[indent] Уже рассвело, но из-за густых облаков, нависших над самой землёй, казалось, что невидимое за ними солнце только-только разогнало утренние сумерки. Несмотря на то, что накануне и почти всю ночь лило как из ведра, затянувшие небо тучи налились свинцом, а из-за сырого воздуха вкупе с резким ветром утро становилось не по-летнему холодным. Ненастье вовсе не спешило уходить, лишь взяв небольшую передышку, прежде чем обрушиться на остров с новой силой.
[indent] Дверь оранжереи приоткрылась, и из тёмной щели показалось бледное девичье лицо, обрамлённое рыжими волосами. Зелёные глаза быстро посмотрели по сторонам, и на пороге показалась высокая девушка, облачённая в видавший виды долгополый кожаный плащ с дождевиком, из-под которого выглядывали потрёпанные кожаные брюки, заправленные в стоптанные тупоносые байкерские кожаные сапоги; из-за воротника плаща выглядывал воротничок рубашки цвета хаки, перехваченный безвкусным серебристым галстуком-боло с изображением воющего волка. Она ещё раз внимательно посмотрела по сторонам и, убедившись, что её никто не видит, быстро зашагала в сторону смутно темневшего вдали забора. Тяжёлая походка с пятки на носок делала её шаги почти бесшумными, а в купе с тем, как рыжая то и дело тревожно косилась по сторонам, не оставалось почти никаких сомнений, что на этой ферме она отнюдь не хозяйка.
[indent] Девушке в чёрном оставалось всего несколько метров до почти что символической ограды, когда обманчивую тишину пасмурного утра разорвал глухой стук копыт. Рыжая резко обернулась и тут же замерла на месте – в её сторону во весь опор летел едва ли не годовалый жеребёнок. Ростом он был уже с небольшую лошадь, и только худоба выдавала в этом грациозном звере ребёнка, который по человеческим меркам мог бы считаться подростком. Могучие мышцы перекатывались под серой в крупных белых яблоках шкурой, а твёрдые как кремень копыта с глухим стуком отталкивались от сырой земли. Молодой конь радостно заржал, увидев человека и тут же устремился к нему. Девушка застыла как вкопанная, а жеребёнок принялся гарцевать вокруг неё, игриво поднимая на дыбы и взбрыкивая, явно не понимая, почему странная незнакомка не хочет с ним поиграть или угостить его чем-нибудь вкусным. Например – сухариком. Рыжая же напряглась, словно натянутая струна, отчаянно пытаясь не выдать животному свой страх. Её зелёные глаза бешено прыгали с жеребёнка на темневшую вдали громаду конюшни и обратно, но было непонятно, ищет ли она помощи или же, наоборот, боится именно того, что маленький конь может привлечь к ней чьё-либо внимание.

[indent] Рыжая медленно пятилась, как ей казалось, к забору, стараясь при этом не выпускать никак не желавшего оставить её в покое жеребёнка из поля зрения, а потому то и дело поворачиваясь вокруг своей оси, от чего направление её неуклюжих шагов сбивалось, и она лишь бессмысленно вертелась на месте. Сосредоточившись на игривом животном, она не заметила, как к ним подошёл, а вернее подбежал ещё один человек.
[indent]  – Сказать легко… – чуть слышно произнесла она с сильным немецким акцентом в ответ на призыв не пугаться жеребёнка. Перед её глазами встала сцена из её детства, когда она в деревне впервые в жизни села на лошадь, упросив егеря. Ей было четырнадцать лет. Егерь был слегка пьян и поэтому согласился. Лошадь оказалась с норовом и почти тут же грубо сбросила неумелую наездницу, которая даже и понять не успела, что же она сделала не так. Девочка больно ушибла спину, но лошади словно показалось этого мало, и она наступила распростёртой на земле неудавшейся наезднице на бедро, глубоко оцарапав кожу и оставив некрасивый синяк. Следы этой ссадины продержались на бедре маленькой немки пару лет. Егерь потом говорил, что ей сильно повезло, что лошадь всего лишь поставила на неё ногу, а не наступила по-настоящему, да и злого умысла в поступке животного не было – оно всего лишь почувствовало волю, когда девчонка не сумела как следует натянуть удила, а потому избавилась от лишнего груза и потянулась к сочной, зелёной траве. И всё же неприятные воспоминания, а с ними и страх остались в душе рыжей девочки на долгие годы, и теперь, хотя она уже давно стала девушкой, они вновь всплыли, стоило ей оказаться один на один с молодым конём. Она даже не сразу сообразила, что случилось нечто куда более страшное, чем удар копытом.
[indent] Её обнаружили.
[indent]  – Дзен? – удивлённо переспросила рыжая, всё ещё до конца не оправившись от своего почти что иррационального испуга. – Я думала, более странной клички, чем Верона, быть не может, – она глубоко вдохнула и выдохнула, собираясь с духом и только теперь окончательно осознала, что случилось. Её зелёные глаза затравленно посмотрели на укротившую и без того не слишком-то буйного коня девушку, которую она тут же узнала. Как и та – её. Рыжая тяжело вздохнула. Первым её порывом было броситься наутёк, благо до забора оставалось каких-то пара десятков метров. Вот только этим она бы навсегда закрыла себе дорогу на эту ферму, да и хозяева последней вполне могли всё перерыть, чтобы убедиться, что ничего не пропало, и найти нечто, с чем девушка в чёрном уж точно не рассталась бы ни за что на свете. Усилием воли она заставила себя расправить плечи и придать взгляду хоть немного уверенное выражение. – Доброе утро мисс Ливингстон. Или называть мне вас лучше доктор Ливингстон? – в голосе рыжей чувствовалось скрытое напряжение. – Да, я искала вашу сестру – Терезу.

[indent]  – Должно быть, у меня совсем фантазии нет, – улыбнулась рыжая. – Я привыкла как-то к более простым именам – Буян, Ясная, Скороход, Верный, – она развела руками. – Хотя что взять с девушки, которая собаку бы Рогнедой назвала, – зелёные глаза нарушительницы спокойствия попытались поймать взгляд мисс Ливингстон, но та была всецело занята молодым конём, который словно бы и не возражал, что его вольная прогулка окончена, но и сам возвращаться в загон отнюдь не спешил. Бледное лицо немки прояснело. Нетрудно было догадаться, что ей нравится наблюдать, как юная шотландка укрощает ещё более юного коня. Хотя по лошадиным меркам они, возможно, были и почти ровесниками.
[indent] Рыжая любила животных, хотя и симпатизировала диким куда больше, чем домашним. Во многом это объяснялось её скорее бессознательному, нежели обдуманному противопоставлению себя обществу, неотъемлемой частью которого и были одомашненные много веков назад звери и птицы.
[indent]  – Я знакома со многими на этом острове, хотя сейчас большинство из них вряд ли в этом признаваться захотят, – неожиданно простодушно произнесла рыжая. – Ваша сестра не из таких, – рассеянная улыбка на бледном лице стала благодарной. Немка едва сдержалась, чтобы, хваля Терезу Ливингстон, не упомянуть ещё двух женщин на Штормовом Острове, которые не отказали ей в своей дружбе, когда она в глазах остальных переступила черту, но вовремя сообразила, что вряд ли скромного интерна хоть сколь-нибудь интересует жизнь одной из её многочисленных пациенток. Тем более – в нерабочее время. Да и предложение помочь ей в поисках Терезы стало достаточно внезапным, чтобы вновь заставить задуматься.
[indent] Немка прекрасно понимала, что она не сможет вечно скрывать ото всех своё присутствие на ферме Ливингстонов, но и обнаруживать его так быстро ей отнюдь не хотелось. Если Тереза сама пригласила её, а её младшую сестру такое соседство, как показалось девушке, особенно не волновало, то за остальных членов большой семьи поручиться не мог никто. И потому нарушительница спокойствия колебалась. Первым её порывом было отказаться от помощи мисс Ливингстон в поисках ещё одной мисс Ливингстон и ретироваться, но это грозило возбудить ненужные подозрения, итогом чего грозило стать раскрытие её тайны, и потому рыжей оставалось лишь благодарно кивнуть и зашагать следом за своей юной провожатой и её не менее юным копытным другом.

[indent] Наблюдая за тем, как юная Ливингстон уверенно ведёт Дзена, рыжая с трудом подавляла желание попросить у неё разрешения погладить жеребёнка. Было ли дело исключительно в её собственной нервозности, вызванной внезапной встречей, которая могла передаться и животному, или же она просто не хотела выглядеть девчонкой, впервые попавшей на ферму и восхищающейся увиденным с чисто детской непосредственностью, не смогла бы ответить даже она сама. Те, кто хоть немного знал немку, отмечали про себя, что если бы неё едва ли не заоблачные в её положении амбиции, она бы уже давно сумела стать в городе почти своей, осев наёмной работницей на одной из ферм – сложно было не заметить, как улыбаются её глаза, когда она наблюдает за животными или полевыми работами. Но признаваться в этом себе рыжая не желала. И в этот раз она, руководствуясь больше неясными уколами, шедшими откуда-то из подсознания, нежели казавшимся более приставшим ей рациональным руководством сознания, она не позволила себе продемонстрировать одну из тех своих слабостей, какую можно было бы даже назвать милой. Она лишь наблюдала за конём и его хозяйкой, а на её бледном лице расцветала робкая улыбка.
[indent] Заходить за ограду левады следом за мисс Ливингстон и её бессловесным подопечным, немка не стала, равно как и пытаться разговорить девушку по дороге. Интуитивно она чувствовала, что той её общество отнюдь не по душе, и потому особенно и не пыталась расположить её к себе, тем более, что, хотя она и не могла знать о разговоре той с матерью, не сомневалась, что шотландке о ней могли быть известны лишь худшие сплетни. Ненадолго оставшись в одиночестве, нарушительница спокойствия вновь задумалась, не ретироваться ли ей потихоньку, пока Ливингстон-младшая занята куда более приятным для себя делом, нежели проведение экскурсии по ферме, но понимание того, что этим она лишь возбудит совершенно ненужные ей подозрения, заставило её терпеливо дождаться провожатой. Добавляло немке нервозности и то, что в любой момент на горизонте мог возникнуть ещё кто-нибудь из Ливингстонов, а это грозило проблемами отнюдь не ей одной.
[indent]  – Идёмте, – кивнула она мисс Ливингстон, уже не зная, хочет или нет сейчас найти её сестру.

[indent] Ловя на себе проницательный, почти пронизывающий взгляд Ливингстон, рыжая чувствовала себя всё менее и менее уютно. Она вновь начала жалеть, что не сбежала, пока у неё была такая возможность. Ведь именно такого поведения от неё все теперь и ждали – внезапного появления там, где её никак не должно быть, и трусливого бегства, заметь её кто-нибудь.  Ещё немного, и беспокойство немки стало бы очевидным, но шотландка, задав совершенно невинный вопрос, в одно мгновение развеяла начавшие было сгущаться незримые тучи. Рыжая даже невольно виновато улыбнулась.
[indent]  – Мне гораздо лучше, мисс Ливингстон, – негромко произнесла она. – По словам ваших коллег, рубец, наконец, нормально заживать начал, но так, чтобы он в глаза не бросался сделать уже не получится. Без серьёзных операций. Что ж, я никогда красавицей не была, так что вряд ли он меня так уж обезобразит. Шрамы украшают не только мужчин, не так ли? – улыбка немки стала чуть натянутой. Будь злополучный рубец у неё на лице или груди, она переживала бы гораздо меньше, но её угораздило получить и без того крайне сомнительное украшение на ту часть тела, раны на которой едва ли не у всех ассоциировались исключительно с трусостью.
[indent] Девушка в чёрном почти не сомневалась, что её провожатая начнёт поиски сестры именно с оранжереи и очень надеялась, что Тереза и в самом деле окажется в своём цветочном царстве, тем самым избавив её от дальнейших блужданий по земле Ливингстонов, сопряжённых с риском попасться на глаза кому-нибудь ещё из большого семейства, с которым она, как ей казалось, уже успела всерьёз и надолго испортить отношения. Вопрос шотландки застал немку врасплох. Она нервно кашлянула, собираясь с мыслями.
[indent]  – И да, и нет, – произнесла рыжая после долгой паузы. – Она знает, что я на вашей земле, но, что я её ищу, нет, – она вновь умолкла на несколько минут, а её высокий бледный лоб пересекли глубокие морщины, давая понять, что рыжая о чём-то очень глубоко задумалась. Наконец, она глубоко вздохнула и произнесла: – Я солгала вам, мисс Ливингстон. Я не пришла на вашу ферму, а с неё уходила. Меня выгнали со съёмной квартиры, и только ваша сестра и Джо, то есть, Джоанна меня в трудную минуту не бросили. Тереза разрешила мне у неё в оранжерее пожить. Я боялась, что у неё из-за этого неприятности с роднёй будут – я явно не самая желанная жиличка на острове, поэтому, что всё это в тайне останется, надеялась, – она виновато посмотрела на Ливингстон.

[indent] Рыжая не могла знать о мыслях своей провожатой, а, даже и знай она о них, то всё равно вряд ли смогла бы объяснить столь странного, словно бы и психологически незрелого отношения к самой себе. Вряд ли хоть кто-то, кого она подпустила к себе достаточно близко, мог не заметить её эгоизма, но на расстоянии он не бросался в глаза, словно уравновешиваясь едва ли не показным самобичеванием. Столь нелепое противоречие было следствием того, что немка, стараниями своих родителей, с самого детства привыкла думать, что все ждут от неё каких-то великих свершений, да и сама успела составить себе список всего, что она должна успеть сделать до тридцати лет. Пункт в нём, впрочем, оказался всего один, пусть и разделённый на два подпункта, а именно – сделать себе имя, для чего ей было необходимо издать собственную монографию и получить научную степень. Продвигалась она к своей цели куда медленнее, чем хотела, а потому всё сильнее ненавидела себя за ничтожность, и то, что ей удалось сделать себе имя на отдельно взятом острове, причём в обход обоих вышеупомянутых подпунктов уж точно не способствовало её примирению с собственным несовершенством, простительным каждому человеку.
[indent]  – Мне удалось новую работу найти, Тереза об этом знает, – произнесла немка, не то подчиняясь подсознательному желанию похвастаться, что её жизнь хоть немного начала налаживаться, не то на свой лад стремясь поддержать разговор. – Теперь я – уборщица в компании Кинга, и то мне только подвал мыть позволяют, – тут же зачем-то добавила она, то ли всерьёз жалуясь на жизнь, то ли – пытаясь над нею иронизировать. – Неплохой карьерный рост для оторвы-филолога после бытия официанткой, не так ли? Шла на собеседование на должность курьера, но как-то не срослось, – рыжая усмехнулась и покачала головой. – Я шла на работу, когда меня Дзен нашёл. Тереза пошла куда-то, да мне её из-за такой ерунды беспокоить и не хотелось. Я умею бесшумно приходить и уходить. Известно это всем в Солуэе. Не получилось сегодня, – она развела руками.