[indent] Смеркалось.
[indent] Вечер принёс сырость и прохладу. С моря поднимался туман, медленно заползая в низины всё дальше от берега. Тени уже удлинились и начинали медленно растворяться в неспешно сгущавшихся сумерках.
[indent] Предзакатную тишину нарушало лишь негромкое рычание двухцилиндрового мотора. По поросшему клевером полю в сторону невысокого забора, за которым возвышались амбар и несколько сараев, быстро ехал серебристый мотоцикл, в профиле которого угадывался второй по популярности после кафе-рейсера в Великобритании тип – круизёр. Его торчащие в разные стороны цилиндры двигателя и бело-голубая эмблема, изображавшая стилизованный пропеллер, выдавали в нём звезду одного из фильмов об английском суперагенте – Джеймсе Бонде – «BMW R 1200 C», некогда весьма популярный, но уже не один год как снятый с производства. Однако восседал на круизёре отнюдь не суперагент её величества, хотя и на законопослушного гражданина он походил мало – высокий, облачённый в видавший виды долгополый кожаный плащ с дождевиком, из-под которого выглядывали потрёпанные кожаные брюки, заправленные в стоптанные тупоносые байкерские кожаные сапоги; рукава плаща были заправлены в кожаные мотоциклетные перчатки без защитных вставок; из-за воротника плаща выглядывал воротничок рубашки цвета хаки, перехваченный безвкусным серебристым галстуком-боло с изображением воющего волка. Лицо мотоциклиста скрывал тонированный визор шлема. С негромким щелчком выдвинулась подножка, и человек в чёрном отпустил руль. Чуть нагнувшись вперёд и уронив голову на упёршиеся локтями в бензобак руки, он устремил взгляд скрытых визором шлема глаз на сверкавшую в розовато-красных лучах закатного солнца стеклянную громаду оранжереи, выглядывавшую из-за амбара. Хоть его лица и не было видно, в позе человека в чёрном смутно угадывалось напряжение, словно он не был уверен в том, стоит ли ему вообще находиться здесь.
[indent] Внезапно он выпрямился, резкими движениями расстегнул застёжки на перчатках, а затем быстро стянул их, открывая не по-мужски изящные ладони с длинными пальцами, ногти на которых не были тронуты лаком. Положив перчатки на бак мотоцикла, человек в чёрном уже куда медленнее снял шлем, открыв бледное девичье лицо, обрамлённое рыжими волосами. Мотоциклистка глубоко вдохнула влажный вечерний воздух и воровато посмотрела по сторонам. Никого. Впору было подумать, что на ферме нет никого живого, но тёплый свет, лившийся из окон темневшего вдали дома доказывал обратное. Послышался негромкий щелчок, и рыжая поднялась с мотоцикла, поставив его на подножку. Она чуть наклонила голову, прислушиваясь. Тишину нарушали лишь стрекот насекомых, да негромкое пение просыпавшихся ночных птиц. Девушка ещё раз воровато осмотрелась и достала из кофра свёрток. Она осторожно положила мотоцикл на бок и накрыла его брезентом. Ещё раз посмотрев по сторонам, рыжая заметила стожок прелой соломы. Засыпав им железного коня для маскировки, мотоциклистка подошла к забору и вновь прислушалась. По-прежнему было тихо. Должно быть, собак или вывели на прогулку, или сейчас они были чем-то очень заняты где-то в другой части фермы, раз их не привлекло рычание мотоциклетного мотора. В последний раз воровато осмотревшись, рыжая перемахнула через ограду.
[indent] Пригибаясь к земле, она, стараясь ступать как можно тише, устремилась к амбару. Прижавшись к его стене, девушка в чёрном перевела дыхание и осторожно выглянула из-за угла. В оранжерее и пристройке было темно. Незваная гостья тяжело вздохнула и, крадучись, устремилась вперёд. Её до сих пор никто не заметил. По крайней мере, собаки молчали, и не слышалось ничьих криков. Рыжая подкралась к двери пристройки и негромко постучала. Никто не отозвался. Она постучала ещё раз, уже погромче. Вновь тишина. Мотоциклистка осторожно достала из кармана шпильку для волос и миниатюрный фонарик. Холодный свет единственного диода озарил нехитрый замок. Девушка зажала было фонарик в зубах и приготовилась вставить шпильку в замочную скважину, но сперва решила подёргать дверь. К её удивлению та оказалась незаперта. Незваная гостья приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
[indent]  – Тереза? – спросила она громким шёпотом. В её голосе чувствовался сильный немецкий акцент. – Тереза? Это я – Ундина! Ты здесь?
[indent] Ответа не было. Рыжая прислушалась, надеясь, что Тереза просто спит. Внезапно откуда-то со стороны дома донёсся громкий хлопок входной двери. Незваная гостья поспешно юркнула в пристройку. Уже внутри она сообразила, что так и не выключила фонарик. Холодный луч светодиода пробежался по уже знакомой ей обстановке. Обитательницы оранжереи нигде не было. Немка выключила фонарик, тяжело вздохнула и несмело присела за стол. Она предпочла бы уйти, но боялась попасться кому-нибудь из обитателей фермы, которые вряд ли были бы рады такой гостье. Оставалось только дождаться Терезу и надеяться, что её не разозлит столь бесцеремонное вторжение.

[indent] Минуты растянулись на часы. Глаза Ундины успели привыкнуть к темноте, а потому, когда дверь с шумом распахнулась, и на пороге возник женский силуэт, вооружённый не то очень толстой хворостиной, не то слишком тонкой дубиной, немка, хоть инстинктивно и вскочила из-за стола, узнала в нём одну из своих немногочисленных подруг. По движениям той нетрудно было догадаться, что она почти ничего не видит. Рыжая чуть слышно вздохнула. Приди она в жилище Терезы с недобрыми намерениями, лучшего момента, чтобы расправиться с той, придумать было бы сложно – пока глаза шотландки привыкали к темноте, немка успела бы до неё добраться. Но, хотя едва ли не каждый солуэец, увидев её в своём доме, подумал бы худшее, она пришла к Терезе именно в гости, но всё же не спешила подавать голос, ожидая, пока та сама, наконец, увидит, кто потревожил её покой.
[indent]  – Я тоже рада тебя видеть, Тереза, – с едва заметной тревогой в голосе произнесла Ундина, прислушиваясь. Ветка в руке шотландки её не пугала, но давала понять, что та догадалась о незваной гостье ещё до того, как вошла, а потому немка опасалась, что следом за женщиной сейчас войдёт пара её дюжих родственников, и обратный путь за забор фермы ей придётся проделать уже по воздуху. Однако на улице было тихо. – Жду тебя, как видишь, – в её голосе промелькнула тень насмешки. – Извини, но я, где у тебя выключатель, не знаю. И сама подумай – что, если бы кто-нибудь в твоём жилище свет заметил бы, что тебя там нет зная, было бы? Не думаю, что я бы только удивлёнными взглядами и угрозами отделалась бы, – рыжая виновато развела руками. – Ты сказала, что здесь тебя вечером найти можно, и сама же меня пригласила. Вот я и пришла. Прости, что без предупреждения, – Ундина улыбнулась, хотя и не была уверена, что в полумраке Тереза различит её лицо.
[indent] Она медленно прошлась по комнате и наугад потянулась к стене. По счастью то, что показалось ей выключателем, и в самом деле оказалось именно им. Послышался характерный щелчок, и тёплый свет залил комнату, заставив хозяйку и незваную гостью зажмуриться.
[indent]  – Забавно, – произнесла вдруг Ундина, поморгав, привыкая к свету, кивая на ветку в руке Терезы. – Я готова была позавчера себя сама на такое обречь, а сегодня уже ты за это взялась. Бей, если хочешь, только мне плащ снять позволь, а то без толку ветку сломаешь, – и она принялась расстёгивать кнопки.

[indent] Ундина всё же расстегнула плащ, но снимать его не стала, а лишь распахнула, открыв рубашку цвета хаки, воротник которой перехватывал чёрный кожаный шнур галстука-боло с изображением воющего волка, заправленную в потёртые чёрные кожаные штаны, подпоясанные широким кожаным ремнём с пряжкой в виде оскаленной волчьей морды. На её бледном лице заиграла робкая улыбка.
[indent]  – Отказывают мне в заслуженном возмездии уже второй раз, – негромко произнесла она. – Хотя оно было бы заслуженным только в первый раз, – немка покачала головой. – Но, может быть, это и правильно. Тем более, что у меня, впервые за долгое время, хорошие новости, – её лицо просветлело. – Я нашла новую работу, Тереза. Уборщицей. Буду подвал строительной фирмы Кинга мыть. Так что теперь я больше не русалка, а лепрекон какой-то, только без горшочка с золотом. Или злая фея из-под колдовского холма, – рыжая картинно взмахнула руками, изображая какой-то магический пасс. – Думаю, я даже тебе за крышу над головой платить смогу, – она вновь присела за стол, но тут же вдруг вскочила, однако вопрос Терезы о чае сбил её с мысли. Немка открыла было рот, но шотландка уже подошла к плите, попутно задав ещё один приставший гостеприимной хозяйке вопрос. Ундина благодарно улыбнулась. – Да, я не откажусь ни от чая, ни от ужина. Но только, если я тебя не объедаю, – она прошлась по служившей сразу и кухней, и гостиной комнате. – Скажи, Тереза, нет у тебя на примете ни одного пустого сарая, где я могла бы свой мотоцикл поставить? – спросила вдруг рыжая. – Если, конечно, позволишь ты мне под своей крышей немного пожить, – поспешно добавила она.

[indent]  – Иногда отсутствие наказания хуже самой суровой кары, – спокойно произнесла Ундина. – Я наломала столько дров, что на их куче гораздо мучительнее просто стоять, тем более, не зная, спичку кто-нибудь к ним поднесёт ли. Хотя, нет, – она покачала головой, – дело вовсе не в этом, – она устремила на Терезу задумчивый взгляд зелёных глаз. Нетрудно было догадаться, что немка не знает, стоит ли рассказать шотландке, что на самом деле так гнетёт её. Несколько минут она так и стояла, словно восковая кукла, глядя куда-то сквозь подругу, а потому не замечая, что та захлопотала по хозяйству, но её предложение помочь ей с готовкой внезапно вывело девушку в чёрном из ступора. – С удовольствием, – произнесла она уже куда более живым голосом, беря в руку нож. – А ещё лучше – уступи мне место за плитой – хоть я, обычно, консервами и полуфабрикатами питаюсь, я очень неплохо готовить умею.
[indent] В подтверждение слов рыжей, нож неожиданно ловко застучал по кухонной доске, рассекая овощи в считанных миллиметрах от кончиков пальцев девушки. На лице Ундины даже заиграла задумчивая улыбка, больше проявлявшаяся ямочками в уголках рта, нежели изгибом тонких бледных губ. Было странно наблюдать, как эта девушка, столь пренебрежительно отзывавшаяся о браке и природном предназначении женщины, самозабвенно растворяется в готовке.
[indent]  – Омлет, – отозвалась Ундина, дорезая овощи. Она хотела было что-то спросить, но тут Тереза подтвердила её худшие опасения. Нож замер, упёршись в кухонную доску. – Я не спрашивала бы о сарае, но мне с такой погодой просто необходим хоть какой-нибудь импровизированный гараж, если я без мотоцикла остаться не хочу, – немка вздохнула. Её опасения были вполне оправданными – за окном завыл ветер, предвещая дождливую ночь.

[indent] Ундина широко улыбнулась, обнажив кривоватые зубы. Природа словно в насмешку наделила её аж двенадцатью клыками – по два малых коренных зуба с каждой стороны на челюстях немки, шедшие за положенными человеку клыками, выросли у неё клыкообразными, делая её похожей на оборотня из дешёвых фильмов ужасов, из-за чего она предпочитала лишний раз не улыбаться.
[indent]  – Договорились, – кивнула рыжая. – Должна же от меня хоть какая-то польза быть? – она развела руками, в одной из которых всё ещё сжимала кухонный нож. – И потом, мы так об оплате моего проживания и не договорились. Когда приглашала ты меня, я не только бездомной, но и безработной была. Теперь есть у меня работа снова, пусть и ещё менее престижная, чем была. Будет лучше, если я с тобой деньгами или работой по дому рассчитываться стану? – зелёные глаза Ундины встретились с голубыми глазами Терезы, и по их взгляду нетрудно было догадаться, что мало кому понятные убеждения немки просто не позволят ей жить под чужой крышей бесплатно. По крайней мере под крышей человека, которого она считала своим другом.
[indent] О том, что своей настойчивостью как-то возместить Терезе неудобства, она рискует оскорбить ту в лучших чувствах, Ундина, как с ней это часто бывало, подумала запоздало, а потому прикусила язык и лишь покивала в ответ на предложение подруги спрятать мотоцикл в её сарае. Извиняться за своё неверие в бескорыстность человеческой доброты немка, впрочем, тоже не спешила, здраво рассудив, что сперва стоит дождаться обвинений, хотя бы, в бестактности и только после этого продолжать разбрасываться громкими или не очень словами. Кроме того, запах омлета с беконом подействовал на изголодавшуюся девушку лучше любого предложения помолчать. Лишь помогая хозяйке с тарелками, ночная гостья осмелилась вновь подать голос.
[indent]  – Мне стоило о гараже в первую очередь подумать, – виновато произнесла она. – Но я боялась, что ты передумаешь или с роднёй из-за меня ссориться не захочешь, – бледные щёки Ундины стыдливо порозовели. – Даже смешно, – добавила вдруг она. – Я считаю себя виновной только в том, что в музей вломилась, а для всех я – монстр из-за того, в чём моей вины толком и нет, – рыжая поспешно прикусила язык, вспомнив их прошлый разговор с Терезой. – Я хотела, что лучше бы нам и правда до дождя всё успеть, сказать. Но мы должны обязательно сначала поужинать. Нельзя такому прекрасному блюду остыть позволять! – она залилась краской ещё сильнее, окончательно запутавшись в собственных мыслях.

[indent] На бледном лице Ундины вновь расцвела улыбка, и она наградила Терезу исполненным благодарности взглядом зелёных глаз. Она была близка к тому, чтобы вообще оставить вопрос стоимости своего проживания у шотландки, но та нашла подходящий им обеим компромисс. Немка едва заметно пошевелила плечами. Её тело уже начало ломить после первого же дня работы на новом месте. Тянущие боли в мышцах напоминали те, что возникают после слишком интенсивной тренировки. Что-то подобное она испытывала и после первых дней работы официанткой – там тоже хватало физических нагрузок. Однако показывать Терезе, что она устала, Ундине не хотелось. Ей казалось, что она и так уже слишком много давила на жалость подруги, сама того не желая. Рыжая ненавидела жалость и сострадание, будучи уверенной, что это – лучшие способы унизить человека. Одновременно немка прекрасно понимала, что шотландка уж точно не согласится с нею.
[indent]  – Спасибо, Тереза, – спокойно произнесла она. – Ты права, лучше и не придумаешь, – немка кивнула и села за стол. Изголодавшаяся за долгий день, она накинулась на еду, словно волк. Сходства, впрочем, добавляло скорее то, что ела Ундина не спеша, тщательно прожёвывая куски и смакуя. Хоть волк в народных преданиях и стал символом жадности и жестокости, в реальности этот зверь никогда не ест быстро – его челюсти слишком узки для этого.
[indent] Ундина втайне надеялась, что Тереза не поддержит невольно затронутую ею тему, однако та, определённо желая её подбодрить, всё же вставила своё замечание. По бледному лицу рыжей пробежала тень, но она вновь кивнула.
[indent]  – Как сказала бы полиция, всё дело исключительно в общественной опасности содеянного, – нарочито серьёзно сказала она, попытавшись спародировать инспектора городской полиции. Из-за её непобедимого акцента, получилось не слишком похоже. – Чья-то смерть покажется всем неизбежно чем-то более достойным внимания, нежели ограбление, пусть даже и с разбитыми окнами и витринами и размахиванием топором. Да и дело даже не в том, что в лесу я свою жизнь защищала, а в музей по заказу этого подонка-коллекционера полезла. То есть, именно в этом, но не так, как это кажется, – Ундина стыдливо замолчала и сделала глоток чаю. – Я поступила очень подло по отношению к… – она осеклась и неуверенно посмотрела на Терезу. – Я предала… – она вновь попыталась начать, но опять запнулась. Её бледное лицо залилось стыдливым румянцем. – Ладно. Не будем об этом лучше, – произнесла, наконец, немка, уставившись в опустевшую тарелку. – Большое спасибо из ужин, Тереза, всё очень вкусно было, – она допила чай и поднялась из-за стола.
[indent] Тереза не могла этого знать, но всю свою жизнь Ундина любила пешие прогулки, а потому для неё понятие далеко начиналось с расстояний, которые невозможно было преодолеть за один день пешком, а благодаря её быстрой походке, таковые измерялись многими километрами, или, переводя в родные для шотландки единицы, милями.
[indent]  – Я готова, пойдём.

[indent] Ундина смерила Терезу долгим задумчивым взглядом зелёных глаз. Было нетрудно догадаться, что она хочет всё же посоветоваться с ней, как ей лучше поступить, но при этом не решается сказать, в чём же дело. Наконец, немка молча кивнула и, подождав, пока шотландка закончит сборы, уверенно шагнула к двери. Снаружи сумерки уже окончательно сгустились. Небо казалось тёмным покрывалом, нависшим над самой землёй.
[indent]  – Лучше бы ему, пока мы в оранжерею не вернёмся, и не начинаться, – шёпотом отозвалась Ундина на замечание подруги.
[indent] Не будь этот вечер таким пасмурным, и воцарился бы типичный для северных широт полумрак, в котором человеческий глаз мог бы видеть лишь в серых тонах, но без помощи фонаря. Сейчас же на остров опустилась почти полноценная ночная тьма, и всё же Ундина уверенно шла вперёд, не подсвечивая себе дорогу. Её глаза не то от природы, не то после эпизода снежной слепоты, были очень чувствительны к свету, и побочным эффектом этого стало хорошее ночное зрение. Конечно, она видела хуже дикого зверя, но всё же различала во мраке силуэты зданий, своей спутницы и забора. Чуть неуклюже рыжая перемахнула через забор и замерла. Она помнила, где оставила мотоцикл, но в темноте не могла разглядеть точно.
[indent]  – Тереза, дай мне, пожалуйста, фонарь, – шёпотом попросила Ундина.
[indent] Яркий луч галогенной лампы скользнул по траве и озарил небольшой холмик, присыпанный прелой соломой. Стоило присмотреться к нему повнимательнее, и становился виден выцветший брезент.
[indent]  – Вот он, – кивнула рыжая, передала фонарь блондинке, резким движением сбросила маскировку и нагнулась, хватаясь за ручки руля. Из её груди вырвалось сдавленное кряхтение, а зубы чуть слышно скрипнули. Мотоцикл выглядел слишком тяжёлым, а Ундина – слишком хрупкой, и всё же ей, пусть и не без видимых усилий, удалось поставить его на колёса. Негромко выдохнув, она повернулась к Терезе. – Веди.

[indent] В густом полумраке этого не было видно, но тяжёлое дыхание выдавало, насколько тяжело даётся Ундине эта поездка, в которой она почти что поменялась со своим мотоциклом местами. Сама по себе масса мотоцикла была не столь уж большой проблемой – немке и раньше приходилось катить его до ближайшей заправки или ремонта, если она неверно оценивала, сколько ей понадобится бензина, или старый круизёр всё же, несмотря на немецкое качество, давал понять, что он отнюдь не вчера сошёл с конвейера, – но по асфальту вести его за руль было заметно легче, нежели по пересечённой местности, тем более, что в темноте разглядеть упомянутые Терезой препятствия было не так уж и просто. Тем более, что она, соблюдая конспирацию, не включала фонарик. Несколько раз мотоцикл едва не завалился, грозя придавить собою строптивую хозяйку, которая, когда подруга предложила ей помощь, лишь гордо покачала головой. Дыхание Ундины стало совсем тяжёлым, словно у больной воспалением лёгких, а всё её тело покрылось горячим липким потом. Гордая немка была уже готова всё-таки попросить шотландку о помощи или, хотя бы, дать ей остановиться и отдышаться, но, к счастью, именно в этот момент они, наконец, добрались до заветного сарая.
[indent]  – Отлично, – задыхаясь, произнесла рыжая и из последних сил исхитрилась развернуть мотоцикл и вкатить под крышу так, чтобы, при необходимости, иметь возможность выехать наружу непосредственно на нём. – В самый раз, – почти прошипела она, опираясь о стену и пытаясь отдышаться. В свете фонаря её раскрасневшееся бледное лицо блестело от пота.

[indent] Немного отдышавшись, Ундина хотела было отцепить от «BMW» рулон брезента, с помощью которого маскировала его, когда шла договариваться с Терезой о ночлеге, чтобы вновь накрыть мотоцикл, но хозяйка сарая, для которой эта ночная прогулка прошла без лишних физических упражнений, вероятно не заметив его, опередила её, найдя в импровизированном гараже собственный. Немка устало усмехнулась, но со стороны это вышло больше похожим на не менее усталый вздох.
[indent]  – Да, пошли, – кивнула рыжая блондинке. – Надеюсь, ты, если я у тебя ключи от этого сарая попрошу, возражать не станешь, – она чуть виновато улыбнулась. – Даже в целях конспирации, я ещё не готова полностью от своего мотоцикла отказаться, – немка развела руками. Она прекрасно понимала, что всё равно не сможет каждый раз незаметно закатывать и выкатывать мотоцикл из сарая, но обладание ключами от этого импровизированного гаража подарило бы ей хоть немного уверенности в себе – Ундина терпеть не могла быть зависимой от кого бы то ни было, а потому всякий раз, когда это было возможно, предпочитала не мириться с самой возможностью чьей-либо власти над собою. И, хотя она и понимала, что вряд ли Тереза хоть как-то попытается воспользоваться тем, что мотоцикл её подруги стоит в её сарае, ей всё равно хотелось держать ключи от последнего при себе.
[indent] Из-за стен сарая донёсся рёв ветра, предупреждая о близящемся ненастье.

[indent] Ундина не могла знать о мыслях Терезы, хотя интуитивно и догадывалась о них, но дай та хоть туманный намёк, что рыжая жиличка будет для неё обузой не из-за тесноты, а из-за грозящего, раскройся этот секрет, разлада с любимыми родственниками и порождённого этим неизбежного внутреннего конфликта, и она тут же покатила бы свой мотоцикл прочь от фермы в холодную и сырую июльскую ночь. Собственных родителей она уже к пятнадцати годам успела едва ли не возненавидеть за то, что они стремились всё решать за неё, а потому отнюдь не поощряла в других стремление следовать родительской воле, но, несмотря на это, окончательный разрыв с семьёй дался ей далеко не так легко, как она делала вид, и потому ей не хотелось, чтобы одной из её немногих настоящих подруг пришлось пережить тоже самое. Особенно – из-за неё. Но шотландка, не то догадываясь, к чему приведёт подобная откровенность, не то просто соблюдая неписанные законы гостеприимства, не давала смутным подозрениям непутёвой немки никакой почвы.
Рыжая улыбнулась, сжимая в руке ключ.
[indent]  – Спасибо, – она положила было руку на плечо блондинке, но тут же убрала её, не зная, как Тереза относится к подобным фамильярностям. Для самой Ундины подобные ни к чему не обязывающие прикосновения, шли ли от неё, или, наоборот, она позволяла кому-либо дотронуться до себя, были демонстрацией своего расположения и доверия. – Большое спасибо. И, похоже, тебе устроить мне экскурсию по ферме на рассвете или на закате, или где-нибудь в полдень устроить придётся. Хотя бы – от оранжереи до сарая, а от него – до забора и обратно. Ориентироваться в лесу гораздо легче, чем на чужой земле, – она усмехнулась собственной шутке.
[indent] Внезапный порыв ветра поднял и закружил наподобие маленького смерча прелые листья, бросая их в лица заговорщицам. В небе пронеслись, спеша укрыться от надвигающегося ненастья, козодои. Ундина лишь смутно различила их силуэты в луче фонаря и тут же выключила его, опасаясь обнаружить себя, лишь напоследок осветив собственное лицо, закрыв глаза и кивая Терезе. А потом она с неожиданной быстротой устремилась, как ей казалось, в сторону оранжереи. Почти тут же хлынул дождь. Крупные, тяжёлые капли, ускоренные сильным ветром, больно секли лицо, заставляя втягивать голову в плечи, ощутимо били по макушке и глухо стучали по плотной коже плаща, надёжно защищавшего тело. Рыжая бежала изо всех сил, но, когда она остановилась на пороге оранжереи, её волосы, успевшие склеиться в сальные сосульки, пока она толкала мотоцикл к сараю, стали насквозь мокры от воды.
[indent]  – Душ у тебя только холодный? – обратилась она к нагнавшей её Терезе. – Если да, то мне, прежде чем помыться, после вечерней физкультуры остыть придётся.

[indent] Благодаря плащу, штанам и сапогам Ундина почти не намокла – байкеры и спецслужбы неспроста высоко ценили кожаную одежду, позволявшую превосходно сочетать  практичность и стиль, – но она так вспотела, пока катила весивший четверть тонны с лишним мотоцикл к сараю, что не была уверена, хорошо или нет, что дождь намочил ей лишь голову. Она помотала головой, отряхиваясь, и повернулась к Терезе.
[indent]  – Разве тёплая вода не вредна для растений? – удивлённо спросила рыжая. Хоть она и не была похожа на безнадёжно оторванную от земли жительницу большого города и даже кое-что понимала в сельском хозяйстве и выживании в дикой природе, некоторые вещи, которым она никогда не придавала особого значения, были для неё загадкой. А в холодном душе немка и вовсе не видела ничего плохого, и всё же слова шотландки заставили её улыбнуться.
[indent] Ундина осторожно сняла плащ, с которого всё ещё стекала вода, и повесила его на вешалку, после чего нагнулась и начала стягивать с ног сапоги. Оставшись лишь в рубашке, потёртых кожаных штанах и дырявых носках, быстрый взгляд на которые заставил её неуклюже наступить себе на ногу, пытаясь спрятать торчавшие наружу пальцы, она приняла из рук Терезы сменную одежду и смерила ту долгим оценивающим взглядом. По комплекции женщины были схожи, да и вряд ли среди взрослого населения Штормового острова нашёлся бы кто-нибудь тощее рыжей немки, а вот ростом она всё же превосходила шотландку, но не настолько, чтобы это стало серьёзной проблемой. Кивнув, Ундина отложила свитер со штанами в сторону и расстегнула пряжку ремня.
[indent]  – Не стоит воду ради меня одной кипятить… – начала она было, но тут же осеклась, сообразив, что Тереза явно собиралась и сама принять душ. – Я хотела, что я лучше под холодной водой помоюсь, сказать, – поспешно поправилась девушка, стягивая плотно облегавшие её худые ноги штаны. За ними последовал галстук-боло, освободив горло от кожаной петли которого, рыжая принялась расстёгивать пуговицы рубашки. Вскоре она уже стояла перед хозяйкой оранжереи полностью обнажённая, словно натурщица перед художником. Впечатление портили отчётливо просматривавшиеся под кожей рёбра, причудливо сочетаясь с крепкими мышцами, и два уродливых шрама на бедре и ягодице. По виду девушки нетрудно было догадаться, откуда у неё столь неуёмный аппетит, но ясно было и то, что голодать ей приходилось уж точно не последние пару недель, а намного дольше.
[indent] Минуты две Ундина так и стояла, а потом вздрогнула всем телом, по всей видимости, от холода и резко помотала головой, от чего её волосы взлохматились, разбрызгивая воду во все стороны.
[indent]  – Пока помоюсь я, ты как раз воду для себя вскипятить успеешь, – безапелляционно произнесла рыжая. – Как пройти в оранжерею?