Продираясь через кусты чего-то чрезвычайно колючего, Скотт никак не мог избавиться от мысли, что эта его дурацкая привычка подхватывать всякий спор и остро реагировать на каждое "слабо", уже не раз вставала ему боком. Большой Кирст давно просек эту слабость и пользовал ее и в хвост, и в гриву. Казалось бы, Скотти прекрасно это сознавал, однако, глядя в заплывшие жиром поросячие глазки жиробаса, просто не мог позволить себе дать задний ход. Да и что вообще эти укуротые в хлам дебилы могли ему противопоставить? Пусть сначала догонят. Не зря же он в футбол гоняет каждую среду и пятницу! Главное добраться до велика, а там ищи-свищи. Да они его даже не заметят!
В последнем имелись все основания усомниться. Треск стоял оглушительный. Ну, не свезло. Не текла в жилах Скотта Годфрея кровь следопыта-лесника - ничего не попишешь. Тем не менее, по мере того как он приближался к означенной Кирстом точке, мальцу на глаза стало попадаться все больше и больше любопытных деталей. То фантик от жевательной конфеты, своей кислотной яркостью выбивающийся из лесной зелени, то обрывок пакета из-под чипсов. Кирст дал довольно четкие координаты, так что Скотту, в свое время к тому же в достаточной мере изучившему старое кладбище, потеряться было крайне проблематично. А вот позаботиться о конспирации стоило уже сейчас. Да и оделся Скотти не так чтобы в соответствии с принятым разведчиками дресс-кодом - красно-синяя куртка несколько выбивалась из общей массы зелени и серости, поэтому целенаправленное продвижение в чащу леса приобрело извилистый характер, от дерева к дереву, перебежка до могильного камня и снова к дереву. От шума не спасало, но хоть что-то.
Цифровая мыльница, любезно предоставленная Аттикусом, болталась на ремне, и пора бы было уже ею воспользоваться. Щелк-щелк. Проверка. Мусор в кустах на фоне одинокого побитого временем и погодными условиями могильного камня. Ничего выдающегося, но для массовости в отчете сойдет. И вот он - нужный склеп. Скотт выглянул из-за дерева - никого. Прислушался - звуки леса, собственное сбивчивое дыхание и приглушенные голоса. Шайка, по всей видимости, сидела внутри, причем забилась поглубже.
Набравшись смелости, Скотт двинулся прямиком к побитой двери, по дороге щелкнув еще парочку фото. Хорошо бы было сделать запись - так его точно никто не сможет обвинить в жульничестве. Не вопрос. На экране фотика загорелась мигающая красная точка, и Скотти, ощутив себя героем "Ведьмы из Блэр", увидел, как на крошечном экранчике его собственная рука тянется к двери, хватается за ручку тянет и... Громко, как громко скрипела эта дверь!
- Кайл, это ты, придурок? - услышал Скотт незамедлительный ответ, который ужалил хлыстом, заставив действовать без промедления.
На экране фотка замельтешила зеленая масса - это малец нырнул за первый же могильный камень, вжавшись в него спиной и отчаянно пытаясь успокоить дыхание и самого себя заодно. Несколько секунд блаженной тишины и новый оклик. Затем шаги, скрип двери и шелест листьев. Как бы теперь пригодилось зеркало, привинченое к правой ручке велика! Скотт аккуратно, вторя шелесту, перевернулся на живот и затаился, как партизан за укрытием. Из склепа вывалился тощий подросток с мотней по колено, в недоумении озирающийся по сторонам. Скотти никак не мог вспомнить его имени. Но какой кадр! Такая возможность! Всего один, зато какой! Пик. Пик. Видео прекратилось, аппарат настроился на фото режим. Шелк. Шелк. Ебаный-каребаный! Как он раньше не додумался залезть в настройки и выключить звук?!
Скотт засуетился, еще прежде чем, жертва папарацци отреагировала на звук, и как рак-отшельник на четвереньках попятился назад. Он уже почти поднялся на ноги готов был сделать рывок, когда почувствовал, что его схватили за шиворот.
- Пусти! - завопил Скотт орудуя руками, как ветряная мельница лопастями.

Свободно орудовать руками Скотту пришлось не долго. Левая - та, что с фотиком - попала в захват. Тощий оказался на удивление ловким. Хоть роста в нем было чуть, а сладковатой вонью вперемешку с перегаром от него разило за милю, он без особого труда закрутил руку Скотта под неестественным углом. Годфрей согнулся пополам, разом растеряв все преимущества, если таковые вообще имелись, и только продолжил злобно и нечленораздельно вопить, требуя свою руку обратно. Даже забыл о существовании правой.
- Кто тут у нас? - елейным тоном прозвучал над ухом прокуренный и чрезвычайно довольный голос. - А это что? Дай ка гляну.
Повторять дважды не пришлось. Слегка двинуть "рычаг" вверх оказалось вполне достаточным, чтобы Скотти пусть против своего желания, но подчинился. Немилосердно заломленная рука взорвалась болью, а пальцы сами разжались, выпустив мыльницу Аттикуса. Впрочем, Скотта это теперь волновало в последнюю очередь - казалось, еще немного и плечо выпадет из сустава.
- Отвали, сраный торчок! Пусти, больно! - продолжал вопить Скотт, спотыкаясь на ступенях склепа.
- У тебя чертовски грязный рот для такого мелкого засранца, мамка тебе его не моет что ли? - вкрадчиво и все так же весело прогоготал укурок, придавая Скотту ускорения коленом под зад.
Повторять свои требования можно было сколько угодно, что Скотт и делал, потому как больше ничего не оставалось. Тощий ублюдок и не думал реагировать хоть в малой степени положительно. Между тем, темнота склепа окончательно поглотила их, а холодный дневной свет уступил место тусклым бликам от костра. На финише этой короткой но очень травмоопасной дистанции Скотта встретила ощеренная пружинами подушка. Такое себе приземление, но если хорошенько задуматься, не самый плохой исход, учитывая, что ее там могло и не быть вовсе. Свободная рука, о которой Скотт таки вспомнил, также явилась неплохим подспорьем. В нос ударил затхлый запах, зато давление с руки ушло - а это было как раз то, чего мальцу хотелось сейчас больше всего на свете.
- А я уже подумала, это ты вопишь, - заметила толстенная девчонка, что развалилась неподалеку, обращаясь к тощему, и тут же поинтересовалась о вновь прибывшем.
Немного придя в себя, Годфрей принял более-менее удобную позицию, обнял пострадавшую конечность и принялся баюкать ее, как малое дитя. Появление нежелательного элемента на этом празднике жизни явно оживило тусовку. Как оказалось, девчонка была не такая уж и жирная, просто к ней прилип какой-то патлатый хрен, который, отделившись от своей подружки, пялился на Скотта так, словно вовсе его и не видел. Годфрей предпочел оставить вопрос без ответа и только зыркал по сторонам загнанным в угол зверем. Однако, когда заговорил тощий, Скотт уже не мог позволить себе молчать.
- Не все ли равно?! - окрысился он и тут же добавил, - репортаж о деградации местного контингента для школьной газеты снимаю. Фотик верни!
Скотт вложил максимум сарказма в свои слова, но, кажется, все поняли его буквально. По крайней мере, Тощий - как прозвал его про себя Годфрей - осклабился и, направил на него отсутствующий объектив мыльницы. Вспышка дважды ослепила мальчишку.
- Вот уже лучше! Сейчас устроим тебе экскурс во взрослую деградантскую жизнь. Так и быть, я побуду оператором. Роуз, ты же не допила свой пивас? Давай сюда, начнем с малого, а наш новый друг пока расскажет, как его звать.
В голосе Тощего не было ничего дружелюбного, и от Скотта не укрылось, что он постоянно зыркал в одну и ту же сторону. Проследив за его взглядом, Годфрей увидел еще одну девчонку - ее он узнал сразу и даже вспомнил имя. Элспи. Она стоял в проходе в соседнюю комнату склепа. Младшая МакТавиш - мечта каждого, начиная с двенадцатилетних мальчишек и заканчивая извращенцами-старперами под шестьдесят. Такая же, как и всегда, как будто сошедшая с обложки того журнала, что лежал в тайнике у Скотта под кроватью. Та еще шлюшка, вопили на каждом углу. Вот только Годфрей ни раз видел, как она отшивала очередного капающего слюной воздыхателя, что несколько ломало концепцию ее репутации. В любом случае, эта оторва старалась вести себя в полном соответствии с тем, что о ней думали и говорили.
- У него старшая сестра - одна из тех, что косит под гламурную сучку. На деле та еще целка, - равнодушно заметил парнишка с приемником, которого Скотт заметил только теперь.
- Годфрей? - подхватила девчонка, оживившись, - маленький братец Мэри. Как тебя зовут, мал...?
- Хочешь сфоткаться с самой классной девчонкой в школе? - перебил Тощий Роуз, на этот раз проследив за взглядом Скотта. Яда в его голосе явно прибавилось, - она сегодня дерзкая, верно Финн? Может сегодня в твоем вкусе мелкие засранцы?
Тощий навел прицел мыльницы на МакТавиш. Его указательный палец отливал красным - он явно снимал видео.

Отредактировано Scott Godfrey (2019-08-30 21:28:27)

Похоже, когда Тощий язвил на счет предпочтений МакТавиш на этот вечер, он и не предполагал, что она воспримет подколку всерьез, и как-то подзабыл, что на этом фронте ему не видать благосклонности. Или же ему просто нравилась эта строптивость и насмешки. И, пожалуй, Скотт мог его понять, особенно теперь, когда неотрывно смотрел на Элспи снизу вверх, как на величественную статую с бесконечными ногами в неприлично коротких шортах. Она буквально загипнотизировала его, как заправский заклинатель змей. А потому не было ничего зазорного в том, что у Годфрея натурально отвисла челюсть. Обнаружил он это только тогда, когда помятый окурок, вдруг оказавшийся в пальцах, не встретил никакой преграды, и чтобы употребить его по назначению, оказалось достаточно лишь сомкнуть губы.
Скуривший не один десяток отцовских сигарет, Скотт был уверен, что ничего нового для себя не откроет и все же прекрасно понимал, что своим ярко-рыжим глазом ему подмигивала не обычная сигарета. К сладковатому запаху, который заполнял каждый дюйм склепа, он уже давно привык и не ощущал его так, как в первые минуты прибывания в этой теплой, ламповой компании. Он уже приготовился к тошнотворно-сладкому вкусу и заметно осторожничал. Должно быть, выглядело это чертовски комично, впрочем, Скотт не был уверен наверняка, потому как эти торчки ржали по любому поводу, да и без оного. Каково же было его удивление, когда ни тошнотворной сладости, ни тем более привычной горечи, сопровождавшей каждую покурку, не последовало. Он прищурился на самокрутку, внимательно изучая ее тлеющий кончик, и затянулся снова, уже как положено. Не в затяг курит только малышня, которая не ведает о раке губы и в принципе ничерта не смыслит в куреве. Глотку обволокла мягкая душная пелена, наполнила легкие, затуманила взгляд. Впрочем, Скотт почти сразу выдохнул дым обратно.
- А нормального курева тут не водится., - съязвил Годфрей, а его губы уже растягивались в улыбке. Он внезапно осознал, что ему ничего не стоит точно так же легко взорваться смехом, да и постоянный гогот теперь не казался таким раздражительным, а напротив манил. - Какое дерьмо вы пьете.
Добавил он, разглядывая банку, сменившую самокрутку, но все же сделал пару глотков. МакТавиш что-то ворковала о причастии, но Годфрей скорее чувствовал себя хреновым дегустатором, хоть и прекрасно понимал, что старшие просто развлекаются. Выбора у него все равно не было, а потому стоило поступить по-взрослому и просто извлечь из сложившихся обстоятельств максимальную выгоду. Следующее "блюдо" было уже на подходе. Покачивая бедрами в своей привычной манере, Элспи, теперь похожая на Змея Искусителя, подплыла к нему с флягой в обнимку. А потом они разденутся, и начнут плясать сумасшедших танцы под бубен или под орган, учитывая то, какие образные выражения она подбирала. Что ж, здесь все с великой готовностью плясали под ее дудку. Вызов принят.
Вместо ответа Скотт протянул руку, перехватил флягу из тонких девичьих пальцев и, не сводя с Элспи взгляда, приложился к отдававшему металлическим привкусом горлышку. Обманутый уверенностью, что и эта часть причастия пройдет как по маслу, Годфрей слегка недооценил потенциал содержимого фляги и, как следствие, переоценил свои возможности. Жидкая лава разлилась во рту, затекла в горло, обожгла и добралась до желудка, а Скотт ощутил резкую нехватку кислорода. Попытка вдохнуть все только усугубила, и надсадный детский кашель разбавил хохот и восторженное улюлюканье.
- Это не винище, - почти обиженно прохрипел Скотти, вытирая рукавом рот и злобно зыркая по сторонам.
- Это не винииище, - передразнил Тощий, на этот раз едва ли не тыча объективом камеры Скотту в лицо, - Ну, что, Эл, ты по-прежнему готова станцевать с нашим сопляком? Он же теперь посвященный.
Тощий придурок все никак не унимался, методично наступая на одни и те же грабли. Благосклонность МакТавиш ободряла. Отпихнув от себя камеру, Скотт показал оператору средний палец. Первое, что он сделает, когда камера попадет к нему в руки, сотрет это дерьмо. Осталось только до нее добраться.
Прежде, чем хотя бы попытаться подняться на ноги, Скотт еще раз приложился к фляге. Второй глоток пошел легче, и мальчишке даже удалось распробовать пойло.
- Что это? - спросил он непосредственно у Элспи, правда, куда больше его интересовал другой вопрос, а сдержит ли она обещание, которое не давала.

Годфрей неопределенно пожал плечами и машинально ухватился за протянутую ладонь. Мягкая и гладкая, как он себе и представлял. Подумать только, он держал за руку Элспи МакТавиш! После всего выпитого и услышанного здесь, краснеть дальше было уже некуда, но Скотт почувствовал, как полыхнули его уши, а ноги предательски не пожелали слушаться и превратились в пару ватных неуправляемых бревна. Пришлось покрепче вцепиться в ладонь девушки, как при рукопожатии, а она как будто ничего и не заметила, разве что взгляд стал каким-то оценивающим. Очнулся Скотт и наконец разжал свою клешню только после того, как музыка существенно прибавила в громкости. Вместе с тем он поймал себя на мысли, что то и дело выпадает из реальности.
Камера, ведомая Тощим, перемещалась в пространстве, как дерганный дрон, появляясь то слева, то справа. Назойливый красный огонек, свидетельствовавший, что запись по-прежнему идет, то приближался, то отдалялся, прыгал вверх-вниз. Скотт буквально чувствовал, как обладатель костлявого штатива сверлит его полным ненависти взглядом. Он даже мог понять Тощего. Звенящие яйца - та еще проблемка. Но едва ли этого знания было достаточно, чтобы посочувствовать ему. Скотту было плевать. Он почти привык к этой назойливой мухе. Привык к своему превосходству над ней.
А голубой джин исправно делал свое дело. Мало помалу напряжение, сковывавшее мальчишку, отступало, но этого все равно было не достаточно, чтобы почувствовать себя "своим". Разве что, он теперь подолгу мог смотреть в эти карие глаза, по-прежнему взирающие сверху вниз, изучать родинку над левым уголком рта и залипать на ямочки на щеках, о существовании которых не подозревал. В какой-то момент он даже осмелился окунуть взгляд в декольте, а потом заинтересовался татуировками. Разглядывать их вблизи ему еще не приходилось.
- Больно было? - кивнул он на ту, что красовалась на предплечье.
Скотт попал в какой-то параллельный мир. Не иначе. Здесь все было, как в обычном, за исключением одного. Элспи МакТавиш, которая плавно качала бедрами, передавала ему флягу и не сводила с него глаз, словно кроме Годфрея здесь больше никого не было. Скотт глупо улыбался, не задумываясь подносил ко рту флягу, делал глоток и передавал ее, и так снова и снова, пока, присосавшись в очередной раз к узкому горлышку, не ощутил разливающийся во рту, ставшего таким привычным тепла.
Элспи сдержит обещание, которое не давала. Скотт понял это еще прежде, чем услышал призыв к действию. Видел это по ее глазам. Полный решимости возразить, он уже открыл рот, да так и остался с отвисшей челюстью. Глаза едва не вылезли из орбит. Чего Скотти не ожидал, так это того, что МакТавиш сделает этот самый пресловутый первый шаг, да еще так неожиданно. Лязг выпавшей из рук фляги потонул в битах, и Годфрей сделал невероятное волевое усилие, чтобы в панике не отскочить от девушки. Это стало бы величайшей глупостью, совершенной за всю его недолгую жизнь. Вместо этого освободившиеся руки мальца сами собой легли на сочную задницу МакТавиш. Теперь Скотт мог в полной мере убедиться в точности этого определения. Он машинально сжал пальцы, ощущая мягкость уже совсем в другом месте. Если шлепать девчонок по заднице было обычным делом, то ощущать прикосновение груди еще не доводилось. И потом, одно дело вскользь шлепнуть девчонку по заднице и уносить ноги, толком не успев насладиться моментом, и совсем другое вот так вот мять и гладить...
Элспи извернулась ужом в своем плавном текучем танце, ее длинная грива хлестнула Годфрея по лицу, и вот уже эта потрясающая задница вытанцовывала, то и дело задевая ощутимо оттопырившийся бугорок ширинки, словно ей не хватало одних только рук. Только теперь Скотт понял, что яйца звенели не у одного Тощего, притом уже давно.
- Черт... - выдохнул он, зарываясь носом в душистые темные волосы, а едва заметно подрагивающие ладони легли на тонкую талию.
Его собственное тело отзывалось не только самым естественным образом. Скотт испытывал настоящую потребность двигаться в такт музыке, в унисон с МакТавиш. И у него даже что-то получалось. Получалось обнимать Элспи смелее и не обращать внимание не на что вокруг. Полезный чит в данных обстоятельствах.
- Похоже, кто-то сейчас в штанишки спустит, - давясь смехом, проквакала Роуз.
Красный огонек замер и лишь едва заметно подрагивал в дымке кумара уже с минуту. Оператор терял терпение.

А ведь Роуз была близка к истине, как никогда в своей жизни. Ежедневный ритуал дрочки, который с недавних пор даже не требовал наличия тематической беллетристики с картинками (воображение Скотта вполне успешно само справлялось с этой задачей), как на зло именно сегодня не состоялся. Годфрей также не был уверен, что обстоятельства сильно поменяли свой вектор развития, представься ему возможность передернуть по-быстренькому. Сопротивляться естественным позывам не было никакой возможности, и все же Скотт, как мазохист с тридцатилетним стажем пытался продлить это мучительное, болезненное состояние. Немалое количество алкоголя, что он уже успел в себя влить и пара особенно крепких затяжек облегчили эту непростую задачу, но доступ к бухлу был перекрыт, и мальцу ничего не оставалось кроме как располагать тем, что уже плескалось в крови. Он справится, он же не какой-нибудь тощий злобный гандом.
МакТавиш продолжала поддевать придурка с камерой, и в иных обстоятельствах Скотт обратил бы на это бОльшее внимание и задумался, а не использовали ли его в своих корыстных целях. Впрочем, даже в этом случае он не отказался бы от подобной эксплуатации. Потому что, когда ладонь Скотта впервые ощутила тяжесть женской груди, такой упругой и мягкой одновременно, такой идеально подходящей по размеру его ладони, словно она была создана только для того, чтобы держать, сжимать и мять, создана для этого конкретного момента, Годфрей ясно осознал, что теперь может с чистой совестью отдать богу душу. Что, пожалуй, испытал полный спектр ощущений, а еще он поверил в то, что прошел току не возврата, после которой волен был управлять своим телом. А потому, окончательно почувствовав себя хозяином положения и осмелев, Скотт подключил вторую руку. Но как же жестоко он ошибался!
Правила Элспи. Она сама указывала верное направление, Скотти лишь следовал этим указаниям, ориентируясь на недвусмысленные отклики ее тела, едва слышные стоны, от которых сдерживать себя становилось просто невозможно, и единственным спасением от преждевременной эякуляции оставались прицельные мысли о самых мерзких вещах, которые сохраняли шаткий баланс. И даже они перестали действовать, а баланс неминуемо пошатнулся и рухнул в бездну, из которой не было возврата, когда, миновав изящный изгиб девичьей шеи, пальцы Скотта буквально засосало между плотно сомкнутых губ. А он то думал, что познал все, что только можно! Кто бы мог подумать, что в пальцах, в самых обыкновенных пальцах! которыми человечество пользуется каждый день с самыми разными целями, сокрыт такой потенциал! Откинув густую гриву девичьих волос, Скотт как пиявка впился губами в основание ее шеи и повторял за Элспи все то, что она вытворяла своим ртом. Он уже был на пике и кончал, когда вдруг осознал, что его рука зажата между ног МакТавиш, пальцы буквально тонут в чем-то мягком, очень горячем и влажном, а бедра девушки движутся в такт его собственным. Представить подобное не был способен ни один мальчишка, даже с самой смелой фантазией!
Но враг не дремлет, и вот Элспи уже грозила участь стать канатом в конкурсе по перетягиванию оного. Уж чего-чего, а просто так отпускать МакТавиш Годфрей и не думал. Он уже морально настроился записать в этот бесконечный список под названием "первый раз" выбитый зуб или смещение челюсти и сбитые об чужой нос костяшки пальцев, однако внезапно поток новизны изменил русло, подкинув неожиданный потенциальный пункт, настоящий джекпот - полицейский участок! Вот это было уже совсем не весело. Трудно даже представить реакцию родителей, когда они увидят своего накуренного пьяного отпрыска в обконченных шортах за решеткой в компании местных наркош...
- А я говорила! Я же говорила! - истеричный тон Роуз достиг своего апогея, - мне никак нельзя в обезьянник, бля, совсем никак! Меня из дома попрут!
- Завались, идиотка, или ты хочешь, чтобы на твои вопли весь остров сбежался?! - рявкнул Тощий, по-прежнему крепко стискивая запястье Элспи. Острое желание выдавить глаза мелкому ублюдку уступило место лихорадочным раздумьям о том, как избежать близкого контакта с клопами, - сейчас главное выбраться отсюда, а потом все врассыпную!
- Они близко? Где ты их видел? - допытывался Деклан у Кайла, прижимая свой приемник к груди, как самое дорогое, что есть на свете. Он первым взлетел вверх по лестнице.
Скотт наконец отлип от Элспи и теперь стоял столбом, сотрясаемый мелкой дрожью от всего пережитого. Он внимательно смотрел на мыльницу, болтающуюся на запястье Тощего.

Не перехвати Элспи его руку, Скотт так и остался бы стоять посреди склепа, и черт знает сколько еще проторчал бы. Он напрочь перестал ориентироваться в пространстве, различать сбивчивую испуганную речь и только перебирал ногами в том направлении, в котором его тянули. В голове большими красными буквами билась одна единственная мысль, лаконично описывающая все происходящее. Пиздец. Это был конец всему всей его дальнейшей жизни, которая даже начаться толком не успела.
Свежий кладбищенский воздух, казалось, еще больше опьянил Скотта. Когда пространство больше не ограничивалось стенами склепа, Годфрей ломанулся, как ему казалось, в самом что ни на есть верном направлении. Но Элспи с силой тянула его за руку в совершенно другую сторону. Скотт уже готов был выпустить ее руку из своей, но в то самое мгновение натяжение прекратилось, Эл придала не хилого такого ускорения и без того спешившему мальцу. Ноги не справились с такой скоростью, и оба кубарем полетели во влажную от росы траву и затерялись в кустах.
Наконец движение прекратилось. Скотту с огромным трудом удавалось дышать под весом Элспи, развалившейся на нем, как на матрасе. В лопатку впивалось что-то острое, то ли камень, то ли щепа. Однако больше всего трудностей доставлял бюст Эл, который как своеобразная маска накрыл нижнюю часть лица. Годфрей никогда бы не подумал, что будет не особо рад подобному раскладу, но он все же предпочел бы дышать. Как бы там ни было, Скотти замер, превратившись в один сплошной слух. Краем глаза он улавливал далекие синие отсветы проблесковых маячков, которые тусклыми зайчиками перепрыгивали с одного могильного камня на другой, и так по кругу. Это все, что удавалось различить в кромешной темноте. Стало совсем тихо, как и должно быть на кладбище.
Но вот к синим отсветам добавились белые, и Скотт различил данную кем-то команду. Вместе с тем Элспи наконец-то приподнялась, давая мальцу возможность сделать нормальный вдох и избавиться от дискомфорта в лопатке.
- Еб, может слезешь с меня уже? - возмущенным шепотом запротестовал Скотт.
Он попытался спихнуть с себя Эл, но ее бедра держали его как тиски. По ходу, ей не понравился возмущенный тон, потому что в следующее мгновение Скотта шлепнули по щеке, не сильно, только раньше ему вообще никогда не давали пощечин. Но куда действеннее оказалось незатейливое ерзанье МакТавиш, бедра которой приходились аккурат на паховую область. Эффективность добавлял томный шепот в самое ухо, от чего Скотти с головы до ног покрылся мурашками. И если раньше он был целиком и полностью поглощен проблемой копов, то теперь уже просто не мог игнорировать эрекцию. Все бы ничего, вот только сперма на трусах частично уже успела схватиться в корку, а частично липла и доставляла всяческий дискомфорт.
Где-то уже совсем далеко, наверное, в другой параллельной вселенной послышались отчаянные крики протеста, только Скотта это уже не волновало от слова "совсем". Особенно теперь, когда его рот накрыло горячим поцелуем. Его первым настоящим поцелуем! Скотт инстинктивно ответил, стараясь повторять за тем, что проворачивала Эл своим языком. Он и представить не мог, что это будет так... В подобной обстановке. Куда уж там, на своем веку он видел не так чтобы много порнухи (но не сомневался, что светлые умы человечества что-то подобное уже отсняли), ему вполне хватало статичной картинки с голыми сиськами для достижения цели по утрам, и все же даже этого скудного багажа теоретических знаний хватало, чтобы начать действовать. Его ладони легли на поясницу МакТавиш, пальцы смяли упругую плоть, а потом забрались под топ с твердым намерением разобраться с застежкой лифчика. Это тоже было впервые. Скотти дергал в нетерпении, пока не догадался, как работала эта адская конструкция. Дальше все было куда сложнее, впрочем, он не сомневался, что попал в правильные руки. И больше ему не хотелось, чтобы Элспи с него слезала.