Несмотря на то, что Джеймс числился крестным отцом Луизы, он проводил с ней не так много времени. У девчушки были папа и мама, куча других кровных родственников, так что Джеймс сталкивался с ней, когда его лучший друг приводил дочь. Или, как сейчас, когда ее не с кем было оставить.
Такое случалось всего пару раз. Обычно находился кто-то из родственников, кто забирал Лу к себе, или Стью нанимал няню – на острове было несколько адекватных человек, кому можно было доверить ребенка.
Луиза казалась Джеймсу вполне самостоятельной девчонкой, но всякое могло случиться. Кроме того, наверняка был какой-то закон, запрещающий несовершеннолетним находится дома в одиночестве. Джеймс слышал о подобном, но не знал наверняка – его обычно не интересовали такие вещи.
Крестница была забавной. Джеймсу даже нравилось общаться с ней, когда выпадал случай. Нельзя было сказать, что он любил ее как родную – такое, наверное, бывало только в романтических фильмах. Но определенно после встреч с ней, Джеймс часто задумывался и о своих детях. Когда видишь отцовство со стороны, оно кажется не таким уж и тяжелым. Они с Эми говорили об этом, но как-то не акцентировали на детях своего внимания. У обоих пока на первом месте стояла карьера. Они оба были еще молоды, успеют насладиться и этими моментами.
С собой Джеймс ничего толком и не взял – было решено, что это он придет в дом Стюарта, чтобы не собирать долго маленькую девочку, которой много что могло понадобиться. В доме друга Джеймс бывал не редко, так что ориентировался вполне сносно и дискомфорта не испытывал. Так что с собой у него лежал только телефон, ключи, бумажник и небольшая записная книжка на случай, если позвонит кто-то из клиентов с целью записаться на прием.
Своего друга МакЭлрой встретил уже на пороге, кратко переговорил с ним, закидывающим лямку сумки на плечо, похлопал по оному плечо ладонью, и зашел в дом, тут же сталкиваясь нос к носу с Лу. Та, вероятно, провожала отца.
- Привет, Лулу, - улыбнулся ей Джеймс, закрывая за собой дверь, - Чем займемся сегодня?
Настроение было прекрасным, поэтому МакЭлрой был готов поддержать любые начинания крестницы, даже если они потом заставят ее отца поседеть. Единственное, Джеймс надеялся, что эти начинания не будут связаны с покойными и захоронением кого-либо. Конечно, с таким лучшим другом вид трупов – людей или животных – уже не мог шокировать Джеймса. Кроме того, за его спиной был медицинский институт. Но анатомия и физиология закончились еще на первом курсе (и это, к слову, было очень давно), так что возвращаться к этому «непотребству» Джеймсу не больно-то и хотелось.

В целом, Джеймс примерно к такому и готовился. Он слишком давно знал всю эту семью, а саму Лулу и вовсе с рождения, чтобы ожидать иного. Эта девочка была не из тех, кто радостно пищал от нового розового «вырви-глаз» кукольного домика. Пожалуй, Джеймсу это было только на руку – вряд ли бы он смог с серьезной физиономией поддерживать игру в дочки-матери и наряжать очередную Барби.
Конечно, Лу в своих фантазиях была довольно оригинальной девочкой, но даже с профессиональной точки зрения – адекватной. Джеймс, с его взглядом со стороны, видел, как злые языки перемалывали косточки его другу, считая, что в такой атмосфере девочка не может вырасти нормальной. Но это было не так. Ну, скажите на милость, кто в детстве не хоронил погибших птичек, найденных на дороге? Многие ответят, что делали это, хотя их папа и не занимался похоронным бизнесом.
Выросшая среди людей подобной профессии Лулу не видела ничего удивительного в том, чем занималась ее родня, и здраво интересовалась всем, что происходит в ее собственном доме. Милый жизнерадостный ребенок. Джеймс даже думал, что дочери его друга повезло, ей не придется столкнуться с трагическими последствиями внезапно умершего хомячка или любимой собаки – она уже знала о конечности жизни и была более подготовлена к подобным исходам, нежели ее сверстницы.
- Танатокосметологом? – с улыбкой переспросил Джеймс, когда девчушка, не дожидаясь его мнения, разразилась нетривиальным ответом. – А как же патологоанатомом? Уже передумала?
Честно, пришлось немного сдержаться, чтобы не задать взрослый и соответственно нудный вопрос: «Тебе что, это интересно?».
У Джеймса было не так много опыта в общении с детьми, как по работе, так и в повседневной жизни. Его родственники как-то не желали обзаводиться потомством, водить к психотерапевту детей на острове было будто бы не принято, так что Лулу была единственной, с кем МакЭлрой общался.
Конечно же, Лулу еще не могла с кристальной ясностью осознавать, кем она хочет стать в будущем. Джеймс в ее возрасте перебрал кучу профессий, судя по тому, что рассказывала его мама – начиная от дворника и заканчивая космонавтом, как ни банально. Сейчас Лу двигало явное желание помочь бабушке, и это было похвально. Кроме того, Джеймс был уверен – миссис Фелпс умела даже омерзительную с точки зрения среднестатистического человека описать так, что замираешь в шоке, но и восхищении.
- Здорово, - все же подтвердил Джеймс.
Он шел за Лулу, размеренно шагая, чтобы не торопить девчушку. Направлялись, к слову, они туда, куда Джеймс бы предпочел не ходить, а уж после заявления его временной подопечной о том, что она планирует сделать, и вовсе желание поугасло. Но отступать уже было поздно и некуда.
- А бабушка разрешает брать ее вещи, – поинтересовался только Джеймс и с легким смешком добавил, - и красить живых людей?

Джеймс не мог удержаться от смешка, когда эта малышка со всей своей детской непосредственностью заявила о глупости людей. Он был согласен с Лулу в этом вопросе, но обычно вслух этого не говорил, как часто делают взрослые люди. Ему вообще следовало быть более осторожным в своих словах и суждениях, чем остальным. Никто не пойдет к психотерапевту, если разойдется слух, что тот кого-то оскорблял. Так что если ирландская кровь играла сильнее обычного и хотелось напиться, Джеймс благоразумно делал это за пределами Солуэя.
- Конечно, хочу, я почти ничего не знаю о слонах, - ответил Джеймс, улыбнувшись девочке.
По сути, это не было ложью. Джеймс увлекался людьми и их психикой, а о животных знал лишь то, что рассказывают по телевизору. Чаще там, к слову, показывали о каких-нибудь хищниках, так что сведения о травоядных и вовсе стремились к ничтожному значению. Зато вот, готовясь слушать истории о благородных и умных животных, Джеймс не мог не заметить проскользнувшей мысли – о чем девочка сообщит в первую очередь? Профессиональная деформация, чтоб ее.
- Не знаю, - усмехнулся на следующий вопрос Джеймс, осматриваясь, чтобы понять, куда ему пристроиться так, чтобы ребенок мог достать до его лица. – Зеленый мне явно пойдет под цвет глаз, - ляпнул он, понятия не имея, так ли это.
Просто на ум первым пришел зеленый цвет. В терапии, к слову, были методики, связанные с цветом, но, по мнению МакЭлроя, они были очень поверхностными. По крайней мере, потому, что у всех людей было разное восприятие цвета. Если человек неизменно выбирал первым черный цвет – это не значило, что у него зачатки депрессии. Возможно, его глазам просто приятнее смотреть на темные оттенки. Опять же, между делом говоря, дети в раннем возрасте в основном рисуют только черными и темно-синими красками. Просто потому, что первыми начинают воспринимать именно эти цвета. Так что не ждите от них желтого солнышка и красного домика.
- Вот только давай без клея, - рассмеялся Джеймс. – Я не смогу работать, если не смогу говорить. Да и вообще… Буду мычать, на улице услышат, подумают, что ты тут заложника держишь, а мне даже не объясниться, что мы только играем, - пошутил он.

Джеймс с удовольствием выслушал все, о чем рассказала ему дочь друга. Информация действительно была интересной, большую часть Джеймс слышал впервые. Честно признаться, он вообще знал только о том, что слоны устраивают похороны и скорбят, почти как люди. Вероятно, слышал это от того же Стюарта, хотя, может быть, и по телевизору рассказывали.
- Почему ужасно? – улыбнулся Джеймс на восклицание девочки. – Мне кажется, наоборот, здорово. Представляешь, кому-то вот зуб удалили из-за какой-то болезни, а у него новый, здоровый вырос. И не нужно делать искусственный. Я, кстати, думал, что так только у акул бывает.
Общаясь с Лулу, Джеймс думал, что ничего сложного в коммуникации с детьми нет. Все только надумывают себе проблемы. Просто нужно слушать, задавать вопросы на темы, которые явно интересуют ребенка, и отвечать большей частью позитивной реакцией, проговаривая почти все, что приходит на ум.
Речь, конечно, только об общении, а не о воспитании, что было гораздо более трудоемким процессом. Но многие жаловались и на то, что никак не могут понять, с какого бока подойти к малышу. Вот тут Джеймс смело мог сказать – с любого. У детей был очень живой интеллект, впитывающий новую информацию, как губка. Только подавать ее стоило, глядя на мир такими же взглядами.
Со слонов девочка быстро переключилась на одноклассников, но Джеймс не расслаблялся и не терял нити разговора. Это тоже было естественным, хотелось же рассказать дяде все и сразу – его не бывало тут так часто, чтобы Лулу нечем было поделиться. Напротив, она накопила уже целую уйму информации!
- Конечно, глупо, - согласился Джеймс, когда девочка поделилась своими небольшими переживаниями.
Наверное, ей было даже обидно. Для нее отец и его работа были обычным делом, среди чего она выросла. И осознавать, что другие не считают их жизнь и семью нормальной, неприятно. А люди Солуэя были очень нетерпимыми и, честно говоря, жили как за ширмой, отгородившись от развивающейся Европы. Здесь можно было встретить уйму устаревших взглядов, закостенелых традиций и каких-то чуть ли не древних жизненных позиций.
- Здесь бывают очень суеверные люди, - кивнул он. – Знаешь, все это – гробы, памятники, покойники – очень пугает некоторых людей. Наверное, они даже не задумываются, что кто-то так или иначе должен этим заниматься и ничего не отличает твоего папу от какого-то другого продавца. Ну, знаешь, если человек боится змей, например, он же никогда не пойдет в зоопарке к змеям. Тут так же, так что не обижайся на них, им просто страшно.
Джеймс нежно погладил Лу по волосам и уселся так, чтобы та могла дотянуться до него без каких-либо усилий. Он подозрительно посмотрел на всю эту «трупную косметику», но потом решил, что от одного раза его лицо точно не перекосится. А даже если и так, жена его не за красоту выбрала.

На какую-то секунду Джеймс почувствовал неловкость. Тема развода Стюарта с женой была довольно щекотливой. Он все же был психотерапевтом, а не психологом, поэтому старался обходить стороной чужое поприще. Проще говоря, Джеймс не был особенно уверен в том, как вести беседы на эту тему. Со Стюартом все было понятно – он был лучшим другом МакЭлроя, поэтому изображать из себя что-то и вести себя иначе последний не собирался. С маленькой девочкой – другое дело. Она одинаково любила как папу, так и маму, и Джеймс не хотел бы навязывать ей своих взглядов на ситуацию.
- Тебе это нравится? – просто спросил он.
Важно было выяснить позицию самого ребенка относительно происходящего. От нее уже можно было отталкиваться и как-то плясать дальше.
К счастью, Лулу быстро переключилась на другую тему, позволив напряжению Джеймса временно улетучиться. Про бабушку девчушка могла рассказывать почти также долго, как про слонов. Та и впрямь была персонажем неординарным. Джеймсу она определенно нравилась. Она была ярким примером того, в кого рано или поздно превратится Стюарт, постарев…
Джеймс не мог сдержать улыбки от этой мысленной шутки. Его друг определенно бы ее оценил. Не забыть бы пересказать ее потом, когда Стю вернется.
- Твоя бабушка говорит правильные вещи, - стараясь почти не двигать губами, дабы не помешать работе девочке, проговорил Джеймс. – Мнительные люди действительно могут надумать себе всякого и это начнет сбываться. Знаешь, сколько у меня таких пациентов?
Последнюю фразу Джеймс произнес несколько более бодрым голосом, постаравшись заинтриговать юный пытливый разум. Ему казалось, что Лулу было интересно послушать и про его работу тоже. Не потому, что МакЭлрой был эдаким фанатиком своего дела и считал, что психотерапия всем по душе. Просто он лечил психов. Не в прямом смысле этого слова, но маленькая девочка явно считала так, и кому из детей не нравятся истории про всяких ненормальных психопатов?
- Например, был человек. Я не буду говорить, кто это, но ты его знаешь, - подло проговорил Джеймс, раззадоривая собеседницу еще больше. – Он настолько боялся темноты и верил в существование всяких монстров, что начал их видеть на самом деле.
На самом деле Лулу этого человека не знала, этот случай Джеймс рассматривал еще в Лондоне. Было довольно интересно работать на грани психотерапии и психиатрии, от которой несчастного отделяла только робкая уверенность, что этого не может быть.
- Давай, - согласился на зеркало Джеймс.
Он был готов к самому страшному, и только это, пожалуй, не позволило Джеймсу отшатнуться или выругаться при ребенке. Красота была неописуемой. Хоть сейчас в шоу трансвеститов с этими напомаженными губами и фигурной бородой. Тем не менее, Джеймс лихорадочно попытался найти что-то положительное в этом моменте.
- Слушай, ну зеленый мне определенно идет, да? – было сложно, но он старался.
Джеймсу было бы проще, если бы он хоть каплю разбирался в художестве или визаже. Сказал бы пару слов про правильный, но пока неуверенный мазок, про сочетание цветов или что-то такое. Увы и ах, творчество коснулось МакЭлроя лишь музыкальной стороной.

Разворачивать тему о домах Джеймс не стал. Тут к нежеланию связываться с областью познаний, в которой он был не силен, подмешалось еще чувство такта. Изредка оно просыпалось в душе МакЭлроя. Наверное, это была профессиональная деформация. По-другому и не объяснить, ведь будучи наполовину ирландцем, Джеймс в свое время предпочитал сначала говорить, затем думать. Теперь он постарел и действовал наоборот.
Тем не менее, Джеймсу понравилось то, что Лу предпочитала этот дом дому матери. Конечно, ничего особенно против бывшей жены друга МакЭлрой не имел, но Стюарт был ему куда ближе. Он был уверен, что Стю поддержит его во всем, так и Джеймс поддакивал всему сказанному или предложенному другом. Было бы крайне неприятно видеть друга подавленным, если бы дочь выбрала его бывшую и постепенно перебралась бы к ней окончательно. Джеймс знал, как сильно Стюарт любит эту малявку, и слышал обо всех переживаниях с этим связанных. Да и как ее не любить? Джеймс был чужим дядькой, к тому же не испытавшим еще отцовства, тем не менее, он осознавал, что тоже привязался к этой юной леди.
Она так бурно отреагировала, проглотив наживку Джеймса про «психов», что тот не мог сдержать улыбки. Оставалось только удержать позиции и не натолкнуть Лулу на мысль об определенной мысли, а сохранить ту грань, чтобы ей было интересно, но она не могла составить мысленного портрета.
- Я не могу сказать, ты же знаешь, это тайна пациента, - посмеивался он. – Но скажу так, это не взрослый человек.
На самом деле это был подросток лет семнадцати. Уже не слишком маленький, чтобы идти к детскому психологу. Кроме того, Джеймс подумал, что с заинтересованной девчушки может статься приставать к тем, кого она подозревает в такой болезни. И уж лучше она будет допытывать ровесников, чем удивлять взрослых людей. О Фелпсах и так не радужно думают в этой доисторической деревушке.
- Наверное, она была в жутком горе и отчаянии, - мягко проговорил Джеймс, выслушав ответную историю от Лулу.
На миг он задумался о том, что как бы в их городке порой не было скучно и как бы он не вздрагивал от каких-то устаревших мнений, то, что поведала Лу ему нравилось. Люди здесь были более открыты в плане проявления эмоций. Когда Джеймс работал и жил в Лондоне, ему доводилось быть на скупых, тихих похоронах. Люди настолько блюли лицо и не хотели тревожить других, что не проронили ни слезинки. Все напоминало какую-то постановку, будто на самом деле человек не умер – пробьет нужный час и он встанет, смоет грим и пойдет.
Эта привычка сдерживать эмоции поразила Джеймса. Конечно, несдержанность местных жителей несколько мешала его работе. Так домохозяйка выкричит все, что на душе, поколотит нерадивого супруга и не нужна ей помощь специалиста. Но Джеймс был не против, ему и без этого на жизнь хватало, особенно весной, да осенью. А если он бы вышел сейчас на улицу при таком-то макияже, то сразу бы заработал себе десяток новых пациентов.
- Почему бы и нет, - быстро согласился Джеймс на предложение девчонки.
Он не был уверен, что краски для мертвого тела не будут вредны для нежной детской кожи, но потом вспомнил их со Стюартом детство. Чего они только не делали, рискуя не только своей кожей, но и здоровьем в целом, и ведь выжили как-то. Так что ничего страшного за один раз не произойдет, решил он, к тому же страстно хотелось отомстить за такое творение руки детской. Джеймс взял кисточку с видом бывалого визажиста и спросил:
- А какой цвет нравится тебе?

Джеймс внимательно выслушал девочку, состряпав самое важное лицо, на какое только был способен. Он ведь сейчас играл роль превосходного визажиста, а значит, что и выглядеть нужно было подобающе. Джеймс, конечно, понятия не имел, как ведут себя профессиональные визажисты, так как ни разу не сталкивался с ними в реальной жизни, но кому какое дело сейчас было до достоверности?
— Отлично, все эти цвета прекрасно сочетаются друг с другом, — таким же важным тоном проговорил Джеймс, улыбаясь под нос и опуская взгляд в поисках названных оттенков.
Вот бы его жена повеселилась, глядя на это. Она-то уж прекрасно знала, что ее дражайший супруг — абсолютный ноль в том, как выбрать гармонирующие цвета, подобрать нужный аксессуар и вообще стильно одеться. И что уж говорить о красивом макияже со вкусом.
— Он старше тебя, — добавил Джеймс, улыбаясь шире. Кажется, Лулу хорошенько зацепила эта тема, и теперь даже ее папа не отвертится от расспросов. — Закрывай глаза, начнем творить совершенство.
МакЭлрой посмеивался, нанося на милое лицо девчушки краску, с первых же мазков понимая, что попросту уродует ее. Даже если бы он умел это делать, макияж на столь юном создании смотрелся неестественным, а Джеймс ко всему прочему еще и никогда раньше не держал в руках принадлежностей для визажа.
Тем не менее он действительно старался, чтобы все это не выглядело совсем уж пугающе. Сам не знал зачем, но Джеймс невольно вспоминал, как красится его супруга, и так же невольно пытался повторить ее ловкие движения. Не получалось.
— Конечно, люблю, — пробормотал он на очередной вопрос Лулу. — Очень люблю. И надеюсь заниматься этим до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
Тут Джеймс даже не кривил душой. Будучи невозможным подростком и безбашенным молодым человеком, ни о, ни его родственники и друзья и помыслить не могли, что МакЭлрой свяжет свою жизнь с решением чужих проблем и помощью другим людям. Теперь же он не представлял себя без «его любимых психов», как он называл пациентов за глаза. Они ведь нуждались в нем, а их беседы и прописанное Джеймсом лечение действительно помогали.
— Думаю, если тебе на самом деле хочется этим заниматься, твоя мама со временем поймет это. Конечно, она расстроится сначала, ты ведь знаешь свою маму. Но это потому, что она хочет для тебя всего самого лучшего, — пояснил Джеймс, проговаривая это, не задумываясь. — Ну знаешь, она хочет, чтобы ты получила образование и нашла самую классную работу в мире. Но если она увидит, что для тебя эта работа самая классная, то примет твой выбор. Ты ведь понимаешь, о чем я?
Джеймс уточнил на всякий случай, так как за своим сосредоточением не особенно контролировал свою речь. Вроде говорил, как с ребенком, но одновременно и как со взрослым человеком. Лулу в целом была очень смышленой девочкой, так что Джеймс был почти уверен, что ей было все понятно из сказанного.
— Почти готово, — оповестил он, стараясь не смеяться. Выглядела Лулу сейчас как дешевая кукла Барби с этими яркими тенями и напомаженными щеками. — Все, смотри.