью и окончательно разрушая.
— Ты сумасшедшая, — выдохнул он с хрипом и прильнул губами к ее груди, так кстати оказавшейся в зоне прямого доступа. В голове тут же всплыл закономерный вопрос, а не безумен ли он сам, раз перспектива быть связанным и оказаться полностью во власти этой женщины, его не пугает. Лоркан задумался об этом лишь на секунду и сразу же забыл, полностью сосредоточившись на ощущениях, которые дарила ему Айрис. Ее поцелуи жалили, оставляя следы на его коже, а язык вытворял такое, чего за той малышкой Келли, которую он помнил, не водилось никогда. Кто-то ее этому научил и, кажется, О'Горман был готов пожать этому неведомому учителю руку, прежде чем заехать ему в зубы. Айрис прекратила эту пытку как раз вовремя. Лоркан уже готов был взять дело в свои руки, когда она оседлала его и задвигалась в неспешном ритме, насаживая себя на его плоть, как приговоренная к смерти мученица, решившая растянуть свою казнь. Но он был палачом и не хотел ждать. Резко сев, Лоркан обхватил Келли ладонью за затылок и завладел ее ртом, отвлекая и заставляя сбиться с взятого ритма, а потом подхватил ее под ягодицы и задал свой темп. Бескомпромиссный и резкий, выбивающий из ее груди хрипы и стоны и подталкивающий их обоих к краю пропасти. Он продолжал балансировать на краю даже после того, как Айрис выгнулась дугой и до одурения крепко стиснула его глубоко внутри себя, содрогаясь всем телом в долгожданном оргазме. Еще несколько рваных толчков в ее сведенное судорогой тело, и Лоркан все же позволил себе расслабиться и выплеснуть уже наконец копившееся, казалось, пол жизни напряжение. Опустошение, разлившееся внутри после этого, заполнило все его существо. О'Горман откинулся на спину, увлекая женщину за собой, и уставился в потолок совершенно бессмысленным взглядом. Весь смысл остался где-то глубоко внутри Айрис, чье мокрое и скользкое от пота тело все еще было в его руках.

Отредактировано Lorcan O’Gorman (2017-07-09 17:29:30)

Двигаться не хотелось совершенно. Вообще шевелиться, дышать, думать. Из О'Гормана словно выкачали все силы разом, оставив одну только пустую оболочку. Невесомую, заполненную пустотой, в которой потерянно бродили, прислушиваясь к гулкому эху, разрозненные и никак с друг другом не связанные мысли. Завтра ему нужно выходить в море. Интересно, в этом доме есть кофе. И как же хочется курить... Он изобразил некое подобие жизни, когда Айрис зашевелилась. Лоркан приоткрыл один глаз как раз вовремя, чтобы оценить расцветающие на ее ягодицах следы его пальцев. Не пожалел. Отметил как свою собственность. Ну и пусть. Женщина скрылась из вида и О'Горман снова прикрыл глаза, окунувшись приятную дрему, мягко качающую его на волнах. Полностью расслабиться не позволяла чесотка в зубах. Курить хотелось адски.
— Айрис? — позвал он охрипшим голосом. К счастью, Келли его не услышала, слишком занятая на кухне. К счастью, потому что на просьбу принести ему сигареты, наверняка, ответила бы посылом в далекие дали, где солнце не светит и вообще стремные условия для жизни. Обреченно вздохнув, Лоркан все же поднял свое исцарапанное до крови тело с постели и, подобрав с пола собственные джинсы, достал сигареты и закурил. Вот теперь хорошо. Теперь можно вернуться в постель и продолжить наслаждаться жизнью. Поозиравшись по сторонам, он умыкнул с подоконника тяжелую стеклянную пепельницу и устроился со всеми удобствами на простынях, как был голышом. Свежие царапины на плечах запеклись кровью и мало его беспокоили.
Сигарета уже почти истлела, когда в спальню вернулась Айрис. Лениво повернув голову в ее сторону, Лоркан оглядел женщину с ног до головы, с неудовольствием отмечая, что одежды на ней куда больше чем на нем, и хрипло угукнул. Кофе лишним не был в любом случае, но сейчас ему хотелось, чтобы Келли вернулась в постель. Не для секса, а просто так. Полежать в обнимку и бездумно посмотреть в потолок, как когда-то. С каких пор ты стал таким сентиментальным, О'Горман? Гэри хмыкнул этой мысли и протянул руку в сторону Айрис.
— Иди сюда.
Все мысли, что его донимали прежде, улетучились, словно их и не было вовсе. Его собственная жена, потенциальный хахаль Айрис, все люди, которые так или иначе занимали место в их жизнях — все это утратило свое значение и истончилось до прозрачности. Лоркану нравилось не думать о том, что было привычным последние двадцать лет. Как будто и не было ничего.

Он ждал, провожая Айрис взглядом от двери до окна и от окна обратно к двери. Когда она исчезла, Лоркан так и остался смотреть в дверной проем, ожидая, когда она снова в нем появится. И не прогадал. Айрис появилась с подносом в руках. Запах кофе тут же начал теснить запах сигаретного дыма, а потом, плюнув на это неблагодарное дело, тупо с ним смешался. Даже свежесть непогоды за окном не могла разбавить этот горький тандем. Кофе и сигареты. Совсем как они с Келли. Таки же вызывающие зависимость и вредные для здоровья.
Скинув халат, женщина забралась в постель и руки Гэри наполнились ее мягкой душистой плотью. Прохладные пальцы заскользили по царапинам на его плечах и груди, остужая поврежденную кожу. Но затем им на смену пришел горячий язык. Лоркан часто задышал и зажмурился, уткнувшись носом в волосы Айрис. Если она хотела его раскочегарить вновь, то у нее отлично получалось, но необходимость просто поговорить уже наконец по-человечески никуда не делась и Лоркан полагал, что для этого сейчас самое что ни на есть подходящее время.
— Все еще злишься? — отодвинув пепельницу подальше от края кровати, О'Горман поймал лицо Айрис в ладони и заглянул ей в глаза. Что ни говори, а причин для злости у Келли было предостаточно. Он сам лично ей их предоставил в ассортименте, когда не поехал покорять Лондон вместе с ней, когда женился, окончательно привязав себя к Штормовому острову, когда повел себя как самый распоследний кретин в ту их встречу. Можно было сослаться на температуру, но кого он обманывает в самом-то деле. Он и есть кретин. Тот самый распоследний, который все портит.
— Знаешь, сколько раз я жалел, что не поехал с тобой тогда? — он помолчал, словно всерьез ждал, что она начнет высказывать предположения, а потом снова заговорил, глядя куда-то мимо ее лица сквозь потолок, пространство и время, в то далекое прошлое, когда все только на словах казалось таким простым и понятным, а на деле было куда сложнее, чем кажется. — Уже и сам не помню. Но я думал об этом. Представлял, как бы это могло бы быть.
Бросить все и сорваться в Лондон... Лоркан мог бы так поступить, но не поступил по веским причинам. У него была семья, которую нужно было обеспечивать, были люди, которые от него зависели, были обязательства. Он был слишком взрослым. По сравнению с той же Айрис, у которой тогда вся жизнь была впереди, он уже разменял свою колоду карт и жил по тому раскладу, который ему выпал. Сейчас он думал об этом с тоской, но едва ли жалел. Чему его научила жизнь, так это никогда не жалеть о принятых решениях. Жаль только, что научился он этому слишком поздно.

Такое простое и понятное слово "отпусти". Лоркан прокручивал его в голове, разглядывая и так и эдак, но упорно не желал принимать всерьез ни его, ни Айрис, которая частила, повторяя снова и снова это чертово "отпусти". Как будто это была какая-то молитва или заклинание, которое творит волшебство. Нет, он понимал, он прекрасно понимал, о чем она говорила. Нормальная семья, дом, дети... Любовь и уважение. Она этого хотела и она этого заслуживала, черт возьми. Но он отказывался принимать во внимание тот факт, что для того, чтобы дать ей все это, он должен ее отпустить.
— А если я не хочу? — хрипло, как несостоявшийся утопленник, спросил О'Горман, глядя на женщину, вцепившуюся в чашку с кофе как в спасательный круг. Она сидела к нему полубоком, так что он имел возможность видеть ее лицо лишь отчасти и только когда она к нему поворачивалась, мог понять, что она чувствует, по выражению лица. Но сейчас, когда она смотрела в чашку, он мог только гадать, что творится в ее душе.
— Если я не хочу тебя отпускать? Отпустить, значит, отказаться, разве нет? Ты сама-то сможешь это сделать? Особенно теперь.
И тут уже вставал закономерный вопрос, а что теперь-то? Что изменится от того, что они наконец-то выяснили отношения? Лоркан не знал, что именно, но он точно знал, что что-то измениться все таки должно. Он чувствовал почти физическую потребность в этом. Словно здесь и сейчас, в этой самой квартире все обнулилось и начался новый отсчет времени. Их времени. Ведь еще не поздно начать все заново.
— И как ты вообще себе это представляешь? — Гэри сел на кровати и прижался к Айрис со спины, обхватив ее руками за талию. — Возвращаемся на Штормовой и делаем вид, что все как раньше. Я с Бэтти, ты с кем-нибудь еще. Живем себе, горя не знаем, и сталкиваемся изредка в городе. Улыбаемся, как ни в чем не бывало, и идем дальше. Как долго это сможет продолжаться? Рано или поздно кто-то не выдержит, ты же знаешь. Я или ты, или твой муж, чтоб ему...
Перспективы действительно вырисовывались не самые радужные, хоть и вполне жизнеспособные. Миллионы людей жили так. Любили одних, а женились или выходили замуж за других, но Лоркан не хотел быть одним из них. В конце концов жизнь одна и прожить ее нужно правильно, пусть даже правильность эта весьма спорная.
— Дай мне время, — проговорил он куда-то Айрис в затылок, с шумом втягивая в себя запах ее волос. — Немного. Кто знает, может у меня еще получится тебя удивить.