Он подвел девочку к благоухающей хвойным лесом зеленой красавице. Кое-где, на веточках мерцали подтаявшие и уже почти превратившиеся в капли воды льдинки, а под елкой успела набежать маленькая лужица, которая грозила очень скоро не хило так увеличиться в размерах. Чуть склонив голову, Скотти наблюдал за тем, как Ниша изучает дерево. Хорошо бы найти замену ее палке хотя бы на время. Не может же Годфрей везде таскать Нишу за собой. Это не значило, что он собирался оставить гостью без своей компании. Но он прекрасно понимал, что, к примеру, брать ее на чердак за елочными игрушками - идея не из лучших.
- Еще бы! - усмехнулся Скотт. Ниша выдавала до смешного простые истины. А еще небо голубое и трава зеленая. Хотя, в правдивости этих утверждений у незрячего ребенка все же могли возникнуть некоторые сомнения. - Пойдем, поможешь мне нарядить елку. Но прежде, мне нужно будет залезть на чердак: там все елочные украшения, - объяснял он.
Скотт даже забыл о разговоре с Большим Кирстом. Он хотел было уже в который раз взять Нишу за руку, как заметил надломленную хвойную веточку. Приделать ее обратно все равно не выйдет, как бы ни хотелось, а потому он потянулся за ней и отломал окончательно. Исколотая хвоей рука тут же начала чесаться, как это всегда бывало, когда Годфрей наряжал елку.
- Держи, - буркнул Скотт, протянув подруге колючий цветочек, и только после этого повел ее в гостиную, подхватив девочку под локоток. По дороге туда он высказал предположение о том, что веточку можно поставить в воду, так она должна дольше прожить. Впрочем, Ниша вольна делать с ней все, что захочет, это же теперь ее веточка.
Добравшись до дивана, Скотти усадил на него Нишу, сгреб в охапку Буллита, усадил и его туда же, чтобы девочке было не скучно, а потом заверил, что вернется очень скоро, и вприпрыжку помчался по лестнице наверх. В чулане он быстро отыскал специально предназначенную для открывания люка палку с крюком на конце и, здорово так удлинив себе руку, зацепил им кольцо на потолке, потянул вниз. Заскрипел механизм, и перед мальцом возникла лестница, приглашающая на чердак. Прежде, чем темнота под крышей дома Годфреев поглотила его, он приставил к стенке пластмассовый черенок от швабры, который, как и палка, томился в чулане и непонятно по какой причине не был утилизирован.
- Скучаешь? Куда делся этот лоботряс? - мягким голосом спросил Стивен, присаживаясь рядом с девочкой. В этот раз он покончил с ужином быстрее обычного, - А мама знает, что ты сейчас в гостях? - продолжил он завуалированный допрос, все ближе подбираясь к сути дела. Ответ был очевидным, да и мужчина заранее знал, каков он будет, так как Линда ввела его в курс дела, но считал нужным поинтересоваться у гостьи лично.
Притихший было Буллит, неистово завилял хвостом и забеспокоился на коленях Ниши. Переминаясь с лапы на лапу, он соскальзывал с худеньких ножек девочки и нетерпеливо смотрел на отца, мол, когда тот обратит на него внимание и почешет наконец за ухом.
- Давай сделаем так: сегодня ты останешься у нас, а завтра я отвезу вас со Скоттом в школу, согласна? - предложил Стив и легонько похлопал девочку по спинке, а после недолгой паузы добавил, - Но маме позвонить все же придется, чтобы она не начала бить тревогу и не переживала понапрасну.
Скотти, тем временем, с благоговейным трепетом тащил вниз большую серую коробку, перевязанную бечевкой. Она была объемной, но не тяжелой. И все же мальчик ступал аккуратно, опасаясь оступиться и рухнуть со своим сокровищем. Под мышкой Скотт сжимал палку для Ниши, что создавало дополнительные неудобства в спуске. Эта палка мало походила на ту, которой пользовалась девочка: слишком толстая, слишком длинная и не такая легкая, однако лучше, чем ничего.
Добрался он все же без происшествий и, водрузив коробку на тумбочку, недалеко от того места, где планировалось поставить ель, подошел к дивану.
- Это еще не все. Там пара мелких осталась. О чем болтаете? - полюбопытствовал Скотт. Он облокотился на палку и смотрел то на папу, то на Нишу.

- Здорово! - воскликнул Скотт, разделяя радость девочки. - А у меня для тебя еще кое-что есть. Ну, ты же без нее не можешь, вот, пока это побудет заменой, - он всучил палку в руки Нише, как делал со всем, что приходилось ей передавать, и вернулся к коробке. Ему не терпелось ее открыть, вдохнуть пыльный запах, увидеть, как множество световых бликов играет на каждой стеклянной игрушке.
- Смотри не обломай свой длинный любопытный нос, - парировал Стивен на вопрос сына и отправился на поиски телефонного справочника.
Тот и искать не пришлось. Толстенный журнал пылился здесь же, в гостиной на подоконнике. Какое-то время Стив безрезультатно бегал глазами по мелким строчкам, тщетно пытаясь отыскать фамилию Лоусон. И только, когда случайно наткнулся на Лоуренс, осознал, что искал не то. Нехотя набрав номер, он приложил трубку к уху и долго вслушивался в гудки на той линии. Уже собрался было бросить это бесполезное занятие, но раздался щелчок, и из динамика послышался раздраженный, сонный женский голос. Его обладательница даже не пыталась скрыть неприязнь, однако выслушала вкрадчивый рассказ Стива. Не удостоив его никаким мало мальски внятным ответом, она потребовала передать дочери трубку.
На лице старшего Годфрея против его воли проступило облегчение, которое, как он ни старался, не мог скрыть. Он понимал, что ему предстоит возобновить этот малоприятный диалог и пожалел, что вовремя не спихнул это дело на жену, хоть и понимал, что его шансы договориться с мисс Лоуренс выше, чем у Линды.
- Ниша, это тебя, - сообщил он, передавая трубку девочке. Глядя на эту беззащитную малышку, Годфрей-Старший попытался представить, какого быть родителем такого ребенка, но у него плохо получилось.
Скотти замер с большим стеклянным красным шаром в руках, ожидая, во что все это выльется. Ему показалось, что этот звонок произвел на гостью примерно тот же эффект, что недавний, адресованный Скотту. До его слуха долетали отдельные слова, но суть оставалась предельно ясна. Мисс Лоуренс была недовольна. И свое недовольство она выражала в грубой форме. Скотт не припомнил, чтобы его родители когда-нибудь так с ним разговаривали, даже когда злились.
- Черт возьми, Ниша, где тебя черти носят?!  - донеслось из трубки. Если Ниту пыталась хоть как-то сдержать гневные выпады, ей это не удалось, на первых порах уж точно. Все те события, что буквально только что пересказал Стивен Годфрей, влетели в одно ухо, не задержались и на мгновение в еще не проснувшемся сознании женщины и благополучно вылетели через другое. Она сделала паузу и продолжила уже с меньшей экспрессией, - Что опять стряслось? Мне что, опять придеца таскаца с тобой в школу? Забирать тоже? И так каждый день? Как маленькую, да? Для этого я столько денег отдала за эту хренову палку? А? - из трубки донесся звук закрывшейся дверцы холодильника. Выпады иногда разбавлялись редкими вопросами, отдаленно напоминавшими настоящие материнские, - ты поела? А знаешь, что я нашла на столе? Знаешь? Угадай, ну?! Мо-ло-ко! Так какого черта оно там делает, когда должно стоять где? Правильно, в хо-ло-диль-ни-ке! Для кого я, черт возьми, все это дерьмо покупаю? Нише нужно то, Нише нужно это! Ты там не мерзнешь, не?
Ниту не была до конца уверена, убирала ли пакет с молоком, когда в последний раз самолично доставала его, но, как известно, лучшая защита - это нападение. Она уже перешла на тему, ни каким боком не касавшуюся отсутствия дочери и прервалась только тогда, когда во время очередного словесного порыва смахнула злосчастный пакет с молоком на пол.
- Черт, черт, черт!! Бл...ааа!! - Она резко и пронзительно закричала ругательства, не предназначенные для детских ушей в принципе. Их отчетливо слышали все присутствующие в гостиной, а Скотт залился румянцем, ибо отлично понимал их значение.
Ярость, двадцатифутовой волной накрывшая мисс Лоуренс, отхлынула так же неожиданно быстро, как и накатила. И вот она уже чуть ли не слезно просила прощения у дочки, а, когда извинения кончились, не знала, что еще сказать, хоть и ощущала в этом острую потребность.

Отредактировано Scott Godfrey (2017-04-24 08:15:03)

Ниту не слышала просьб дочери, но уже решила для себя, что этот вечер будет принадлежать ей одной. Эта беседа протекала и закончилась так же, как практически любая другая. Ниту вышла из себя, выпустила пар, испугалась, извинилась и, дабы загладить свою вину, позволила Нише, чего там ей изначально хотелось. При том, так и не вникла в суть вопроса. Но ведь голова так сильно болела, а когда у мисс Лоуренс болела голова, ее тошнило. Вот и сейчас она ощутила, как с каждым ударом молота боли о наковальню ее многострадальных мозгов, в районе солнечного сплетения рождается отвратительное ощущение, грозящее подняться выше, подкрасться к горлу, чтобы выйти наконец наружу.
- Да, малыш, - все, что она смогла выдавить сквозь зубы. Ей было хорошо известно: еще немного, и она снова сорвется на дочь, если та не скроется с глаз или не сгинет из головы, иными словами просто не исчезнет. И все начнется заново. по кругу. А голова болела. Как сильно она болела!
- Спокойной ночи, Ниша, будь хорошей девочкой, малыш, - интонации были неровными, а телефонная связь еще сильнее искажала голос. Ниту сглотнула. Больше сказать было нечего.
Скотт стоял с разинутым ртом, глядя на Нишу, на то, как меняется выражение ее лица, как срывается голос, хотя было видно, она очень старалась подавить эмоции. Поэтому он отвернулся, уставившись на Буллита. Стивен Годфрей не выдержал и слинял еще в самом начале.
Голос в трубке стих, сошел на нет, а потому глухие гудки показались мальчику особенно громкими. Он подошел к Нише и забрал трубку, боясь любым своим действием вызвать бурю эмоций и фонтан слез. Пикнула кнопка отбоя, прервав частый монотонный звук. Годфрею было неудобно, неуютно и почему-то немного стыдно от того, что он оказался свидетелем этого разговора. Папа был умнее и тактичнее. Что за вечер дурацких звонков!
- Ну, что? - наконец тихо спросил Скотт, не совсем понимая по реакции Ниши, какой ответ дала ее мама, а потом просеял. - Давай пять!
Радостно смеясь, он шлепнул девочку по ладошке и сразу же кинулся на кухню, сообщить хорошие новости, если кто еще не в курсе. Буллит, обеспокоенный такой реакцией своего маленького хозяина, метнулся было за ним, но заметив движение со стороны гостьи, вернулся и принялся уже знакомым манером облизывать пальцы ног девочки. Так же быстро он переключил внимание на палку, ведь ее можно было грызть посильнее, чем нежную детскую кожу, и даже тянуть на себя, к чему он с превеликим удовольствием приступил.
Скотти вернулся, таща с собой два спальника. Этого добра у Годфреев хватало: в походе без спальника никак не обойтись, а походы семья Скотта любила, по крайней мере большинство членов.
- Здесь и будем спать! Прямо под елкой! - он бросил спальники рядом с коробками и добавил, критически оглядев то самое место, где собирался разбить лежбище, - только сперва ее нужно нарядить, ты же мне поможешь?
Таинство украшения рождественской ели уже года два целиком и полностью принадлежало Скотту. Сестра давно забила на весь этот "детский бред", поэтому он был полноправным решателем важнейшего вопроса: куда, когда и в каком количестве повесить тот или иной шарик. По плану, в первую очередь на елке должна была появиться гирлянда. Скотт достал из потрепанной коробки спутанный моток. Обычно с этой проблемой играючи справлялась мама, словно не провода разматывала, а пряла. Однако, сегодня был не тот случай. Сегодня у Скотта были гости, и он не мог спасовать перед такой безделицей. В конце концов, с наушниками он все-таки через раз справлялся.
- Держи, а я пока буду разматывать, - сказал он, протянув Нише не без труда найденный свободный конец провода, усеянный лампочками.
Пальцы превратились в толстые колбаски, как у Большого Кирста, и никак не хотели слушаться, и это начинало изрядно бесить. Стиснув зубы, Скотт напряженно изучал замысловатые нити, похожие на лабиринты в учебниках для дошколят. А провода, как назло, только сильнее путались.
Вошел папа и, украдкой поглядывая на детей, принялся не спеша устанавливать ель.

Отредактировано Scott Godfrey (2017-07-08 20:39:53)

Если бы Ниша не заговорила, Скотт так и не заметил бы папу, настолько ему хотелось расправиться с коварной гирляндой. Впрочем, он и ухом не повел, только заметнее скрючился, как скряга над своим богатством, и сильнее сощурился, словно это помогло бы разглядеть хитросплетения проводков. Он не замечал даже нападок Буллита на палку. Пресытившись всевозможными резиновыми мячиками на любой вкус и цвет и плюшевыми игрушками, в изобилии наличествовавшими в арсенале его развлечений, Буллит с упоением оставлял следы своих зубов на рифленом пластике. Хвостатый начисто забыл о карающем тапке и о том, что бывает, когда грызешь предметы, не предназначенные для этого дела. Кроме того, ему никто не препятствовал, а значит, все можно.
Развинчивая шурупы в стареньких креплениях, Стивен с любопытством, присущим родителю, впервые заметившему необычное поведение своего чада, то и дело поглядывал на детей. Определенно, сын вел себя странно. По наблюдениям старшего Годфрея в присутствии девочек Скотти чаще всего щетинился, как лесной еж, задирал нос и становился неадекватным капризным ребенком. Странность его поведения как раз в том и заключалась, что этих симптомов не наблюдалось. Не нужно быть гениальным сыщиком, чтобы догадаться о причине неадекватности. Только проявление ее было необычным, что ж, дальнейшее наблюдение покажет почему. А эта самая причина уже переборола свой страх и стеснение и проявляла любопытство, как любой нормальный ребенок.
- У Стенли Чепера есть разрешение на разведение и сруб деревьев как раз для этих целей. Да у старого хитреца монополия! Каждый год, аккурат за неделю до Рождества на городской площади разворачивается настоящий рынок. На наш город хватает любителей хвойного запаха и выковыривания иголок из ковров. – Последнюю фразу Стивен пробурчал с деланным недовольством и покосился в сторону кухни, где его благоверная чем-то занималась под монотонный бубнеж радио. – Там можно найти ели и сосны на любой вкус и размер, - он улыбнулся, - правда, пожалуй, таких малышек я там не видел. Разве что были какие-то подобия букетов из веток, но они долго не стоят. А вы с мамой не наряжаете рождественское дерево? В лесу можно отыскать совсем маленькие экземпляры. При желании, такую малютку можно и в горшок посадить, как думаешь, Ниша?

Елка уже стояла и ждала, когда же ее украсят, папа ушел под очередным предлогом, а Скотт не распутал и половины гирлянды.  Было ясно, как день – не распутает и к следующему Рождеству. Все попытки – жалкие бесполезные потуги. Маме удавалось справиться с этой непосильной задачей почти играючи. А ведь у нее зрение было хуже, чем у Скотта! Да, будь у него хоть сотня глаз, как у мухи, это ничего не изменило бы. Мысль, пришедшая Годфрею в голову, показалась такой естественной, что он аж просиял. Ну, конечно же! Мама была женщиной, Ниша тоже женщина, пусть и маленькая, а значит, у нее все получится.
- Попробуй, может, у тебя лучше выйдет. – Предложил он, заранее отметая все «может» и «возможно». Он забрал у Ниши ту часть гирлянды, которую она так безукоризненно держала, и всучил ей свою. Избавившись от этого клубка колючих змей, Скотт почувствовал настоящее облегчение. Но, оказавшись на месте Ниши, он очень скоро понял, как неинтересно просто стоять и держать свободный конец. Спасибо папе, он хотя бы занял Нишу разговором, чего как раз самому Скотту в голову не пришло. Постояв так с минуту, он решил, что это его предел и отполз в сторону коробок. Ему не терпелось приступить к самому интересному – к развешиванию игрушек на елку, которая уже смирилась со своей участью и раскинула хвойные колючие лапы над головами детей.
Скотти забрался носом в одну из коробок, натянув свой конец гирлянды до предела, как поводок, и выудил струящийся серебристый дождик, потрепанный с прошлого Рождества, но еще вполне годный. От нечего делать он водрузил его подруге на голову и весело отметил, что ей идет.
- А ты в Санту веришь? – перестав мешать Нише, полюбопытствовал Скотт скорее для статистики, нежели из праздного любопытства. Год назад он узнал правду, и теперь ему казалось такой глупостью, ждать подарков от Санта Клауса, ведь его работу  выполняли родители. Совсем другое дело монстры и приведения из легенд и рассказов. В них Скотт еще как верил.

Такая заинтересованная Ниша, с серебрящимся в искусственном свете потолочных ламп дождиком, который успел сползти на бок и походил на седину в ее чернющих, как смола, волосах, выглядела одновременно и радостной, и жалкой. Радостной потому, что была занята, а жалкой... она всегда так выглядела. До непосредственной встречи с Лоуренс Скотт не задумывался о том, что некоторые дети рождаются в неполных или неблагополучных семьях, теряют родителей, а у иных вообще никого нет. Лишись он разом всего, Скотт оказался бы совершенно неприспособленным к жизни. И не потому, что был ребенком. Все дело в том, к каким условиям он привык. А условия эти не располагали к самостоятельности. Такие мысли пришли на ум, когда он открыл для себя тот факт, что Ниша не получала подарков от Санты, а следовательно, от родителей. Ведь это было так естественно – писать длинные письма, перечисляя заветные желания, стараться не уснуть в рождественскую ночь, караулить на лестнице и засыпать в позе, самой неудобной из всех неудобных, и буквально скатываться с этой самой лестницы, спеша увидеть, лежит ли под елкой долгожданный подарок. Это было настолько естественно для мальчика, выросшего в благополучной семье, что отсутствие всего этого казалось дикостью.
- А мама дарит тебе подарки? – все же уточнил Скотт. Ведь миссис Лоуренс могла просто не придавать суевериям особого значения.
Теперь встал вопрос о том, сохранить ли веру в Санту самой Ниши, пусть эта вера слабо походила на нормальную. Вполне возможно, для девочки, которая никогда не получала подарков от вымышленного деда, он представлялся не добряком в красных санях, запряженных семеркой оленей, как для остальных детей, а настоящим Гринчем, который украл ее личное Рождество. Но больше всего Скотта удивило равнодушие, с которым Лоуренс говорила об этом.
- Верю, - в который раз солгал Годфрей. Убежденность в том, что во всем виноват какой-то старый толстый дядька, который за что-то невзлюбил маленькую слепую девочку, лучше, чем осознание того, что твои собственные родители не уделяют тебе должного внимания. – Может, твои письма просто затерялись где-то по пути. Или эльф, который их привозит, болеет каждый год… - Скотт, как мог, попытался сгладить острые углы. Он пока еще не задумывался над тем, почему всеми правдами и неправдами старался оградить Нишу от плохого (на его субъективный взгляд).
Он навис над ней, изучая проделанную ею работу. К его великому удовольствию, клубок проводов, основательно потрепавший его нервы, значительно уменьшился. Скотти заметил один узелок, но он никак не мешал процессу распутывания. Теперь даже он мог справиться с остатками перекрученной гирлянды, но ему показалось, что правильнее будет доверить эту ответственную работу Нише. Она заслужила.
Между тем, ему стало страшно интересно, где папа Ниши. Ведь о нем она ни разу не обмолвилась, ни единым словом. Скотти вообще ничего о нем не знал. Если он существует, почему она спрашивала разрешения только у мамы? А если его нет, то почему? Если так подумать, Годфреи толком не общались с семьей Лоуренс, по понятным причинам, чего уж говорить о самом Скотте. Не удивительно, что тайна жизни Ниши покрыта мраком и толстым слоем слухов.
- А почему ты не спросила разрешения у папы? – выпалил Скотт. Чувство такта, так старательно закладываемое миссис Годфрей в его голову, сработало слишком поздно.
Неуютную паузу, которая возникла после этого вопроса, нарушила хлопнувшая входная дверь. Повеяло зимним холодом, и в арке, служившей проходом из холла в гостиную, показалась голова Мэри.
- Привет, придуркам, - весело и почти беззлобно кинула сестра туда, где сидели дети. Скотт раздраженно зыркнул на нее.
Лишь когда Мэри добралась до середины гостиной – расстояние, необходимое, чтобы попасть в кухню – девушка заметила, что с ним были отнюдь не его друзья, такие же придурки, как ее никчемный мелкий братец. Она даже приостановилась, не веря своим глазам. Это же слепая Лоуренс – Ниша Лоуренс. Та самая, кого вечно шпыняют. Мэри удостоила Скотта заинтересованным вопросительным взглядом и подобно приведению продефилировала в кухню. Там она непременно все выведает у мамы с папой. А пока она была очень голодна, чтобы как следует переварить увиденное.

На глазах Скотта творилось чудо. Его чутье, ещё детское, не оформившееся, не подвело его. Маленькая слепая гостья медленно, но уверенно расправлялась со злосчастной гирляндой. Значит, огонькам быть! Малец довольно улыбнулся и пояснил:
- Знакомься, это моя дура-сестра, Мэри, - ругательство он буркнул неразборчиво, чтобы мама не услышала. Скотти сказал бы, что Ниша могла видеть ее в школе, но это было не так.
Он задумался. Его папа был самым хорошим на свете, он точно это знал, даже когда Стивен Годфрей ругал его. Мальчик полагал, что так думают, если не все дети, то подавляющее большинство. Правда, случались и исключения. Такие как Ниша. Можно ли назвать хорошим папу, которого нет? С одной стороны - да. Если отец все же плохой или такой же, какой была Ниту Лоуренс, его отсутствие, несомненно, лучше, чем присутствие. Скотти однажды даже видел фильм, который подтверждал эту теорию. И нет, если ее папа был таким, как старший Годфрей, что маловероятно, учитывая, что он бросил их, когда Ниша ещё даже не родилась. Скотти точно не помнил, откуда ему это известно. Наверное, Счастливчик Гаррисон или Большой Кирст во время очередной издевательской тирады упомянул об этом. Как бы там ни было, однозначного ответа на вопрос Ниши быть не могло.
Поразмыслив над этой проблемой ещё немного, Скотт озвучил следующее:
- У меня классный папа. И конечно же с ним лучше! Когда я был маленьким, он катал меня на шее, это было просто супер! Малышам такое нравится, по себе знаю. - заверил он, признавая, что когда-то сам был малышом. - Мы даже в войнушку играли. Маме ворчала, но мы всего чуть-чуть. А ещё у него есть классная коллекция разных макетов, - Скотти углубился в воспоминания, перечисляя все значимые, на его взгляд, моменты и положительные стороны наличия папы. - Но если бы он был плохим, лучше было бы без него, - со всей серьёзностью добавил мальчик.
Тем временем от жуткого клубка не осталось и следа. Скотт не знал как, но она это сделала. Восторгу его не было предела.
- Лоуренс, ты офигенная! Я не смог бы сделать лучше и через сотню лет! - расчувствовавшись, он стиснул гостью в объятиях. Если сейчас Ниша отпихнет его, Скотти не обиделся. - Ща мы ее повесим, а потом игрушки!
Он унесся за стремянкой и очень скоро вернулся, громыхая алюминиевой конструкцией на весь дом. Повесить гирлянду было той ещё задачкой, не такой трудной, конечно, как распутать ее, но все же.
- Держи, - он снова всучил Нише конец гирлянды со штепселем и разъяснил, - твоя задача медленно ходить вокруг ёлки и останавливаться, когда скажу.
Другой конец Скотт зажал во рту и карабкался вверх по ступенькам. Даже под его небольшим весом стремянка жалобно стонала, скрипела и не вызывала доверия. Годфрей не боялся высоты, но перспектива ухнуть вниз его совсем не радовала. Он зацепил конец гирлянды у самой верхушки и скомандовал "начали". Скотти внимательно следил за передвижениями Ниши и не переставал удивляться, как ей удается это делать. Ему не хотелось слишком часто слезать вниз, передвигать конструкцию и снова залезать наверх, потому он тянулся до последнего. Сердце ушло в пятки, когда мальчик ощутил, как правая передняя ножка чуть сдвинулась.
- Стой! - почти выкрикнул он и резко выпрямился, выпустив гирлянду из пальцев.
Сделав ещё пару ходок туда сюда, сопровождаемых скрипом, лязгом, неизменным "стой" и "начали", Скотт наконец смог обойтись без помощи стремянки-убийцы, а когда дело было сделано, вилка воткнута в розетку, и гирлянда мигала разноцветными лампочками, он уселся напротив ёлки, полюбоваться незавершенным творением двух гениев.
- Ты молодец. Мне нравится, жаль только, ты этого не видишь. А как ты, кстати, не видишь? - осторожно спросил Скотт, - у тебя все чёрное перед глазами или наоборот белое, как в фильме "Слепота"?

Отредактировано Scott Godfrey (2017-10-17 11:56:39)

- Я считаю, фильм был снят ради концовки, - рассуждал Скотти, как заправский кинокритик, - в этой самой концовке  тётка смотрит на небо, такое белое, как лист бумаги или парное молоко. А ты помнишь, как выглядит белый? - внезапно поинтересовался он прервав объяснение, а потом продолжил, - Фишка в том, что все, кроме нее, ослепли, а она видела и пользовалась этим, чтобы выжить. В итоге они - ну, все остальные - всё-таки прозрели снова, а она подумала, что ослепла, ну, глядя на это небо. Оно же было белое, на нем не было ни точки - пустота. На этом все закончилось. Ну, типа интрига, - мастер повествования умолк и задумчиво посмотрел на Нишу, - как думаешь, есть такие, кто ничего не видят, но не как ты?
На самом деле, расслабляться не стоило, да и стремянку отставлять далеко тоже. Хоть лампочки мигали и переливались, окрашивая колючки в разные цвета, этого слишком мало. Были ещё игрушки, непременно стеклянные и старые, ещё  из бабушкиных запасов: всевозможные зверушки, санты, ангелочки, шишки, грибки, фонарики, множество шаров - куда ж без них -  любимый олень Скотта и конечно же верхушка. Их было две, и на прошлое Рождество мальчику пришлось самому сделать сложный выбор. Теперь он решил перенести ответственность на Нишу.
- Звезда или ангел? Просто скажи, что тебе больше нравится? - попросил Годфрей, задумчиво переводя взгляд с одной верхушки на другую, - замётано! - одобрил он решение девочки. Впрочем, с этим Скотт, пожалуй, немного забежал вперед. Ведь верхушка ставится в последнюю очередь, как завершающий штрих. А большая часть работы была по-прежнему впереди. И непременно нужно было привлечь гостью. У Скотти в голове не укладывалось, как можно прожить девять лет и ни разу не нарядить новогоднюю елку! Необходимо срочно исправить такое плачевное положение дел. Ниша, конечно не видела что и куда вешать, но она могла пощупать, проверить, в чем Скотт уже ни раз убедился за этот вечер. В одиночку малец справился бы куда как быстрее, но это было даже как-то неинтересно. Он выудил стеклянный шар, припудренный блёстками, которые образовывали выпуклую картинку, и в который раз перехватив ручку Лоуренс, подвёл ее к тому месту, где по плану эта игрушка должна была смотреться лучше всего.
- Попробуй, это не сложно, только выбирай веточки потолще, - давал он инструкции. О, сколько игрушек побил сам Скотт, пока не научился следовать этой простой истине.
Когда первый шар встал на своё законное место, малец дал девочке ещё один, а сам обошел ёлку и распределил по всей ее площади целое семейство шишек.
В проёме, соединявшем гостиную и кухню собралось другое семейство. Мама с папой застыли, боясь пошевелиться, словно это могло вспугнуть их сына-инопланетянина и его маленькую подружку. Даже Мэри задержалась, выпучив от удивления глаза и не нашлась, что сказать, прежде чем ретироваться в свою комнату. Молчание нарушил Стивен, глянув на часы, стоявшие на каминной полке. Большая стрелка неумолимо ползла вверх.
- Как на счёт сыграть во что-нибудь всем вместе, разумеется, когда закончите? - подал идею Годфрей-старший. Игра - идеальный предлог, чтобы узнать о Нише Лоуренс ещё что-нибудь.
- Ага, - крякнул Скотт, пытаясь дотянуться до очередной расположившейся слишком высоко ветки. Когда родители скрылись и перестали сверлить их этими непонятными даже жутковатым взглядами, он сам попытался развить эту тему, - во что ты любишь играть? Или любила раньше?
Попутно, Скотти пытался вспомнить все-все игры, в которые можно было играть, не задействуем зрения. На ум приходили только дурацкие "слова", но это так скучно!

- А можно поиграть в стикеры, - рассуждал мальчик, ломая голову над сложной задачкой «придумай игру для Ниши», - Когда пишут на бумажке имя кого-нибудь, кого все знают, клеят на лоб - это обязательно, потому что так веселее - а потом угадывают, каждый свою бумажку. Вопросы можно задавать только такие, на которые ответом будет да или нет. Это смешно, особенно когда вместо человека тебе загадывают предмет, например трусы, - Скотт глупо хихикнул.
Ниша возилась у одной веточки страшно долго, неуверенно примеряясь, и постоянно передумывала. Оно и понятно, но Скотту все равно с трудом удавалось с этим смириться. Это не укладывалось в его голове точно так же как то, что Лоуренс в итоге удалось  распутать  гирлянду. Он просто не представлял, чем можно заниматься целыми днями, когда ты ничего не видишь. А главное, как с этим жить. Но пугало другое. Пугало, как просто относилась к этому сама Ниша. По крайней мере, так выглядело со стороны. Как могла девочка возраста Скотта, даже младше, относиться к жизни с такой апатией. Примерно те же мысли, разве что немного по-другому оформленные, пришли в голову и Стиву. Они с Линдой переглянулись. Нет, Ниша не была бездушной куклой, она была обычным ребенком со своими страхами и радостями. Просто первого у нее было гораздо больше. Тогда почему бы не порадовать ее немного, например вкусным горячим какао.
Годфрей-младший уже развесил все игрушки, что сумел взять в этот заход, и боковым зрением улавливал потуги Ниши. К тому моменту, как игрушка соскользнула с ветки, Скотти уже во все глаза глядел на растерянную, испуганную девочку и катившийся по полу в противоположную от нее сторону целый и невредимый шар. Он не разбился, даже если бы упал с большей высоты. Ковролин собирал шерсть, грязь и пятна от чая и кофе. Прежде чем Буллита приучили ходить в туалет куда надо, на ковре частенько красовались лужицы собачей мочи, что страшно выбешивало миссис Годфрей, зато разбить о подобное покрытие что-либо было довольно проблематично. Скотт вышел из ступора первым и поймал Нишу за плечи.
- Все норм, он не разбился, - заверил малец, почти оттаскивая девочку от елки к дивану, - у тебя почти... - он осекся на середине фразы.
Когда шар достиг эркера, с лестницы - ведущей на второй этаж, а не стремянки - спикировала серая тень. То была кошка, выпущенная, наконец, на волю. Все это время никем незамеченная она сидела на шестой ступеньке снизу и внимательно следила за тем, что происходило в гостиной. А теперь хищно подпрыгивала и стучала мягкими лапами по полу, норовя пнуть неожиданный клубок. Как раз по этой причине все стеклянные игрушки вешались повыше, чтобы волосатое чудовище до них не добралось. Скотти метнулся к обнаглевшему в край животному и успел изъять шар прежде, чем с ним случилось что-нибудь непоправимое. Он тут же занял почетное место на елке. Кошка, возмущенная таким поворотом событий, тем временем, переключила свое внимание на Нишу. Она вальяжно прошлась, красуясь и милуясь, принялась тереться о ноги девочки.
- Чай или какао? – вставила Линда и, не дожидаясь ответа, ибо и так все услышит, ретировалась на кухню.
Теперь можно было считать, что Лоуренс знакома со всеми членами семейства Годфреев, за исключением разве что бабушки, но, раз она до сих пор не пришла, значит уже не появится, ибо спать она ложилась очень рано. Мысль о бабушке навела Скотта на другую.
- А сказки ты любишь? Я обожаю слушать сказки, особенно на ночь… - Скотти прикусил язык. Наверное, сказки это как-то не по-взрослому, - истории, мне очень нравятся разные истории, - поправил он себя, разбрасывая по елке еще одну порцию игрушек. – Расскажешь?
Разобравшись с ними, он плюхнулся передохнуть на диван рядом с гостьей и брезгливо посмотрел на кошку. Когда уже Буллит откусит ей голову, а где он. Кстати?

Буллит, в свою очередь, смел новую порцию корма. Как будто не разделил с Нишей ее ужин и не был накормлен каких-нибудь часа три назад. Все это время он ходил за Линдой по пятам, как привязанный, вздернув охочий до различных вкусных запахов нос и гипнотизируя женщину молящими глазками-бусинками. Еда всегда стояла для Булли на первом месте. Кажется, мама забыла, что совсем недавно кормила собаку, да и как тут упомнишь, когда голова занята совсем другими вещами. Миссис Годфрей так и не получила вразумительного ответа на предоставленный детям выбор, а потому положила на свой собственный вкус и заверила мятного чая с лимоном и медом.
Кошка сидела на подлокотнике и зыркала на детей каким-то очень уж недобрым взглядом. По крайней мере, так казалось Скотту. Эта хвостатая тварь не долго погостила на руках у Ниши, что с одной стороны удивило Скотта, а с другой почему-то обрадовало. Впрочем, он не долго размышлял над природой этого явления. Все его внимание привлекла сказка Лоуренс. Она начала ее не так, как обычно принято приступать к повествованию сказок. Никаких тебе в некотором царстве, в некотором государстве... или за далекими морями, лесами, болотами, долами, горами и так далее до бесконечности. В общем, никаких пространных выступлений и предисловий. Ниша бросилась с места в карьер, как частенько любил говорить папа. Она поведала настоящую историю.
Скотт слушал, разинув рот, и даже не обратил внимание на то, как кошка слетела с насиженного места, унося свою драгоценную шкуру от поползновений Буллита, проявившего живой интерес к изменению состава присутствовавших в гостиной. История Ниши не походила на те, что он слышал раньше. Может быть оттого, как рассказывала девочка, а может оттого, что Скотт с самого начала чувствовал какой-то подвох, который окончательно обозначился после того, как Лоуренс запнулась, резко оборвав свой рассказ. И если бы аналогия с реальностью не прослеживалась столь четко, Годфрей подумал бы, что это еще не конец. Позже, когда рядом не будет родителей он спросит у Ниши о том, что же было дальше, хотя, сам интуитивно догадывался.
- Знаешь, мне как-то уже расхотелось играть, - медленно начал Скотт, нарушив молчание.
Он не обращался ни к кому конкретно. Просто разом расхотел шуметь и смеяться. От сказки Лоуренс веяло чем-то по-настоящему серьезным. В каждой сказке должна быть мораль, и здесь она прослеживалась очень четко. Это почувствовали все. Мама застыла над журнальным столиком с двумя чашками чая с мятой, не донеся их до гладкой стеклянной поверхности каких нибудь пару дюймов. Папа хмурился, задумчиво изучая полку книжного шкафа, на которой была собрана коллекция настольных игр для всей семьи. Скотти уставился на круглый циферблат часов, стоявших на каминной полке. Ложиться спать было еще слишком рано, однако мальчику резко захотелось именно этого. Или не этого, а просто подумать. Ведь было о чем. Он поднял глаза на папу. Руки у того были пусты. Стив понял сына без каких-либо дополнительных объяснений.
- Пойду проведать живность, - сообщил старший Годфрей и, набросив рабочую куртку на плечи, выскользнул из дома. Вернулся он уже тогда, когда дети спали. Или делали вид.
Линда была не против пораньше отправиться на боковую, однако не могла заставить себя оставить детей одних. Она наблюдала, как Скотт разворачивал сперва один спальник, а за ним второй, потом забрался в последний. Но прежде помог с этим делом гостье. Чашка горячего чая перекочевала в руки Нише. Ёлка мигала разноцветными огоньками, и доктору Годфрей стало как-то тепло, а глубоко внутри защемило и закололо. Она поцеловала сына в лоб, погладила девочку по темноволосой макушке, пожелала детям спокойной ночи и, погасив свет, скрылась в родительской спальне.
- А что было дальше? - полюбопытствовал Скотт спустя какое-то время, когда чай успел подостыть, и кружку можно было осушить одним большим глотком.

Облокотившись о борт дивана, Скотти пялился в потолок. Комната окрашивалась в зеленый, в синий. Потом в красный. Желтый, снова в зеленый, и так по кругу, пока лампочки конвульсивно не замигали как на дискотеке. Дабы снизить риск развития эпилепсии стоило, все же, выключить гирлянду. Комната на каких-то несколько секунд исчезла, перестала существовать. Глаза Скотта быстро привыкли к темноте. Светлый прямоугольник окна давал достаточно света. На кухне голубоватым отсветом горели электронные часы.
Вместо того, чтобы быстро опустошить кружку, Скотт медленно цедил глоток за глотком. На этот раз мама переборщила с лимоном до такой степени, что аж зубы сводило. Мальчику никак не удавалось найти удобное положение и он извивался в своем мешке, как толстая гусеница, поджаренная на сковородке.
- Я бы не спрашивал, если бы не хотел, - пожал плечами Годфрей, - с чего ты взяла?
Его голос сквозил искренним удивлением. Ниша дала исчерпывающий ответ. Он расхотел играть. По большому счету так оно и было, только девочка подобрала не совсем верное слово. Обидеть не то. Скорее заставила чувствовать себя неловко. Но как это объяснить Лоуренс? Скотти пустил чайные пузыри, жидкость смешно булькнула, намочив кончик носа, однако это никаким образом не помогло решить задачку.
- За окном уже темно, - Скотт просто не нашел лучшего ответа. - Говорят, есть вещи, которые ребенку, как правило, не понять или не нужно понимать, это как посмотреть, ведь родители считают себя умнее своих детей. У тебя с мамой не так? - начал малец, тщательно подбирая слова, - Так, может, есть такое, чего не способен понять взрослый? Вот я и подумал, что это как раз исключение из правила, как раз тот самый случай, - он поставил пустую чашку рядом с собой. - А ты ее кому-нибудь рассказывала раньше, ну, эту историю? Если нет, то она может быть нашим секретом. Секреты это же круто!
О своих секретах от самой Ниши, которых для первого дня общения набралось уже предостаточно, Годфрей старался не думать. Правда, выходило со скрипом, кое-как. Со стороны кухни послышалось знакомое цоканье коготков по дереву и стихло, как только щенок ступил на покрытую ковром территорию. Завидев детей, Буллит в надежде на поиграть радостно запрыгнул хозяину на живот. По отсутствию привычной реакции, быстро смекнул, что ловить тут нечего и перебрался на спрятанные в мешок ноги Лоуренс. Основательно обнюхав предположительное место ночлега, Буллит принялся рьяно копать передними лапами, словно искал самую сахарную кость в мире.
- Ты что там заныкала? Кусок мяса? – рассмеялся Скотт, хотя прекрасно знал: чтобы добиться такого эффекта, не обязательно что-то прятать, - А игра... Можно сыграть... - он сделал паузу, осознавая, что, пожалуй, не стоило опять заводить этот разговор, а потом вдруг просиял, - давай в ассоциации? Например, зеленый, о чем ты подумала, когда услышала это слово? У меня с травой, а о траве? И так по очереди! – он поглубже зарылся в мешок, - но сначала история!

Ничего удивительного в том, что Ниша поддержала ассоциацию не было, но у Скотта все же сложилось впечатление, что ее варианты должны оказаться более необычными и даже в какой-то степени неожиданными, когда у нее не будет опоры на его мнение. Играть в ассоциации. Глупость какая. В голову опять полезли мысли о том, какого это жить в кромешной темноте круглые сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. Годфоей широко открыл глаза, вглядываясь в игру теней на потолке. Она не видит даже этого. А следом он задался глупейшим вопросом, быть может даже не в первый раз за этот вечер: закрывает ли Ниша глаза, когда спит? И сам тут же дал на него ответ. Конечно же закрывает! В конце концов он сам видел, как она моргала, хоть и старался особо не смотреть ей в глаза. Скотт повернул голову к гостье, разглядывая ее белеющий в темноте профиль: чуть вздернув нос, маленький рот с припухлыми губами, которые шевелились, огромные темные глаза - обычная девочка, ребенок, как он сам. За этими несвойственными мальчишкам одиннадцати лет раздумьями Скотти умудрился упустить начало продолжения истории. Сам же просил, дуралей. Потеря мишки прошла мимо него стороной, зато упоминание о брате, фальшивом и настоящем, отметилось в памяти, как потеря значимая.
- Нет, мне же интересно узнать, чем все закончилось, - почему-то тоже шепотом ответил Скотти, когда после небольшой паузы Ниша поинтересовалась о его текущем состоянии.
Он не стал добавлять, что, по его мнению, у сказки не могло быть конца, по крайней мере для Ниши. Ведь очевидно, Сани и Ниша - одно лицо. Малец повернулся на бок и, подложив под подушку руку, устроился поудобнее. Булли щурился и сонно моргал, вяло отреагировав на движение. Он уютно устроился в ногах гостьи, и его глазки-бусинки давно уже слипались. До утра можно было не беспокоиться, что этот мохнатый непоседа залезет на голову в поисках внимания, ласки и самого великого деликатеса - козявок из носа с изрядной примесью соплей. Об это Скотт пока не стал говорить Нише. Ещё сболтнет где.
  - А откуда Сани знала, что родители и брат фальшивые? Они ее не любили? - Скотт прикупил язык и поспешно добавил, - каким был тот, ну, настоящий брат? Расскажи о нем.

- Не знаю, - Скотт задумался, глядя на Буллита, который лежал уже не шевелясь, и едва заметно посапывал, - а если причина в другом? Ну, не в том, что они ненастоящие, а в какой-нибудь болезни, например? Или у них стерли память, избирательно так. Пришли инопланетяне, украли Буллита, щелкнули своими инопланетянскими пальцами, и все тут же забыли о его существовании.
Если бы такое случилось, Скотти предпочел бы страдать, но помнить. Страшно даже представить, что, проснувшись одним самым обыкновенным утром, он может не ощутить шершавый язык и холодный мокрый нос, не почувствовать лапы, давящие на живот и грудную клетку. Скотт и не хотел такое представлять. Ведь он всю сознательную жизнь мечтал о собаке!
- Если захочешь перевернуться, не обращай на него внимания, ворочайся, он сам найдет удобное положение и устроится как ему надо, - на всякий случай посоветовал Скотт и потянулся к щенку. Просто, чтобы почувствовать теплый мех под пальцами.
Он прекрасно знал, как эта тушка в пять килограммов может отлежать ноги. До такой степени, что проснувшись среди ночи, их можно не обнаружить, потерять. Такое было однажды. Мальчик даже не на шутку перепугался. Спустя секунд тридцать отчаянного барахтанья под одеялом, кровь начала приливать, и там, где ощущалась зловещая пустота, рассыпались сотни тысяч иголочек. Приятного было мало.
- И чем всё-таки закончилась история? Сани вернулась к настоящим родителям и брату? - задумчиво, растягивая слова, проговорил Скотт.
Ниша вызывала у него смешанные чувства, противоречивые. С одной стороны, она была как будто окутана какой-то тяжелой, едва ли не отталкивающей аурой. А с другой, Годфрея к ней просто-напросто тянуло, эта девочка была ему интересна. Может потому, что он хотел, чтобы у него была младшая сестра, а не старшая (он, конечно, хотел этого не так сильно, как когда-то ту же собаку, но все же) или из-за того, что ему пришлось тащить Нишу из проруби, и теперь он чувствовал какую-то странную ответственность что ли... А может, у нее просто были красивые густые волосы. Вот только все это перечеркивало одно большое НО. Ниша была из другого мира, и обычный мир по отношению к ней был враждебно настроен. А Годфрей пока не был готов войти в ее мир, не был готов идти против течения.