Погода была препоганая. Вообще-то Макрей любил снег и даже скучал по нему, пока жил в Калифорнии. Но когда он превращался в черт знает что, хлюпающее под ногами грязной кашей, которая наверняка потом схватится в мороз и превратится в настоящий дорожный ад даже для его новенького внедорожника, предпочитал любоваться этим видом осадков издалека. Например, из окна паба, сидя у растопленного камина и попивая что-то горячее или даже горячительное. Сегодня, в честь пятницы они с Родериком решили совместить эти два сугрева и наварили целую прорву грога, убив почти треть запасов рома. Впрочем, оно того стоило. Продрогшие на ветру посетители хлестали довольно слабоватый напиток только так, а потом, отогревшись, догонялись чем покрепче, чтобы сохранить отвоеванное у наступающей зимы тепло. Кто-то ограничивался пивом, а кто-то заливался виски. Спрос на серьезный алкоголь вообще всегда возрастал с наступлением холодов. Макрей помнил это еще с детства и потому затарился впрок еще месяц назад, когда решил, что ему стоит все же остаться на Штормовом острове, как того хотел отец, и взялся за бизнес всерьез. Не проходило и дня, чтобы Джетро не пожалел о принятом решении, но по мере того, как он втягивался, все сожаления истончались до прозрачности и рябили на периферии фоновым шумом, как тот же снег за окном.
Сидя в одном из кресел у камина, Макрей листал бухгалтерские бумаги и сверял цифры, когда до его слуха долетел разговор пары завсегдатаев, что сидели за ближайшим столом. До сих пор они молча попивали свое пиво и перебрасывались скупыми фразами, больше глядя в телевизор, где шел повтор какой-то игры. Джетро не обратил бы внимания, если бы не тон, с которым они говорили.
— Ты только глянь, — вдруг удивился один. — Это же Железная Брандт.
— Да ну? — неверие в голосе собеседника сопровождалось шелестом его одежды. Тот, похоже, оглянулся, чтобы убедиться в том, что его приятель не обознался. — О, и правда. Кой черт ее сюда принес?
— Наверное, откусила голову своему немцу и пришла запить.
Икающий хохот, который последовал за этими словами, смешался с недовольным криком группки болельщиков, которые смотрели игру. Макрей поморщился, как и всегда, когда шум в пабе превышал привычную норму децибел, и едва не упустил момент, когда пара сплетников вернулась к обсуждению женщины, которую, судя по всему, считали чуть ли не самкой богомола.
— Ну, яйца она ему уже давно откусила, — заметил один из них.
— И то верно, — согласился второй. — Когда в последний раз во Франкенштейне был, она за стойкой стояла. Смайли говорил, что она уже давно сама всем заправляет. Немец этот ее, говорят, синячит непросыхая, потому все на ней. И ничего, справляется вроде как.
На этом Макрей прекратил перебирать бумаги и выглянул из-за спинки кресла, чтобы уже воочию увидеть ту самую Лесли Брандт, о которой уже был наслышан. В Солуэе было не так чтобы много питейных заведений и не было ни одного, которое могло бы составить конкуренцию его пабу, но о Франкенштейне Джетро был наслышан, как, собственно, и о его владельцах. Прокатившись внимательным взглядом по посетителям, он с первого же взгляда отсеял всех мужиков и перебрав несколько посетительниц, которые не подходили под известное ему описание Лесли Брандт, споткнулся на упакованной в джинсы ладной заднице, которая как раз пристроилась на одном из табуретов как раз напротив стоящего за стойкой Рори. До его слуха долетел голос женщины. Низкий, с хрипотцой, но довольно приятный.
— Да, давненько. — улыбнулся ей Родерик, отвечая на псевдоприветствие. Продолжать он не стал, поскольку заметил, как Макрей поднялся из своего кресла и направился к ним. Сама женщина явно не заметила этого и продолжила светскую беседу.
— Не хуже старой, если судить по отзывам, — вместо Родерика ответил Джетро, тихо пророкотав почти над самым ухом женщины. — Миссис Брандт, я полагаю? — он сдержанно улыбнулся, когда она обернулась и посмотрела на него. — Каким ветром вас сюда занесло?
