Ливень не унимался всю дорогу от аккуратного дома семьи Габел до окраины, где высился особняк Макреев. С нависшими над ним свинцовыми тучами он производил довольно таки мрачное впечатление. Даже цветы, которые в изобилии росли на клумбах вокруг дома, и те выглядели блеклыми и неприветливыми. Джетро казалось, что он смотрит на выполненную акварелью картину, на которую пролили грязную воду, но все равно испытал облегчение, когда Родерик, проехав через ворота, миновал широкую подъездную дорожку и остановился у самого крыльца. Он наконец-то был дома.
— Тебя проводить? — в голосе кузена отчетливо слышались обеспокоенные нотки. Джет даже повернул голову, чтобы на него посмотреть, и вопросительно вскинул брови, нахмурившись. Застывшая на лбу противной пленкой нездоровая испарина собралась в складках кожи.
— Я что, так плохо выгляжу?
— Ну... не то, чтобы плохо, — Рори замялся, но в конечном итоге все же решил быть откровенным. — От тебя разит, словно ты в самогоне искупался. Сколько ты выпил?
— Недостаточно, — вздохнул Макрей и стал выбираться из машины. Его тут же вымочило насквозь. Однако, свежий воздух сделал свое дело. Сивушные пары ядреной самогонки Боббита слегка рассеялись и стало не в пример легче. Забрав с заднего сидения свой рюкзак, Джет дождался, пока Рори опустит стекло, и, склонившись, отдал последние распоряжения на счет грядущей смены. Он, конечно, зря переживал. По воскресеньям в пабе бывало довольно таки тихо, но привычка есть привычка, а Макрей привык все держать под контролем.
— Машину припаркуй во дворе. Убедись, что ворота закрыты. И, если вдруг что, подключай Карлоса. Не стесняйся. Ему полезно выбираться иногда из кухни, — произнес он напоследок. Рори пробурчал себе под нос что-то на счет старого мексиканца, но Джет уже не вслушивался. Да, старикан был странным, страшным и не очень дружелюбным на вид, зато готовил отменно и в качестве вспомогательной грубой силы, когда посетители бузят, подходил как никто другой. На него действительно можно было положиться. Джетро в этом убедился задолго до того, как Карлос объявился на Штормовом. Рори тоже успел оценить надежность повара, но все еще по старой привычке ворчал. Мол, и сам справлюсь.
Проводив внедорожник усталым взглядом, Джет одним махом миновал широкие ступени крыльца и, остановившись перед дверью, стал шарить по карманам в поисках ключей. Где-то они были точно. Где-то в рюкзаке, возможно, среди прочей мелочевки в одном из карманов или вообще болтались среди одежды. Порыскав без толку, Макрей психанул и позвонил в дверь. Время близилось уже девяти, так что можно было не сомневаться, что Ида уже проснулась. Но повинуясь застарелому, как первый шрам, принципу, он продолжал шарить по карманам рюкзака и уже предчувствовал, что найдет ключи ровно в том момент, когда Аделаида откроет ему дверь.

Отредактировано Jethro McRay (2017-02-07 17:30:31)

Их было три. Три Аделаиды, одна краше другой, смотрели на него из проема распахнутой двери и, как в замедленной съемке, их глаза округлялись по мере того, как в трех головах оседало осознание того, что перед ними действительно он, их пасынок. Мокрый, несчастный и условно бухой. Пальцы нащупали ключи в кармане рюкзака и тут же выпустили их обратно, стоило только трем Аделаидам подхватить его под руку и утянуть в полумрак родного дома. Джетро, конечно, прекрасно понимал, что это у него в глазах троится, но все равно мысленно восхитился. Нет, ну кого еще так дома встречают? Втроем!
— Можно мне адвоката? — вяло пошутил он и поморщился, когда входная дверь с грохотом захлопнулась, а эхо этого слишком резкого звука разлетелось осколками по гулкой внутренности старого особняка, отражаясь от каменных стен. Все, некуда бежать. Не то, чтобы он всерьез собирался, но порой забота Иды душила, как туго повязанный шерстяной шарф. Колючий такой. Сейчас этот шарф еще и вытягивал из него те жалкие остатки сил, что в нем еще оставались. Он послушно повернул и склонил голову, отвечая на требовательное прикосновение женщины к своему лицу, и даже не моргнул ни разу, пока она всматривалась в его глаза. За этот короткий миг ему удалось собрать трех женщин в одну и скрепить их усилием воли, чтобы больше не множились.
— Трезвый я, трезвый. Пил, да, но не пьян. Ты же знаешь, — он глубоко вдохнул, выдохнул предусмотрительно в сторону, чтобы ненароком не свалить Аделаиду наповал, и покачал головой. — Это все Боббит, чтоб ему. Его баржа, его винт, его сивуха. Теперь не отвертится. Пересажу на новую самоходку, пусть хоть голодовку с забастовкой устраивает, но латать его корыто я больше не полезу. А еще этот шторм...
Глухо кашлянув в кулак, он понадеялся было, что на этом все и закончится, но в глотке будто что-то зашевелилось. Приступ кашля, горький и тошнотворный от выпитого, едва не согнул его пополам, но даже после этого он отказывался считать себя немощным и убогим. И еще меньше он хотел, чтобы Ида беспокоилась о нем зря. Только теперь он заметил, что лицо у женщины бледное, а под глазами залегли тени, словно она не спала всю ночь. С чего бы? Он припомнил, что предупреждал ее о своем отъезде, значит дело не в этом. Кажется, при ней же собирал вещи и что-то говорил. Сейчас уже и не вспомнить, что именно. Она тогда еще была до странного молчалива и даже не задавала своих обычных вопросов, типа, куда, зачем и почему. Они вообще на этой неделе как-то не слишком часто пересекались. Теперь, спустя несколько дней это казалось неправильным и малость настораживало. Джетро уложил ладонь на острое плечо Иды и слегка сжал пальцы. Альтернатива объятию, которое он не мог сейчас себе позволить. И не только сейчас, а вообще.
— Успокойся, все со мной в порядке. Переохладился. Бывает, — он стряхнул куртку и, повесив ее на локоть, снова закинул рюкзак на плечо. — Я все тебе расскажу, только в порядок себя приведу, ладно?
Привычно клюнув Иду в висок горячими и потрескавшимися от жара губами, он стал подниматься по лестнице, стараясь не думать о том, что могло послужить причиной чужой бессонницы. Его собственная голова гудела и отказывалась мыслить трезво. А еще ему хотелось не только отогреться, но и элементарно отмыться от той жгучей как керосин боббитовской сивухи, которой его натирала Дэвика. Наверное, нужно про нее рассказать. Все равно Аделаида узнает о том, что они приехали вместе, и лучше ей узнать об этом от него, чем от каких-нибудь местных кумушек. И про Триш с Чарли тоже, но это уже потом. До огласки этой новости он еще не созрел.
Уже в своей комнате он сбросил рюкзак и куртку прямо на пол, сковырнул кроссовки и, на ходу стягивая через голову толстовку, прошлепал в ванную комнату, где сразу же пустил горячую воду. В другой раз ему хватило бы и душа, чтобы прийти в норму, но сейчас его так трясло, что спасти его могла только горячая ванна. Комната быстро наполнилась паром, упакованные в кафель стены заплакали, а Джет все зависал над умывальником, шоркая зубной щеткой по зубам и глядя на свое запотевшее отражение в зеркале. Обычное казалось бы утро, но все было не так. Зубы сводило от ментола и предчувствия чего-то. Он мог бы списать это на шторм, надвигающийся на остров, но почему-то был уверен, что дело не в нем.

Наверное, пора все же уже начать закрывать за собой двери, как бы между делом подумал Джетро, прислушиваясь сквозь шум воды к голосу Аделаиды, которая уже вошла в его комнату и явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Эта женщина не умела сдавать позиций, особенно когда дело касалось здоровья пасынка. Он уяснил это раз и навсегда, когда после аварии двухгодичной давности, подвергся самому настоящему домашнему террору с ее стороны. Иногда ему казалось, что она и ее зашкаливающая забота и есть его наказание за то, что он так долго сторонился семьи. Учитывая то, что было этому причиной, можно было с чистой совестью признать прискорбнейший факт — у судьбы крайне извращенное чувство юмора.
Продолжая чистить зубы, Джет краем глаза наблюдал за Идой, осторожно дрейфующей в клубах пара подобно пассажирскому лайнеру, попавшему в туман. Когда она свернула в сторону ванны, он все же повернулся для удобства и замер, привалившись к умывальнику поясницей. Ида говорила с ним, пребывая в полной уверенности, что он уже утоп в пене по самые уши и не может сопротивляться. Макрей едва сдержался от классического "Бу!", когда она повернулась и увидела его с щеткой в зубах. И, конечно же, сразу же выдала диагноз.
— Ага, за пять минут нарисовался, — проворчал Джетро и, отвернувшись к умывальнику, сплюнул. — Я же сказал, что все в порядке. Не нужно меня лечить. Отогреюсь, отосплюсь и все. Ты себя-то хоть видела? Бледная как поганка. Не спала что ли совсем?
Прополоскав рот, он промокнул полотенцем подбородок и снова повернулся. Вопрос про соль застал его врасплох. Она точно где-то была, но он так редко ее использовал, что совершенно забыл, куда переставил ту пузатую стеклянную бандурину с крышкой, которая обычно стояла на полу у ванны и о которую он вечно спотыкался. Потому, собственно, и убрал из-под ног куда подальше. Вот только куда?
— Где-то была, — он поскреб затылок в задумчивости и, припомнив о встроенном шкафчике за зеркалом, снова вернулся к умывальнику. Среди запасов кассет для бритвенного станка, баночек с гелем и лосьоном для бритья и залежей какого-то дико дорогого мыла обнаружилась и искомая банка, до верху наполненная крупной морской солью зеленоватого оттенка. Она источала ароматы хвойного леса, эвкалипта и еще черт знает чего. От острого запаха тут же засверлило в носу, и Макрей, поспешив всучить хрупкую тару Аделаиде, отвернулся в сторону и звонко чихнул. На секунду он всерьез решил, что от такого потрясения его гудящая черепушка лопнет и разлетится на части, но как-то обошлось, только на глаза навернулись слезы.
— Ну и едкая же дрянь. Сыпь сколько нужно и уходи, дальше я как-нибудь сам справлюсь, — звякнув пряжкой ремня и вжикнув молнией, Джет все же не стал совсем уж борзеть и выжидающе уставился на Иду. — Или хочешь мне спинку потереть?

Знал бы какой эффект это произведет, давно бы разделся окончательно. Смущение Аделаиды можно было ложкой есть и, как бы она не пыталась его скрыть, ничего не получалось. С трудом сдержав смешок, Макрей дождался, когда она скроется за дверью, которую он и не думал запирать, и стащил с себя джинсы, переступая по холодному камню пола босыми ногами. Из-за пара он даже не видел, куда бросил их после этого, но на слух определил, что приземлились они где-то в районе все той же двери и, возможно, даже долетели до пункта назначения в виде стоящего в углу табурета на стальных ножках. От обилия влаги в воздухе и дикой смеси по-настоящему ядреных ароматов кружилась голова, но дышалось на удивление легко. Даже горло, донимающее его в последний час скребущей болью, успокоилось и, только когда он сглатывал, напоминало о себе легким зудом.
— О, боже, да... — буквально простонал Джетро, опустившись в горячую воду. Было чертовски сложно удержаться от столь однозначного возгласа. Мышцы, уставшие за ночь в дороге и задеревеневшие после купания в холодных глубинах Северного моря, теперь блаженно ворковали, медленно, но верно расслабляясь в мутной от растворившейся соли воде. Температура и влажность от горячей воды близилась к тропическим джунглям и это вызывало определенные ассоциации, но провалиться в воспоминания о не самом приятном отрезке своей жизни, к счастью, не вышло. Реальность со всеми своими проблемами, требующими не срочных, но скорых решений, держала его крепко. Окунувшись в воду с головой, Джет пролежал так сколько смог, задерживая дыхание, после чего вынырнул и просто развалился в воде, пристроив голову на сложенное полотенце на бортике.
Сколько он так пролежал, млея в полудреме и подрагивая от покидающего его тело озноба, Макрей не знал, но, когда вода начала остывать, а пар в ванной более или менее рассеялся, предпринял слабую попытку пошевелиться. Жесткая мочалка и мыло пристроились тут же на подставке, буквально на расстоянии вытянутой руки, так что особо изгаляться над организмом не пришлось, но даже этой малости хватило, чтобы подтвердить слова Аделаиды. Тело начинало его подводить. Все силы, которые в нем еще оставались, как будто растворились вместе с морской солью в горячей воде. Кое-что, правда, осталось. Этого хватило, чтобы как следует поработать мочалкой. Вскоре он буквально скрипел чистой кожей, татуировки и те как будто стали ярче, но это было еще не все.
— Эй, ты там еще на стреме?! — крикнул он в сторону двери, догадываясь, что Ида, как и предупреждала, все это время была в соседней комнате. — Ида-а?!
Он ни капельки не удивился, если бы вместо мачехи в ванную вдруг вошла бригада скорой помощи во главе с Айрис. Иногда Ида перебарщивала с бдительностью так же, как и с заботой. Потому, когда женщина все же показалась в дверях, Джетро подозрительно сощурился, всматриваясь в ее лицо в поисках подтверждения своих опасений. Нет, кажется, скорую ждать не стоит. Он с облегчением выдохнул и, вымученно улыбнувшись, покачал мокрой мочалкой в воздухе.
— Ты обещала.

— Я серьезен как сердечный приступ, — признался Джетро, глядя на Иду снизу вверх. — И сам бы справился, но, кажется, я начал деревенеть и скоро превращусь в Пиноккио. Не дотягиваюсь. Наверное, действительно стоит жениться, чтобы было кому мне спину потереть. Не обращаться же к тебе каждый раз. Хотя куда проще купить щетку на длинной ручке, как мне кажется. Висит себе в ванной и нервы не треплет. Красота...
Вцепившись в края ванны руками, он с трудом сел и уперся локтями в торчащие из мутной воды колени, подставляя Иде свою испещренную шрамами и покрытую татуировками спину. Все тело словно было отлито из свинца и даже такие простые, казалось бы, телодвижения требовали от него серьезных усилий. Кто бы мог подумать, что он начнет разваливаться на части из-за банального переохлаждения. Ему было даже немного стыдно. Перед Аделаидой так в особенности. Чтобы хоть как-то разбавить неловкость, так и витающую в воздухе, он заговорил на тему, которую стоило обсудить уже сейчас, то есть прежде, чем по Солуэю с легкой руки Боббита расползутся какие-то невнятные слухи.
— У вас в школе учительница есть одна, Дэвика Габел. Она в младших классах ведет. Ты должна ее знать, они с Рене подружки вроде как хорошие были, точно не помню. В этот вторник она приводила на пивоварню свой класс с экскурсией. Я тебе не говорил? Наверное нет. Сегодня мы с ней вместе плыли из Абердина, — то и дело сбиваясь на кашель говорил Джетро, пока Ида отскабливала его спину от сивухи старого Бо. — К чему я это все говорю... Предупредить просто хочу. Если услышишь от кого-то, что у нас там интрижка намечается или что-то типа того, не бери в голову. А то знаю я тебя. Раздуешь из мухи мамонта доисторического, зазовешь девчонку на чай на радостях и только новую волну слухов спровоцируешь. Ни к чему зазря будоражить общественность. Толку все равно не будет, уж поверь. Я ей не нравлюсь. Она сама мне это сказала.
О том, что он как бы тоже в новых своднических порывах мачехи не заинтересован, Джетро напоминать не стал. Это подразумевалось как нечто само собой разумеющееся. Если раньше, когда они с Идой только начинали друг к другу притираться, проживая под одной крышей, на ее попытки свести его с кем-то из местных девиц он еще реагировал и довольно таки бурно, то теперь просто закрывал глаза и ждал, когда это пройдет. Это была самая разумная тактика. На этот раз он решил провести профилактические работы, чтобы предупредить события, которые все равно ни к чему толковому не приведут. Ради сохранности своих и чужих нервных клеток и экономии времени.
— Ну все, хорош. Спасибо, — он отобрал у Иды мочалку и благодарно пожал ее кисть, лежащую у него на плече. — Теперь подай пожалуйста полотенце и отвернись. Не хочу смущать тебя еще больше, а то от твоих ушей уже можно спички зажигать.

Осторожнее? Она это серьезно?! Макрей хотел фыркнуть, но вместо этого закашлялся и только покачал головой. Он, конечно, уже привык к тому, что подавляющему большинству знакомых, в том числе и некоторым близким людям и даже кое-кому из родственников, он представлялся тем еще кобелем и бабником. Что взять с тридцатипятилетнего холостяка? Стереотипы они такие. Но слышать подобное от Аделаиды было почему-то странно, хоть и не ново. Ему всегда казалось, что он похож на отца не только внешне, но и характером. Отчасти, конечно же. В отличие от своего беспокойного сына, Дуглас Макрей не отличался особой любовью к путешествиям и большую часть своей жизни провел на Штормовом острове, занимаясь делами пивоварни и изредка выбираясь в Абердин, если того требовала необходимость. Но кое в чем они были более чем похожи. Водилась за мужчинами макреевской породы одна черта — они никогда не изменяли своим женщинам. И говоря "ты у меня одна" жене, невесте или просто подружке, ничуть не кривили душой. Таким был его дед, погибший вместе с женой во время одной из своих излюбленных морских прогулок в шторм, таким был его отец и таким был он сам. Но Иде об этом, конечно, было неизвестно. Мысль, что она и его отца подозревала в непостоянстве и, как следствие, неверности, неприятно уколола, но Джетро не стал заострять на этом внимание. Он привык к тому, что женщины видят только то, что хотят увидеть. В мужчинах, в ценнике, в списке продуктов. Без разницы. Мужики тоже в долгу не оставались, если посудить.
Пока он хрипел как старая псина, Ида окатила его водой, смывая пену и мелкие частицы морской соли с кожи, и швырнула ему в морду полотенце.
— Оступиться в ванной, как по мне, слишком уж бесславный конец, — отозвался Макрей, с трудом поднимаясь на ноги прямо в ванне. — Так и вижу свое надгробие. "Джетро Дин Макрей. Да будет земля тебе твердым кафелем, неуклюжий ты кретин."
Кое-как обмотав полотенце вокруг бедер, он переступил через бортик и нажал на кнопку автоматического слива ванны. Его пошатывало, в глазах мутилось, но пока он вполне успешно стоял на своих двоих самостоятельно. Тем не мене за остро выпирающее под тканью халата плечо Иды он все равно схватился, едва сделав первый шаг в сторону выхода. Шутки шутками, а перестраховаться все же стоило.
— Ты уже приготовила мне пижамку с машинками? Всегда такую хотел.
Желание сразу же рухнуть в постель и вырубиться пришлось подавить. Стремительно остывающий после горячей ванны организм требовал тепла, и Макрей решил к нему прислушаться. Он отпустил Иду и, бросив хриплое "ящас", прошлепал в гардеробную, которая по размеру была ненамного меньше ванной. Его скудный запас повседневной одежды мог бы уместиться и в среднестатистический шкаф, но построенный в позапрошлом веке особняк просто не мог приемлить что-то среднестатистическое. К каждой спальне помимо отдельной ванной комнаты прилагался такой вот "типа шкаф". Отрыв среди множества спортивной одежды теплые темно-серые треники и такой же свитшот, Джетро напялил все это на себя, не потрудившись вытереться толком, и вернулся в спальню.
—Это что еще за?.. — он несколько обескураженно уставился на грелки в своей постели. — Господи, их что, еще выпускают? С ума сойти.
Если честно, ему уже было пофиг. Он буквально заполз под одеяло, уткнулся мордой в подушку и наконец-то позволил себе расслабиться. По телу как будто прокатился каток, настолько сильной была накатившая усталость. Но вырубиться сразу как-то не получилось. Мешало чужое присутствие и явная недосказанность, витающая в воздухе.
— Спинку ты мне потерла, одеялко, считай, подоткнула. Колыбельная будет? — он приоткрыл один глаз и посмотрел на Аделаиду. — Но можешь просто рассказать, что у тебя стряслось. Я же вижу. Что-то случилось. Рассказывай.

Не колыбельная, но вполне себе сказочка на ночь. Жизненная такая, хоть киношку снимай и устраивай показы прямо в школе в рамках воспитательной программы. Джетро молча слушал, наблюдая за Идой из-под устало прикрытых век и надвинутой на самые глаза шапки. Более того, несмотря на свое довольно таки плачевное состояние, он не только слушал, но и слышал, анализируя полученную информацию, но отчего-то в полной мере воспринимал только тон говорящей женщины. То как менялся голос по мере повествования, как она вдыхала и выдыхала, как сглатывала и нервно облизывала губы в паузах. И, конечно же, он не мог не заметить то, как она старалась не смотреть на него, рассказывая ему все это.
Казалось бы, ничего необычного. Ну, залетела девочка от взрослого мужика, бывает. Джет мало интересовался жизнью солуэйской школы. Зачем ему это? Его дети там не учились, а у выводка племянников были свои дотошные родители. Достаточно того, что он время от времени выписывал чек на крупную сумму, чтобы отметиться в списке попечителей, да проводил экскурсии на пивоварне для любознательной мелкоты. Наверняка, у них такое случается далеко не впервые. Аделаида, как председатель попечительского совета, конечно же, должна была быть в курсе, но чем этот случай был так уникален, что она решила рассказать пасынку? Чем это так ее задело? В последнем Макрей не сомневался. Он не столько видел, сколько чувствовал настроение Иды. Она прятала шипы, старалась не показывать колючки, жалея его болезного, но он все равно ощущал ее настроение. Даже упирающаяся ему в бок коленка касалась его как-то особенно враждебно. Уверенность в том, что она сердится, укрепилось, когда женщина все же соизволила на него посмотреть, повысив голос на последних словах. Еще одна песенка про то, какие мужики козлы? Похоже, сегодня этот репертуар чертовски популярен. И снова он попадает под удар, получается. Вот везунчик.
— Что, дочка кого-то из знакомых залетела? Почему ты... — он захрипел на полуслове и был вынужден сделать паузу, чтобы прочистить горло, но почти сразу же продолжил говорить, морщась от боли в глотке и неприятного привкуса меди во рту. — С чего такое внимание? Тебе не кажется, что это дело семьи этой девчонки и того, кто ее обрюхатил? Пусть сами решают, что с этим делать. Ты, конечно, из попечительского совета и все такое, но в данном случае школы это касается меньше всего, как мне кажется.
Кое-как перевернувшись на спину, он поправил шапку, но, обнаружив, что от нее чертовски чешется лоб, стащил ее с головы и бросил рядом с подушкой. Еще недавно так и норовящая свалить его с ног усталость никуда не делась, но сонливость прошла, словно ее и не было вовсе. Мозг, подстегиваемый смутным чувством тревоги, активно обрабатывал информацию.
— Это ведь не все, — понял он, наконец, и посмотрел на Иду. — Что еще ты мне не сказала?
Что-то важное, определенно. Иначе этого разговора не было бы вовсе, и он отделался бы какой-нибудь безобидной сплетней о ком-нибудь из их общих знакомы в качестве сказки на ночь.

Отредактировано Jethro McRay (2017-01-28 22:19:42)

Насколько бы воинственно Ида не выглядела, насколько бы свирепо не взирала сверху вниз, нависнув над ним, как хищная горгулья, пробиться через эмоциональную броню Макрея было не так-то просто. В конце концов он ее годами отращивал и закалял всеми известными способами. Даже когда женщина повысила голос, наверное, впервые за все то время, что он ее знал, Джетро только моргнул. Медленно так. Плавучее состояние только усугубляло странный эффект, словно они, находясь так близко и в одном довольно таки тесном пространстве, уместившемся на его кровати, существовали в совершенно разных измерениях с разным течением времени. Мысли неторопливой вереницей хороводили в его голове, выписывая круги и восьмерки, в то время как Аделаида уже вовсю полыхала гневно глазами и была явно не прочь наброситься на него с кулаками. Не то, чтобы это напрягало. Скорее уж настораживало. И откуда столько агрессии?
С опозданием секунд на двадцать, если не больше, до Джетро наконец-то дошел смысл ее слов. Всех слов. В мозгу щелкнуло, и он резко сел, в одно мгновение оказавшись с Идой нос к носу. Одеревеневшие мышцы взвыли, но Макрей их проигнорировал, слишком сосредоточенный на чужом лице. Какое-то время он просто хмуро всматривался в глаза мачехи, словно не верил в то, что она сказала это всерьез, и искал очевидный подвох, но, когда ничего даже отдаленно похожего на иронию ни на ее лице, ни в ее глазах не обнаружилось, вопросительно вскинул брови.
— Сиротой? — он поморгал, пытаясь свыкнуться не только со смыслом, но и с самим звучанием этого слова. — Сиротой, значит?
В висках застучало с бешеной скоростью, когда он стал выбираться из-под одеяла. То ли выброс адреналина его так взбодрил, то ли вскрылся какой-то внутренний неведомый доселе резерв, но Джетро, слегка пошатываясь и морщась от боли в мышцах, вполне уверенно взялся мерить шагами свою комнату. Кровоток ускорился, горячечная муть в глазах слегка разбавилась, и мысли, вроде как, взялись хороводить немного бодрее. Прогулявшись таким макаром туда-сюда раз эдак несколько, он завис у окна и, привалившись плечом к стене, посмотрел на Иду. Сердце колотилось в груди как-то слишком уж быстро, словно он не по комнате чуток прогулялся, а стометровку пробежал.
— А теперь можно с самого начала и поподробнее? — пока вполне миролюбиво, но уже не совсем спокойно попросил он. — Эта пигалица... Как там ее? Элспи? Эта Элспи, она что, сказала, что беременна от меня?
Стоило только озвучить это вслух, как его разобрал смех. Он почти сразу же сбился на кашель, но очень быстро прочистил горло и снова рассмеялся. Потому что ему действительно было смешно. Чья бы это не была шутка — Аделаиды, той залетной малолетки или всемогущего чувака этажом выше, — Джетро все равно оценил. Сложно не оценить столь красноречивый посыл, когда всего неделю назад узнал, что у тебя есть восемнадцатилетняя дочь. Видимо, ему и без того недостаточно убойных новостей. Теперь еще и это.

Едва услышав имя девчонки вместе с фамилией, Джетро просветлел лицом и заржал еще пуще, наконец-то сложив два и два. Теперь ему все стало предельно ясно. Пазл, который он и не надеялся собрать в ближайшие сутки как минимум, вдруг сам собой сложился в полноценную картинку и оформился в рамочку, хоть на стенку вешай.
Элспи МакТавиш. Вот же тварь мелкая! Значит, это так она решила ему отомстить? Чтож, стоило отдать ей должное, цель для удара была выбрана просто идеальная. Ида со свей одержимостью внуками подходила наилучшим образом. Эта женщина так хотела, чтобы ее беспокойный пасынок наконец-то остепенился и завел семью, что поверила бы в россказни любой девчонки, вздумавшей разыграть старую как мир партию с залетом. Странно, что никто не додумался до этого раньше с его-то репутацией.
Джетро даже не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить лицо Элспи. Он мог забыть имя и даже фамилию, хотя с МакТавишами это было сложновато, но забыть человека в лицо Макрей не мог в принципе. Тем более, что у конкретной девчонки мордашка была, что называется, загляденье. Как и все к ней прилагающееся в принципе. Мелкая еще совсем, а уже сексапильная. Трахай не хочу. Да и вела она себя соответственно. Вешалась на шею регулярно и провоцировала, прекрасно осознавая какой эффект производит на здоровый мужской организм. Собственно, на том и погорела в один прекрасный вечер. Кажется, в тот раз он выставил ее из паба. Просто взял и вынес на свежий воздух, взвалив на плечо, после чего дал звонкого поджопника, чтоб неповадно было на взрослых мужиков вешаться, и благополучно забыл, а она вон что отчудила. Молодец. Насколько бы подлым и безответственным этот поступок не был, Макрей просто не мог не восхититься. Потому что это сработало. И еще как. Стоило только взглянуть на Аделаиду.
Джет и взглянул, отсмеявшись. И внезапно обнаружил, что стоит, привалившись спиной к стене, а мачеха стоит рядом, обеспокоенно трогает его лоб и что-то лопочет о сердце. Нет, ну что за женщина...
— Ида, послушай меня. Послушай внимательно, — он взял ее за плечи и слегка встряхнул, заставляя отставить заботу о его здоровье в сторонку и посмотреть ему в глаза. — Я. Не трахаю. Школьниц, — он почти отчеканил эти слова. — Я не трахаю школьниц с тех самых пор, как сам был школьником. Что бы там эта Элспи тебе не наговорила, какую бы чушь не наплела, все это ложь. Тупая шутка или, не знаю, развод какой-нибудь. Даже если она и беременна, то уж точно не от меня. Потому что, повторюсь, я не сплю с малолетками. Она же мне в дочери годится. Я что, по твоему, совсем идиот?! — он вскинул брови в искреннем недоумении и покачал головой. — Можешь считать меня бабником с кучей девок, ладно. Видит бог, я сам виноват, что ничего тебе не рассказываю. Но не смей, слышишь, не смей считать меня настолько безответственным!
Он как-то резко выдохся и снова привалился к стене, с шумом втянув в себя воздух. Его слегка потряхивало, но не настолько, чтобы с уверенностью сказать, что озноб вернулся. Скорее уж всему виной были нервы и адреналин, выплеснувшийся в кровь от столь неожиданного поворота. Кое-как отдышавшись, Джетро выпрямился и отлип от стены.
— Но если тебе так хочется внуков, — он смерил Иду усталым взглядом, все еще сомневаясь, а стоит ли говорить об этом сейчас, но потом решил, что затягивать с этим смысла нет и продолжил. — Их у тебя двое. Хотя совсем недавно, я был уверен, что только один.

Не на такой эффект Джетро рассчитывал. То есть, шок и слезы как бы предполагались, все таки новость не абы какая, а Ида с ее сериальными предпочтениями отреагировать иначе просто не могла. Но вот это падение на колени и все последующее, откровенно драматичное и не менее шокирующее, чем озвученная им новость, отозвалось непривычной тяжестью в груди, подозрительно похожей на чувство вины. Только этого ему не хватало для полного счастья. Температура, больное горло и чувство вины. Убийственное сочетание.
Джет уже не вслушивался в то, что там лепетала себе под нос Ида в перерывах между всхлипами и подвываниями. Скрипя задеревеневшими мышцами, он опустился на пол рядом с ней и, притянув к себе, обнял за плечи. Прижал лицом к груди и уткнулся носом в растрепавшиеся волосы, пахнущие каким-то цветочным шампунем.
— Ида, успокойся, бога ради. Ну что ты в самом деле? Наревешь себе температуру, что я с тобой делать буду, — тихо увещевал он, укачивая сокрушающуюся женщину, как маленького ребенка. — Я бы и раньше все рассказал, просто... Ладно, нет мне оправдания. Прости меня. Слышишь? Прости.
Объяснять ревущей в три ручья мачехе всю сложность его положения было бесполезной тратой времени. Она и на трезвую голову не факт, что поймет и правильно все оценит, а сейчас, со своим воспаленным от переизбытка эмоций разумом, и подавно. Нужно подождать, пока она успокоится, а в идеале переспит с этой новостью и хорошенько свыкнется с ней. Когда это еще случится? Одна надежда, что к тому времени сам он придет в норму и будет мыслить достаточно трезво, чтобы не сболтнуть лишнего. В конце концов, он столько лет молчал не просто так. У него были причины.
— Хочешь, расскажу тебе про моего сына? — спросил он, когда Ида притихла в его руках. — Его зовут Шон. Шон Дуглас Макрей. В конце ноября ему будет шесть. И он вылитый я, только, может, волосы немного темнее. Как твои, — он погладил ее по голове и, оглянувшись, привалился спиной к стене, чтобы хоть как-то облегчить боль в мышцах. — Он любит Звездные Войны и мармеладных червей. Обожает собак. Любит купаться и вообще от воды в восторге. Хочет стать серфингистом. Глупый. И это я его еще на яхте не катал. Подсядет, как пить дать. Это у нас в крови.
Он глухо фыркнул и спрятал улыбку в волосах Иды. Про сына он мог говорить бесконечно, но была ведь еще и дочь. Однако, про нее ничего рассказывать не нужно было. Она росла на виду у них обоих. Триш говорила, что Чарли частенько обращалась к его отцу, когда нужно было подготовить что-нибудь к школьному докладу. Их семейная библиотека могла похвастать такими книгами, которых в местной библиотеке точно не найдешь. Иде же сам бог велел знать о Чарли почти все, в конце концов они с Триш дружили уже много лет.
— А про Шарлотту Уилсон ты и так все знаешь. Триш мне все рассказала несколько дней назад. Буду только рад, если на нее ты тоже поорешь. И ей будет полезно, и мне не так обидно. М?
Эту довольно неуклюжую попытку пошутить Джетро сопроводил осторожным прикосновением к разгоряченной слезами щеке Иды. Им обоим не помешало бы сейчас выпить чего покрепче, потому что на трезвую голову такое переварить в принципе сложно, но до сумки с ополовиненной еще на барже фляжкой было слишком далеко тянуться.

Отредактировано Jethro McRay (2017-02-04 23:42:09)

Он и не знал насколько ему плохо, пока Ида не потянула его со стылого пола и не заставила встать на ноги. Лопатки, да и вся спина словно одеревенели, пятки замерзли, про задницу и говорить было нечего. Макрей ее не чувствовал вовсе. Но при всем при этом он ощущал, как от него пышет жаром, как от доменной печи. Он зашатался, как только утратил надежную опору в виде стены, но быстро обрел новую. Может не такую надежную, но достаточно упрямую, чтобы на нее положиться.
— Да знаю я, почему он тебя выбрал, — пробурчал Джетро, ковыляя рядом с низкорослой мачехой как подбитый медведь. — У нас с ним один вкус на женщин, не забывай. И дело не только во внешности.
Он вполне мог передвигаться самостоятельно. Уж пару метров, оставшихся до кровати, точно осилил бы и без посторонней помощи. Но Ида так настойчиво взваливала его на себя, заставляя опираться на свои щуплые плечи, что сопротивляться было просто невозможно. Кое-как добравшись до кровати, он снова заполз под одеяло и, засунув покрытое испариной и полыхающее жаром лицо в блаженную прохладу под подушкой, на какое-то время притих. Горячечные карусели, вновь взыгравшие в его голове, когда он поднялся на ноги, постепенно утихали. Шум крови в ушах тоже перестал оглушать.
— Ты ведь ему так и не рассказала? — он вновь заговорил, когда Ида вернулась, хоть и не был до конца уверен, что она вообще уходила из комнаты, как собиралась. — Не рассказала о том, что между нами было?— высунувшись из-под подушки, он посмотрел на женщину своими помутневшими, но достаточно трезвыми глазами и удовлетворенно ухмыльнулся, вновь уткнувшись в подушку. — Так и знал. Ты и не рассказала бы, даже если бы все сложилось иначе. Если бы я часто приезжал и мозолил тебе глаза каждые выходные, если бы оставался на каникулы. Даже если бы все усложнилось, ты бы все равно молчала, потому что так правильно. Ему нужен был покой. И женщина ему нужна была такая... правильная, короче. Как ты.
Это могло бы показаться бредом, результатом горячки, которая поджаривала его мозг на медленном огне, но несмотря на свое состояние Джетро мыслил трезво и говорил вполне осознанно. Раз уж сегодня ему пришлось вывернуть наизнанку то, что он годами держал нетронутым, то почему бы не вывернуть еще и это. До кучи, так сказать.
— Тебе стоит знать, что ты ни в чем не виновата, — после недолгой паузы голос его влажно хрипел, словно он молчал не один час. — Сначала да, я не приезжал из-за тебя, а потом... Обстоятельства так сложились, что иначе было просто нельзя. Пятнадцать лет... — он усмехнулся. — Вам ведь было хорошо все эти пятнадцать лет без меня. Не отрицай.
Приступ кашля сотряс все его тело, а заодно и кровать. Противная мокрота с привкусом металла заболталась в горле, снова и снова раздражая его. Мерзость. Макрей бы с радостью ее сплюнул, но при Аделаиде как-то не решился.
— Там в рюкзаке должны где-то быть салфетки. И мобильник тоже подай.
Пусть толку от него было сейчас никакого, здесь на окраине города, сигнала вообще почти не было, но по крайней мере фотографию сына он показать мог.

Отредактировано Jethro McRay (2017-02-07 17:27:29)

Очевидно, что Ида не поняла, что он имел в виду под усложнением, и явно недооценивала серьезность так называемых "обстоятельств", но поправлять ее Макрей не стал. Ни к чему вновь впадать во все эти если бы да кабы. Все равно толку от них не было никакого. Теперь уже поздно было гадать, что могло бы быть, поступи он или она иным образом. Все уже случилось. И, сколько не старайся, ничего уже не исправить.
Заполучив платки, Джетро первым делом сплюнул противную мокроту и только потом взялся за телефон, комкая в руке салфетку. Сигнала не было, как он и предполагал, но зарядки было больше половины, а значит он мог осуществить задуманное.
— Меня сегодня уже растирали. Самогоном Боббита.
Скептически покосившись на тюбик в руках мачехи, Джетро, тем не менее, не решился возражать. Более того, он нашел в себе силы, чтобы сесть, и задрал толстовку, подставляя сгорбленную спину. Так что, пока Ида натирала его своей чудодейственной мазью, ничто не мешало ему найти среди кучи хлама, которым был забит его телефон, ту самую папку, куда он сохранял все связанное с сыном. Простые снимки, которые ему время от времени присылали, совместные селфи, которые Джет делал сам, когда встречался с Шоном, и короткие ролики. Их было не так много, как хотелось бы, но все как один показывали насколько шебутной у него растет пацан.
— Здесь ему два, — Джетро подсунул смартфон под нос Иде. — Я тогда работал в Южной Америке, но смог вырваться, чтобы побыть с ним на его день рождения. Пролистай, там дальше много снимков. Это Калифорния, если что. Они с матерью живут в Санта-Монике, на самом побережье. До Тихого океана рукой подать.
Он отвернулся, оставив девайс Аделаиде, а сам зарылся пальцами в свои и без того взъерошенные волосы. Голова по-прежнему гудела, но уже не так оглушительно, как раньше. Ему как будто даже стало лучше, пусть и ненамного. Однако, списывать целебный эффект на счет покаяния Макрей не собирался.
— Ее снимков там нет, так что не ищи, — на всякий случай предупредил он мачеху, догадываясь, что та заинтересуется женщиной, которая подарила ему сына. — И я не скажу тебе, кто она и как ее зовут. Могу только сказать, что познакомился с ней по работе. Я должен был ее охранять, всюду ее сопровождать и тому подобное. Нудятина, короче. Никогда не любил работать со знаменитостями. Избалованные, капризные дети, которым явно не хватает порки. Но она оказалась другой. Особенной. Сложно было не влюбиться.
Джет зажмурился, когда понял, что все же частично проговорился, и оглянулся на Иду через плечо. Недавние слезы высохли. Женщина как будто даже посвежела, но следы недосыпа все равно бросались в глаза.

Отредактировано Jethro McRay (2017-02-09 22:05:45)

Ох уж эти женщины... Устало откинувшись горящей огнем спиной на подушку, Джет потер ладонями лицо, отгоняя дремоту, так и порывающуюся коварно придушить его подушкой, и уставился в потолок, слушая, как радуется Ида, разглядывая снимки его сына. Почему-то все, кто узнавал, что он работал телохранителем, сразу же начинали сравнивать его с Кевином Костнером. Джетро так и подмывало порой ляпнуть что-то типа: "Да вашему Костнеру и не снилось!" и так далее и тому подобное. Обычно в фильмах не показывают и половины того, через что проходят настоящие телохранители, охраняющие объект от врагов, фанатов или же его собственных пагубных пристрастий. Бывало и такое. Но каждый раз его что-то останавливало. Чаще всего, конечно, это была банальная лень и нежелание тратить время на разъяснение того, что все равно останется за пределами чужого понимания. Сейчас же он не хотел разрушать романтические иллюзии женщины, которая так искренне радовалась за него, что становилось даже немного неловко.
— Упаси меня Будда от Пэрис Хилтон, — почти натурально ужаснулся Макрей и прикрыл глаза согнутым локтем от света. — Вряд ли получится привезти Шона сюда. Мне не позволят. И дело не в ней, она-то как раз не против, но есть другие... хм... обстоятельства, которые этому препятствуют. Короче, все это слишком сложно. Я рад, что мне вообще с ним позволяют видеться. О большем и не мечтаю.
И вообще рад, что в живых оставили после всего, подумал он про себя. На самом деле ему грех было жаловаться. Один только тот факт, что сын знал о его существовании, был огромнейшим плюсом. Все сложилось даже лучше, чем он смел надеяться. Сын не только знал о его существовании, он его узнавал. Помимо редких встреч, у них была возможность общаться по телефону и даже скайпу. Только ради этого он в свое время пошел на поводу у Логана. Кузен уже давно канючил об установке нормального спутникового интернета на пивоварне, чтобы решать все вопросы с налоговой, банками, поставщиками и заказчиками удаленно, а не мотаться каждый раз на большие острова и обратно. В городе мало кто знал, но в пабе помимо спутникового телевидения был еще и очень хороший вай-фай. Не за халявным интернетом туда приходили, чего уж. Может быть получится как-нибудь устроить так, чтобы они и с Идой пообщались? Джетро почти всерьез задумался над этим, когда притихшая было мачеха напомнила ему о дочери. Понадобится время, чтобы свыкнуться с тем, что у него есть еще и дочь. И это время понадобится им обоим.
— А что с Чарли? — он убрал руку с лица и, нахмурившись, уставился на застывшие на фоне окна узкие плечи Иды. — Она, конечно, еще ерничает и упрямится, но, кажется, за эти два дня мне все же удалось убедить ее в том, что я действительно ее отец. Да, забыл сказать. Я уезжал специально, чтобы с ней поговорить. Она же из дома сбежала после того, как все узнала. Триш беспокоилась, вот я и сорвался тогда без предупреждения. Это было не по работе. Извини, что соврал.
На самом деле Джет даже не помнил, что сказал Иде, когда собирал вещи в то утро, после звонка Триш. Наверняка что-то про работу ляпнул на автомате, как, собственно, и всегда. Все его поездки были "по работе", даже когда дело касалось его детей. Детей. Твоюж мать! Не успел обернуться, а их уже двое. Кажется, он даже перевыполнил план.

Отредактировано Jethro McRay (2017-02-15 21:36:30)

Как бы Джетро не злился на Триш, как бы его не возмущало ее многолетнее, почти преступное молчание, как бы ему не хотелось обвинить ее во всех смертных грехах, он не мог заставить себя думать о ней плохо. Она была виновата, это да. Но кто он такой, чтобы судить ее. Судить женщину, которая родила ему дочь и которая в одиночку вырастила и воспитала из нее замечательную во всех отношениях девчонку. И это несмотря на злые языки и все их кривотолки. О, он не сомневался, что их было предостаточно на протяжении всех этих лет. Таков уж местный люд. Чтож, они проглотят все, что когда-то о ней говорили плохого, как только узнают правду. Ради одного только этого стоило прекратить играть в молчанку. Наигрались уже. Хватит.
— Еще какой сюрприз, — Джет продолжал наблюдать из-под прикрытых век за мачехой, чей силуэт вырисовывался четким контуром на фоне окна. — Я же и подумать не мог, что... Уверен был, что она дочка Гэвина. Они с Триш встречались. Ты должна его помнить. Он погиб потом где-то в Абердине, не помню уже при каких обстоятельствах.
И вспоминать не шибко-то и хотел, если честно. Призрак одноклассника, которого Макрей так часто поминал недобрым словом, наконец-то упокоился. Мир ему. Только Ида все не унималась и продолжала удивляться, пытаясь свести во едино факты. Стоило отдать Триш должное, она умела вводить в заблуждение, а он всегда очень хорошо косил под бабника. Никто и никогда не мог допустить даже мысли, что между ними что-то могло быть. Они как звери совершенно разных видов были несовместимы по определению. Отличница и хулиган. Это может прокатить разве что в какой-нибудь американской молодежной комедии, да и то со скрипом и обязательным участием яблочных пирогов для остроты. В жизни все по-другому. И Джет играл по правилам Патрисии даже теперь, когда позволил ей себя уговорить молчать об отношениях, которые длились более двух лет. Какого черта вообще?! Макрей сам не заметил, как разозлился и шумно засопел, свирепо глядя в потолок. Его отвлекла тихо всхлипывающая Аделаида.
— Вот даже не думай... Слышишь меня? Даже не думай взваливать все на себя. Мы все трое хороши, если подумать, — поборов слабость и боль в мышцах, Джетро сел на кровати и, подвинувшись, притянул Иду к себе. — Хватит уже реветь. Это я больной, я должен тут сопли распускать, а не ты. Радоваться надо. Ты же хотела внуков. Разве нет? Так радуйся, женщина!
Охрипший на повышенных тонах голос, тем не менее, не сорвался на кашель. Макрей зарылся носом в волосы мачехи и горячо выдохнул куда-то ей за ухо. Тот вечер был настолько богат происшествиями, что вспомнить обо всем, что тогда случилось, не составило труда. Даже хронологический порядок не пострадал. Джетро помнил все так, словно это было вчера. Помнил, как они стояли в пустом внутреннем дворе между пабом и пивоварней в пятне света, под тем зудящим фонарем у кованных ворот и целовались. Запойно и голодно, как молодожены, которым все мало. Он помнил каким было на ощупь платье молодой женщины, которая была законной женой его отца, помнил, как от нее пахло и какими были ее губы на вкус. Он помнил даже, что чувствовал тогда. И чего хотел. Очнувшись, как от глубокого сна, Джет замер, обнаружив вдруг, что обнимает ладонями заплаканное лицо Иды и почти касается ее губ своими. Он сморгнул наваждение и сфокусировал взгляд на ее глазах, но не отстранился, продолжая удерживать женщину на непростительно близком расстоянии.
— Тебе лучше уйти, — просипел он с неопределенной интонацией. — Я сейчас не очень хорошо соображаю и... ты тоже, как мне кажется.