Поля тянулись к закрытому лесом горизонту насколько хватало глаз, и лишь с одной стороны зелёную стену сменял стройный ряд старомодных домов. Именно оттуда быстро шагала куда-то высокая рыжая девушка, чьи прямые волосы до плеч характерно поблёскивали, словно их не мыли уже несколько дней, облачённая в потрёпанную рубашку цвета хаки, воротник которой перехватывал безвкусный галстук-боло с изображением воющего волка, поношенные чёрные кожаные штаны, подпоясанные широким кожаным ремнём с пряжкой в виде оскаленной волчьей морды, и стоптанные чёрные кожаные тупоносые байкерские сапоги. Её тяжёлая походка с пятки на носок была быстрой скорее в силу привычки, нежели потому, что одинокая путница и в самом деле куда-то спешила. Она сильно сутулилась и почти не смотрела по сторонам. Под её зелёными глазами красовались тёмные круги, из-за которых её бледность её лица казалась болезненной. Дополняли впечатление ввалившиеся щёки.
Рыжая остановилась у одинокой придорожной ели, заметив огромную паучью сеть, украшенная белым крестом на серовато-зелёном брюшке гигантская хозяйка которой сидела точно в центре этого произведения искусства. Девушка тяжело вздохнула и отвела взгляд от холодных глаз-бусинок паучихи. Внезапно она заметила на одной из еловых лап спящего мотылька. Осторожно взяв его за крылья, она бросила несчастное насекомое в паучью сеть. Её хозяйка тут же подлетела к нежданному подарку. Хелицеры вонзились в трепещущее тело, и движения обречённого мотылька постепенно замедлились. Как только добыча перестала биться в клейких нитях, паучиха принялась закутывать её в шёлковый кокон.
– Хоть кто-то не останется сегодня голодной! – с грустной улыбкой произнесла рыжая девушка с сильным немецким акцентом. – Но в ком искать мне родственную душу? В безжалостной паучихе или в погубленном мною мотыльке? – она поднырнула под лапы ели и сошла с дороги, выходя на поле. Чуть дальше вперёд был невысокий забор, за которым возвышались амбар и несколько сараев. Одинокая путница посмотрела по сторонам. Вокруг никого не было. Она, на всякий случай, прислушалась, но тишину нарушал лишь стук дятла, доносившийся откуда-то с вершины ели. Рыжая задрала голову, но так и не увидела работящую птицу, а потому вновь ссутулилась и зашагала вперёд. Вскоре до её носа донёсся характерный запах, а потом и задорное похрюкивание. Девушка подошла к самому забору, огораживавшему просторный двор, немалую часть которого занимала грязная лужа. В ней и резвились откормленные розовые свиньи, взрыхляя землю пятачками, а некоторые из них просто лежали на боку, лениво шевеля ушами. Чуть поодаль – ближе к сараю – стояло корыто.
Одинокая путница хотела было пойти дальше, но тут из-за сарая показалась среднего роста белокурая женщина, лицо которой было ей знакомо. Рыжая хотела была окликнуть её, но вместо этого вдруг присела, прячась за оградой, доходившей ей всего лишь до пояса. Чуть высунув голову она присмотрелась. Блондинка выплеснула в корыто какую-то кашу, что-то сказала свиньям и скрылась за сараем. Рыжая выпрямилась во весь рост. Свиньи по всей видимости были сыты, поскольку отнюдь не спешили к корыту. Девушка посмотрела по сторонам и, убедившись, что кроме свиней никто её не видит, опёрлась руками на забор и, оттолкнувшись от земли ногами, взгромоздилась на него, как курица на насест. Мгновение спустя она спрыгнула и очутилась за ним. Вновь посмотрев по сторонам и никого не заметив, рыжая быстро зашагала вперёд, стараясь ступать как можно тише. Свиньи было возмущённо захрюкали, но почти тут же потеряли интерес к незваной гостье. А она с неожиданной прытью подобралась к корыту и, поморщившись, зачерпнула полную ладонь выброшенной холодной овсянки.

Вкус каши сразу дал понять, что готовили её специально для свиней, а вовсе не отправили им на корм за то, что она долго простояла забытой на столе или плите. Рыжая вновь поморщилась, но лишь обречённо вздохнула и присела на краешек корыта, выбрав местечко почище. Почти не жуя, она с отвращением доела зачерпнутую кашу и мрачно потянулась за ещё одной порцией.
– Может быть, когда-нибудь я снова свинью заимею?* – негромко спросила она, меланхолично жуя, бросив грустный взгляд на развалившихся в грязи свиней. Те окончательно потеряли к ней всякий интерес, а потому девушка вновь нагнулась над корытом.
Внезапный оклик прозвучал как гром среди ясного неба. Рыжая чуть не свалилась в корыто, но чудом сумела сохранить равновесие и неуклюже вскочила на ноги, машинально пряча за спину грязные руки. Она затравленно посмотрела на возникшую невесть откуда блондинку. С минуту она так и стояла, как громом поражённая, а её осунувшееся бледное лицо медленно заливалось краской. Из оцепенения её вывело хрюканье свиней, решивших всё таки доесть продегустированную незваной гостьей кашу. Девушка попятилась было, но споткнулась о поросёнка и чуть не упала, ухватившись при этом за жирного борова, словно и не заметившего этого.
– А похоже это на что? – сердито отозвалась, наконец, рыжая, покраснев до корней волос, от чего вся её голова стала похожа на какой-то сюрреалистический костёр. – Я рада видеть тебя тоже, Тереза, – добавила она чуть не плача, пытаясь не то съязвить, не то сохранить остатки присутствия духа.

[indent] Всё ещё пунцовая от стыда и бессильной злобы на саму себя, рыжая всё-таки нашла в себе силы улыбнуться в ответ на шутку Терезы, мысленно заметив, что такая мутация решила бы разом едва ли не все её проблемы. До наступления Рождества, по крайней мере. Однако уже то, что блондинка не погнала её прочь, как прокажённую, немного успокоило немку. Кровь начала медленно отливать от её лица, и всё же стыдливый румянец вовсе не спешил исчезать.
[indent]  – Я буду очень невкусным беконом, – вымученно усмехнулась девушка, кивая на своё худосочное тело. – Обезжиренным и очень жилистым. Так что, да, лучше мне так человеком и остаться, – она развела руками. – Хотя не думаю, что хоть что-то, что мой желудок не переварит, вообще существует.
[indent] Предложение Терезы стало для рыжей настолько внезапным, что она надолго задумалась. По тому, как то краснело, то бледнело её лицо, на котором читались то какая-то непонятная злость, то искренняя благодарность, а в зелёных глазах то появлялся, то исчезал голодный блеск, нетрудно было догадаться, что горделивая девица отчаянно борется с собой, пытаясь не признаваться в очевидном – ей хотелось есть, и предложение блондинки для неё грозило стать таким, от которого невозможно было отказаться. Тем более, что всё её самомнение и так было втоптано в грязь уже тем, что та застала её за едой из свиного корыта. Наконец, немка стыдливо кивнула.
[indent]  – Что ж, глупо очевидное отрицать, – мрачно произнесла она. – Я голодна. Быть может, я тебе со свиньями как-то помочь смогу? – поспешно добавила девушка, не то желая отработать ещё не полученную трапезу, но то просто хоть как-то загладить то впечатление, которое успела произвести на старую знакомую.

[indent] Рыжая кивнула, почти брезгливо отряхивая руку от каши. Она сильно нервничала и прекрасно понимала это, а также отлично знала, что животные чувствуют чужое напряжение, и потому отнюдь не хотела портить свиньям аппетит, поскольку именно от их спокойствия сейчас зависели её собственные перспективы, по крайней мере на ближайшие пару часов. Отряхнув штаны, немка поспешила за шотландкой и замерла точно за её спиной. Она хотела было привычно скрестить руки на груди, но вовремя вспомнила, что одна из них всё ещё заляпана злополучной кашей, а потому так и не завершила движение, лишь ухватившись чистой ладонью за плечо, от чего со стороны могло показаться, будто она зажимает рану.
[indent]  – Как-то нам везёт на встречи в животной компании, – попыталась усмехнуться рыжая, но получилось у неё это мрачновато. Она кивнула на свиней, окончательно потерявших всякий интерес абсолютно ко всему, кроме своего корыта. В зелёных глазах девушки снова появился голодный блеск, а потому она отвела взгляд от довольно похрюкивавших зверей и уставилась в белокурый затылок Терезы.

[indent] Рыжая почувствовала какое-то едва уловимое напряжение в позе блондинки и неслышно вздохнула. Она прекрасно понимала, что вряд ли хоть кто-нибудь был бы спокоен в присутствии кого-то с её репутацией, но если до последнего времени ей успешно удавалось этим бравировать, то теперь, когда немка, пусть и не совсем по собственному желанию, оправдала такое к себе отношение, она запоздало стала ей в тягость.
[indent]  – Отношения не складываются у меня с лошадьми с самого детства, – уже чуть веселее усмехнулась рыжая в ответ на замечание Терезы. – Я пыталась верховой езде научиться, но всё тем, что лошадь меня сбросила, закончилось, – она покачала головой.
[indent] Разговориться фермерша и разбойница не успели – свиньи опустошили кормушку, но отнюдь не спешили терять к ней интерес. Немка бросила на шотландку вопросительный взгляд, но та даже не обернулась к ней, направившись прямо к корыту. Рыжая поспешила за ней, порываясь спросить, что ей нужно делать, но блондинка словно настроилась закончить всё сама. Незваная гостья замерла на месте, наблюдая, как женщина потащила корыто в сарай. Свиньи повели себя в точности в соответствии с её словами и сами устремились под крышу, повинуясь слепому инстинкту. Немка улыбнулась и покачала головой. Она хотела было что-то сказать, но услышав просьбу Терезы тут же послушно замерла у входа в сарай, широко расставив ноги и уперев не испачканную кашей руку в худой бок.
[indent]  – Никогда бы не подумала, что с ними так просто быть может, – негромко произнесла она.

[indent] В голодном взгляде зелёных глаз рыжей появилось какое-то странное чувство, больше всего похожее на причудливую смесь восхищения и зависти. Убеждённая суфражистка и карьеристка внезапно поняла, что за тем, как Тереза ловко управляется с делами по ферме, ей приятно наблюдать, и что эта, на первый взгляд, безнадёжно приземлённая женщина, куда счастливее и мудрее неё, вечно пытающейся что-то доказать едва ли не всему человечеству. На осунувшемся бледном лице заиграла робкая улыбка.
[indent]  – Обсессивно-компульсивное расстройство, – кивнула она, принимая тряпку из рук блондинки. – Или – невроз навязчивых состояний. Я не думаю, что эта болезнь тебе грозит – она жителей больших городов, от избытка всевозможной информации страдающих, поражает. В этом счастье обитателей таких городков, как Северный Солуэй – их заботы только с собственной жизнью, а не с бедами всего мира, связаны, – немка тщательно вытерла испачканную руку и повесила тряпку на первый попавшийся гвоздь.
[indent] Дождавшись, пока Тереза запрёт сарай, рыжая послушно зашагала за ней.
[indent]  – Чем устроено сложнее животное, а человек тоже животное, что бы там верующие не говорили, тем труднее его поведение предсказать. Но ты права – когда с кем-то каждый день дело имеешь, к их повадкам привыкаешь. Когда работала я в пабе, то быстро, что кто любит, запомнила и часто им стол накрыть заказа не выслушав могла, – немка попыталась улыбнуться шире, но неприятные воспоминания заставили её вновь помрачнеть.

[indent] Услышав похвалу Терезы, нарушительница спокойствия мрачно вздохнула.
[indent]  – Была бы хорошей официанткой, на улице бы не оказалась, – не слишком уверенно процедила она сквозь зубы. Немка и сама не особенно поверила в собственные слова – работников её ранга могли сколь угодно ценить, но они относились к той касте, в которой незаменимых не было и быть не могло. Исключение могли составить, разве что, слуги в каком-нибудь богатом доме, прожившие бок о бок с хозяевами достаточно долго, чтобы те успели к ним по-настоящему привязаться.
[indent] Рыжая чувствовала едва уловимое напряжение в позе и походке блондинки, но, как и все эгоцентристы, склонная считать, что весь мир настроен против неё, заподозрила ту отнюдь не в лучших чувствах, однако никак намекать на это не посмела, слишком хорошо понимая всю незавидность своего положения. Впрочем, внезапное признание Терезы не только развеяло все подозрения девушки, но даже заставило её едва заметно покраснеть.
[indent]  – Видела бы ты, в каких трущобах мне жить доводилось, – махнула рукой немка и улыбнулась, пусть и мрачновато. – Я повздорила как-то раз с однокурсницей, с которой мы в складчину небольшую квартиру снимали, и мне в трёхметровую – у меня никогда много друзей не было – переселиться пришлось. Три квадратных метра – кладовка в старом доме, владелец которого ещё немного подзаработать захотел. Впихнул туда унитаз и душевую кабинку. Я дополнила интерьер раскладушкой, складным столом и книжными полками с соседней помойки, – рыжая передёрнула плечами, но то, как прояснилось её лицо, не оставляло сомнений, что этот период своей жизни она вовсе не считает худшим. – Так что не думай, что я – изнеженная дурочка из большого города на континенте. Если не значит жизнь в оранжерее – на мешках с удобрениями спать, меня этим не испугать. Да и сон на мешках, если только респиратор есть, не так уж и страшен, – она улыбнулась заметно веселее и хлопнула Терезу по плечу.

[indent] Рыжая и правда заметно повеселела, погрузившись в воспоминания о своей, пусть и короткой, но насыщенной событиями жизни.
[indent]  – Мне доводилось и на мешках спать, – усмехнулась она. – Не с удобрениями, правда, а с песком. Было жёстко, но терпимо. Как говорится – спать захочешь – на бороне уснёшь, – девушка притворно поморщилась, но почти тут же её лицо вновь прояснилось, и на этот раз уже не просто от приятных воспоминаний. К своему удивлению, она вдруг осознала, что ей нравится вид оранжереи. Нет, это не было одно из тех старинных строений, увидев которые вспоминаются детские сказки и древние легенды, которыми она так восхищалась в детстве, и которые наложили на характер тогда ещё маленькой немки неизгладимый отпечаток.
[indent] Оранжерея хоть и выглядела грубоватой и очень старой, уж точно никогда бы не стала объектом культурного наследия, и всё же было что-то притягательное в том честном архитектурном стиле, в котором её некогда возвели. Она не притворялась ни швейцарским шале, ни китайским дворцом, а была просто доброй старой оранжереей, готовой в любую погоду беречь чувствительные к холоду растения, позволяя непривычным к ним обитателям северных широт любоваться на невиданное зрелище. По крайней мере, именно такие ассоциации родились в рыжей голове, пока её обладательница немного неуверенно вышагивала за хозяйкой этого маленького растительного королевства.
[indent] Немка перешагнула порог следом за шотландкой и в нерешительности замерла сразу за дверью. Её зелёные глаза быстро пробежались по незамысловатой обстановке, привычно подмечая детали, а на осунувшемся бледном лице вновь заиграла чуть виноватая улыбка.
[indent]  – Я не была таким гостем, ради которого многие уборку делать бы стали, и свои лучшие дни на острове, – махнула она рукой в ответ на оправдания Терезы. – У тебя намного уютнее, чем в моей квартирке было, да и места побольше, – рыжая вдруг осеклась, запоздало сообразив, что проболталась, хотя вряд ли хоть кто-то на острове не знал, что она не только вылетела из паба, но и лишилась крыши над головой.

[indent] Рыжая осторожно отодвинула один из стульев от стола и присела на него, не смея откинуться на спинку, однако стоило ей пробежаться взглядом по книжным полкам, и её поза незаметно стала заметно более расслабленной, хоть во всех её движениях всё ещё сквозили неловкость и неуверенность. Но и они отступили, когда зелёные глаза девушки остановился на содержимом холодильника. Голодный блеск в них, и без того неприличный, стал пугающим. Немка дёрнулась было, чтобы помочь шотландке с готовкой, но усилием воли заставила себя не вставать со стула, не то из последних сил стараясь скрыть, насколько она голодна, не то стесняясь вмешиваться без просьбы со стороны хозяйки оранжереи.
[indent]  – Право, не стоило, – смущённо произнесла рыжая, рискуя подавиться потёкшими от заполнившего помещение запаха слюнками. – Хватило бы и простых бутербродов. Я пришла без приглашения, да ещё и у свиней еду воровала, – осунувшееся бледное лицо залилось румянцем. Девушка хотела было добавить что-то ещё, но тут у неё в животе заурчало так громко, что она, боясь, как бы это не услышала и гостеприимная хозяйка, поспешно отвернулась, густо покраснев и закрыв глаза ладонью. – Я хочу сказать, – смущённо заговорила немка, – я не привередлива в еде. Ненужно стараться ради меня… – она вновь запнулась и на этот раз замолчала уже надолго.
[indent] Снова подать голос рыжая осмелилась, лишь когда её пригласили к столу. Она неуклюже пододвинула стул и смущённо улыбнулась.
[indent]  – Спасибо, Тереза. Большое спасибо… – немка хотела добавить что-то ещё, но напоминание о её попытке набить желудок свиным кормом заставило её в очередной раз покраснеть до корней волос и прикусить язык. Однако вопрос про чай мгновенно спас положение. Рыжая вновь улыбнулась. – Есть у тебя мятный чай? – негромко спросила она. – Мне успокоить нервы просто необходимо.

[indent]  – Пытались меня несколько раз здесь за своё существование извиниться заставить, – парировала рыжая, стоило блондинке попытаться её хоть немного подбодрить, но тут же осеклась и виновато добавила: – Прости, Тереза. У меня сейчас какая-то совсем чёрная полоса в жизни, вот в голову самые неприятные воспоминания и лезут, – она несмело взяла вилку, но стоило ей приступить к еде, и от её стеснительности не осталось и следа. Оставалось только дивиться, как эта тощая девушка вообще способна столько проглотить да ещё и с такой скоростью.
[indent] Только когда на тарелке остались лишь ещё не остывшие жирные пятна, а от нарезки и вовсе одни только воспоминания, немка вспомнила, где находится и немного виновато посмотрела на шотландку.
[indent]  – Надеюсь, я тебя не объедаю, – произнесла она, но чувство приятной тяжести в животе придало ей уверенности, а потому кровь уже не спешила в который раз за день приливать ко впалым бледным щекам. – Я не понимала никогда, как мне с моим режимом питания фигуру сохранять удаётся. Гены, не иначе, – рыжая впервые за день улыбнулась не мрачно и не стыдливо. Отдалённо она даже вновь стала походить на ту девушку, которая распугала овец Терезы. Голодный блеск в её зелёных глазах потух, и хотя сменил его отнюдь не привычный почти мальчишеский задор, всё же это был уже не затравленный взгляд девушки, покусившейся на свиное корыто.
[indent] Заполнивший кухню аромат свежезаваренной мяты окончательно успокоил немку, наконец позволившую себе откинуться на спинку стула.
[indent]  – Допустим, – кивнула она в ответ на размышления шотландки. – Я не слышала пока о таких теориях. Какие выделяешь ты типы чайных характеров? – рыжая сделала нарочито серьёзный вид, от которого впору было прыснуть со смеху.

[indent] Рыжая перевела взгляд с Терезы, посерьёзневшей настолько, что и в самом деле становилось смешно, на собственное отражение в окне и обратно. Можно забрать девушку с фермы, но не ферму из девушки, а, похоже, верно и обратное – можно изгнать девушку из большого города, но не большой город из неё, – сложился вдруг всё замедлявшийся в рыжей голове калейдоскоп мыслей в столь же смешной, сколь и оскорбительный вывод. Немка и сама не смогла бы с уверенностью сказать, засмеялась ли она над собственным афоризмом или же заразившись весёлостью шотландки.
[indent]  – Я пью чай без сахара, – произнесла она, смахивая набежавшие в уголках глаз слёзы. – Как говорит Кейтлайн Хэйс, вкус чая ничем портить не стоит. Но как относиться тогда к чаям, где к собственно чайным листьям различные специи и растения добавлены? – рыжая развела руками и подхватила с тарелки печенье. – Ты рассуждаешь логично, но всё гораздо тщательнее систематизировать нужно. Сначала стоит всех по сортам чая разделить. Потом – по крепости. Потом – по дополнительным ингредиентам. А потом ещё и по температуре чая. Я предпочитаю его, когда он слегка остынет, пить, а то обожжённый язык вкуса почти не чувствует, а это – недопустимо, – немка замолчала и подула на кружку, прогоняя пар. Она глубоко вдохнула травяной аромат, зажмурилась и сделала небольшой глоток. На её бледном лице расплылась блаженная улыбка. Пару минут девушка так и сидела, закрыв глаза и держа на весу чашку и печенье, а потом медленно поднесла сладость ко рту. Послышался негромкий хруст. Новый глоток чаю немка сделала, лишь как следует прожевав печенье. – Знаешь, Тереза, – произнесла она задумчиво. – Никогда, что так скажу, не подумала бы, но я тебе завидую. Ты наслаждаешься жизнью, никому ничего доказать не пытаешься, в хороших отношениях со своими родными. Пока не переехала я в Северный Солуэй, такой жизненный идеал для меня чем-то бессмысленным и непонятным был, но теперь мне вся его нехитрая прелесть открылась. Вот только не смогу я так жить.

[indent] Рыжая подмигнула блондинке.
[indent]  – Чтобы написать свою диссертацию, очень много чужих прочитать придётся. Хотя бы для того, чтобы уверенной, что выбранную тобою тему никто до тебя уже не исследовал, быть, – она вновь поднесла чашку к губам. Послышалось негромкое причмокивание. – Настоящая научная работа – занятие куда менее увлекательное и интересное, чем на первый взгляд показаться может. Приходится буквально тонны и гигабайты литературы, чтобы хотя бы, что ещё неисследованным в той или иной области осталось, перелопачивать. Мне помогает в этом то, что я – немка. Наш язык способствует структурированию мышления. Английский куда более вольный и эмоциональный, и потому языком науки исключительно из-за своей примитивности стал, – немка осеклась и виновато улыбнулась. – Прости, Тереза. Я не хотела тебя оскорбить, но мне факт нужно констатировать было, – она замолчала и вновь отпила чаю.
[indent] Однако шотландка, возможно сама того и не желая, отнюдь не осталась у своей высокомерной гостьи в долгу. Рыжая чуть не поперхнулась чаем, когда она коротко и ёмко охарактеризовала её сомнительные подвиги. Осунувшееся бледное лицо залилось краской, причём на этот раз скорее гневной, нежели смущённой. Немка резко выпрямилась на стуле и даже упёрлась ладонями в стол, явно собираясь встать, но вдруг ссутулилась, опираясь на стол уже локтями и уронив голову на ладони, почти закрыв лицо.
[indent]  – Да, я усложняю всё всегда, – произнесла она упавшим голосом, но без тени обиды. – Я хотела себе имя, сколько я себя помню, сделать. И вот – сделала. Теперь я – безработная и бездомная воровка и убийца. Все думают, наверно, что где-то на острове дыра во времени или между измерениями открылась, и я из прошлого или из альтернативной реальности, где не те победили, пришла. Или, что я – спутница Мастера. Хотя, нет, спутницы только у Доктора были, – немка помотала головой и прервала свою речь новым глотком чая. Несколько минут она молча созерцала покоящуюся в её ладонях чашку, а потом подняла глаза на шотландку. – Ты знаешь ведь, Тереза, я сейчас под следствием. Уверена, меня теперь или сумасшедшей объявят, или за решётку отправят. Так, или иначе, но мои дни на Штормовом острове сочтены. Я не успею попросту так, как как ты мне предлагаешь, пожить. Может быть, оно и к лучшему? Может быть, все на Штормовом острове, когда меня не станет, с облегчением вздохнут?

[indent] По выражению лица рыжей нетрудно было догадаться, что первым её порывом стало желание отмахнуться от слов блондинки, но стоило той завершить мысль, и в зелёных глазах её гостьи появилось искреннее изумление. Немка, едва успевшая стать мрачнее тучи, хоть и не повеселела, но теперь выглядела не столько удручённой, сколько – поражённой. Наверно, так её не ошеломило бы даже явление лепрекона или морского змея. Она, открыв рот, уставилась на шотландку. С минуту рыжая так и смотрела на неё глазами по пять пфеннигов, а потом, нервно сглотнув, наконец, заговорила.
[indent]  – Думаю, мантия к лицу любому. Как и любая форма. Нет, люди бывают, конечно, на которых никакая одежда нормально не сидит, но ты-то точно не из таких… – рассеянно произнесла ошеломлённая девушка и вновь было умолкла, но почти тут же собралась с мыслями, хотя по тому, как дрожал её голос, было очевидно, что они бешено мешались. – Тереза, не ослышалась я? – в зелёных глазах появилось недоверие. – Ты не знаешь меня почти, но меня защищать готова? Почему? Я убила двух человек, городской музей, который ещё даже не открылся, ограбила, на Дне Независимости опозорилась, твою мать оскорбила, но ты всё равно хочешь мне помочь? – в голосе немки причудливо смешивались неподдельная благодарность, не менее искреннее изумление и какая-то почти обречённая подозрительность. Нетрудно было понять, что скрытная и циничная девица просто не могла поверить в то, что кто-то мог безо всякой задней мысли не только искренне желать добра, но и прийти на помощь едва знакомому человеку. Альтруизм Терезы ставил её в тупик, но она всё же понимала, что та отнюдь не шутит и определённо не преследует каких-то недобрых целей. Но как такое было возможно, выходило за грань её понимания.
[indent] Рыжая вновь замолчала и дрожащей рукой поднесла ко рту чашку. Фарфор со звоном врезался в зубы. Девушка ойкнула и поспешно схватилась за чашку второй рукой, пытаясь унять нервную дрожь. Мгновение спустя она удушливо закашлялась – чай попал не в то горло.

[indent] Сложно сказать, помогли ли всё-таки хлопки Терезы, или же дело было только в том, что в дыхательное горло её гостьи попало не так уж много чая, но та всё-таки прокашлялась, а потому наградила женщину полным причудливой смесью благодарности и недоверия взглядом. В уголках её зелёных глаз заблестели слёзы, но вряд ли кто-то, кроме самой немки, смог бы с уверенностью сказать, были ли они вызваны душевным потрясением, болью в обожжённой горячим чаем трахее или же самим кашлем.
[indent]  – Я не понимаю, – произнесла, всё ещё тяжело дыша, рыжая. – Я не понимаю просто, – немка выпрямилась на стуле и вывернула шею на совиный лад, заглядывая шотландке в глаза. – Нет, я понимаю, что ты в виду имеешь, Тереза. Я не понимаю, почему ты едва знакомой чужачке помочь хочешь. Мы ведь даже не подруги, – она осеклась и тяжело вздохнула. – Прости. Наверно, я действительно плохой человек, раз для меня это не очевидно, – рыжая развела руками. – Когда приехала я только в Северный Солуэй, мне многие горожане сразу, что ничего хорошего от меня не ждут, не просто намекнули, а почти что прямо заявили. И подумала я: а их ожидания разочаровывать стоит ли? Они хотели немку-злодейку, они её получили. Легко быть плохой, когда никто, что ты хорошей быть можешь, и не ждёт. А может быть, я всего лишь краски сгущаю и своё неумение в обществе адаптироваться оправдываю, – девушка усмехнулась. – Другие чужаки смогли ведь на острове устроиться, одна только я за бортом осталась. Или сгущаю краски я опять? – она вопросительно посмотрела на Терезу.