Она не могла вспомнить как оказалась здесь, не могла сообразить сколько прошло времени. Просто в какой-то момент очнулась посреди полупустого склада, по хлипкой крыше которого барабанил дождь. Катриона поняла, что продрогла. Руки и ноги едва шевелились, пальцы заледенели. Волосы ее были мокрыми, как и платье, на черных, тонких колготках красовались огромные дыры, под которыми спели свежие, разнокалиберные синяки. Странно, подумалось ей, ведь на улице день. Черное платье, колготки. Она бы не оделась так на прогулку днем. Сколько же она здесь? Обуви рядом не оказалось. Катриона повернула голову, чтобы осмотреться, и поморщилась от резкой боли в шее. Ей не были там видны синяки, но она с трудом могла пошевелиться. Губы распухли. Кэт ощупала мятые волосы, припухшие губы и зашипела. Губы, колени, руки, все было разбито в кровь. Все казалось каким-то нереальным, неправильным, не настоящим. Она промычала что-то нечленораздельное, отказываясь вспоминать, и попыталась подняться на ноги, но резко закружилась голова, к горлу подступил резкий позыв рвоты, и Катриона на миг задержала дыхание, на самом же деле сдерживаясь, чтобы не застонать в голос. Произносить что-то вслух почему-то было неправильно и очень страшно. Ее трясло, зубы клацали друг о друга. Кажется, она совсем замерзла. Услышав посторонние звуки, Кэт побелела, всхлипнула и неуклюже отползла за какие-то ящики, сиротливо ютившиеся в ангаре, где затаилась, вслушиваясь в шум дождя, усилившийся, когда-то кто-то приоткрыл двери снаружи. Чтобы не выдать себя, Катриона закрыла ладонью рот. Она вспомнила, и воспоминания вызывали у нее новые приступы тошноты. Они пытались прорваться наружу, вывернуть ее наизнанку и напомнить ей как она низко пала. Катриона зажмурилась, сдерживая злые, горячие слезы. И слушала, слушала, слушала, вжимаясь спиной в отсыревшие доски, подтягивая колени к груди, молясь, чтобы ее никто не увидел. Рука сама как-то непроизвольно нащупала кусок лежащей на земле доски. Стюарт впилась в нее изо всей силы и приготовилась. Из глаз все-таки хлынули молчаливые слезы, но она не обращала на них никакого внимания. Звук приближающихся шагов. Холод и страх сковали ее так сильно, что у нее внезапно перехватило горло, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы дышать. Порыв сквозняка, прогуливающегося по полумраку на складе, принес запах ментоловой сигареты и крови. Кэт замутило сильней. Казалось, сердце сейчас не выдержит и остановится. Но она не смела показаться первой и выдать себя. Кто бы там ни был, она предпочтет оставаться невидимой для него. Не существующей. Остро, как еще никогда в своей жизни, грязная, мерзкая, гадкая самой себе, она захотела исчезнуть, умереть, оборвать все это разом, остановить навсегда, пока еще не слишком поздно. Но ей нельзя было шевелиться. Она должна была продолжать делать вид, что ее нет.

Кто-то или что-то возникло над нею, начало издавать непонятные звуки, отгоняя прочие галлюцинации, стайками все еще порхавшие где-то рядом, как мотыльки, стремившиеся на свет. Человек был одним из этих мотыльков, но Кэт не хочет, чтобы он приближался. По кромке сознания скользит попытка узнать человека, но Кэт не узнает. Она прежде хочет ударить или оттолкнуть, потому что иначе не получается, но пальцы разжимаются, из рук выпадает на землю кусок доски, а призрак обретает черты, все еще человека, но еще незнакомого и чужого. Стюарт не успевает отреагировать. Она пытается дышать. Пытается слушать, но ничего не слышит. В вакууме, в котором она заблудилась больше нет воздуха, нет звуков. Только белым пятном светлеет чье-то лицо. Лицо с большими, испуганными глазами. И чужие руки, которые прикасаются. Кэт отталкивает их, отмахивается. И мотыльки испуганно разлетаются в стороны. Кэти, Кэти. Откуда-то она знает это имя. Имя человека, которым она не является. Она просто не может ею быть. Так звали девчонку с заправки, чью-то там дочку или сестру. Кэт задыхается, но продолжает сопротивляться. И чем активнее женщина прет на нее, тем сильнее она отбивается. Отбивается и двигается от нее, держит дистанцию, ползет, только бы быть подальше.
- Не трогай меня! Не трогай!
Кэт будет драться. Она готовит свой новый удар, но замирает, когда слышит отчего-то знакомые до боли слова. Катриона глотает слезы и машет испуганно из стороны в сторону головой.
- Нет. Нет!
Она забивается все дальше и дальше, только бы женщина не прикасалась к ней. Женщина с лицом повзрослевшей Айрис Келли. Если она прикоснется к ей еще раз, она ударит. Горечь, как яд, закипает в крови и переливает через край, рискуя своей кислотой попасть на Айрис и разъесть ее руки, которые она продолжает протягивать к ней. Катриона злится. Она в ярости. И она напугана так, что способа на что угодно.
- Я никуда не поеду! Я никуда не поеду!
Любое прикосновение - новая боль.
- Не трогай меня, - шипит, умоляет, шепчет. Голос у нее сорван. Волосы слиплись. Обезумевший взгляд обретает некое подобие ясности, но по лицу ее все еще пробегают сильные волны паники. Катриона бросает взгляд куда-то за спину женщины, и в нем очень четко отражается не то чтобы желание, а просто острая необходимость - бежать.

Отредактировано Katriona Stewart (2017-06-11 23:04:21)

Белое, почти матовое лицо Айрис Келли одним светлым пятном растет где-то там, сверху. В воздухе приторно пахнет маками и озоном, а кожа у Келли светится изнутри, как разбавленное молоко, полупрозрачная, обнажающая стиснутую с силой челюсть и двигающийся внутри язык, влажный и мягкий. Айрис, кажется, злится. Катриона смотрит вверх, но свет не касается точки суженного зрачка, лишь причиняет внутреннее беспокойство. Почему Айрис здесь? Почему она все ближе и ближе, когда Катрионе хочется оставаться одной в темноте? Кутаться в ее ватную пустоту как в одеяло. Уснуть, убаюканная одиночеством. Не видеть больше никого и никогда. И этот язык тоже. Он напоминает о том как ей самой нестерпимо хочется пить. Слишком мокрый язык, живой, подрагивающий при каждом ее слове как будто ее дразнит. О чем она говорит? Кэт не понимает. Ее слух все еще сосредоточен там, за спиной у Айрис, у самой двери, за которой царит неизвестность и дождь. Она бы могла убежать, спрятаться, чтобы ее никто не нашел, но там ей находится небезопасно. Там ее не спасти.
- Не смей ко мне прикасаться, - безумие, с которым это сказано, морозит похлеще мольбы и крика. Эти руки причиняют новую боль. И Катриона, пятясь и дальше в своей ловушке, старается от них увернуться. У Кэт пылает лицо. Свежие синяки покрывают руки и шею. Запекшаяся кровь на виске. Покрасневшие то ли от героинового зуда, то ли от слез глаза. В них трудно узнать ту самую Катриону. Стеклянный, отсутствующий взгляд цедит эмоции наркомана жалкой, тщедушной каплей.
- Крапивник, оставь меня. Мне уже все равно, - наконец, Кэт надоедает бороться. Она исчезает, уходит от Айрис туда, где ее никто не найдет погружаясь в свой собственный, никому не доступный мир. Стюарт затихает, никак не реагируя на слова подруги и уходя в свои мысли. Руки ее обхватили свои плечи и крепко сжали.
- Ты тоже чувствуешь это? - тихо бормочет себе под нос, - Ветер над маковым полем уже разогнал туман.

Кэт жалась и щурила глаза, но, больше не сопротивляясь, позволила Айрис светить в глаза телефоном, сама же при этом бросала по сторонам тревожные взгляды, словно из-за плеча подруги сейчас обязательно кто-то выскочит.
Кэт не решилась присоединиться к Келли, когда та устроилась на ящике. Вся ее поза, взгляды, все говорило о том, что стоило ждать беды, но Айрис будто бы не замечтала, говорила о чем-то, шутила, пока Кэт, судорожно соображая, искала решение. На боль Кэт не обращала внимание. Стюарт чем-то была напугана, и только это имело для нее значение. В воздухе все также пахло маками. Щекотало нос, глаза и горло. Удушающая сладость, приправленная озоном. Дрожь не прекращалась. Кэт смотрела своими большими, круглыми глазами на открывающийся рот подруги, но не могла понять о чем она ей говорит. И еще было холодно.
- Там кто-то есть, - невнятно бормочет она, переводя умоляющий взгляд на доктора, заламывая руки, близкая к истерике, - Ты же это чувствуешь? Как пахнут маки. Как сильно они пахнут!
Неожиданно громко скрипнули тормоза, и Кэт вздрогнула, отступая в уже приглянувшийся угол. Страх и стыд смешались. Айрис на нее даже не оглянулась, а Кэт так и не смогла ничего сказать.
В темноте и одиночестве маки пахли еще сильнее, почему-то на этот раз смешиваясь с запахом крепких, мужских сигарет. Может быть, если бы Кэт не думала об этом запахе, он бы исчез, но сознание продолжало настойчиво выводить знак сна и смерти замысловатым иероглифом. Запах маков усилился, причем Кэт поняла, что он кажется ей смутно знакомым. Откуда-то со стороны ящиков по ногам побежал едва ощутимый сквозняк: наверное, это потому, что Келли распахнула дверь. Крапивник! - Кэт крикнула мысленно. Позвала Айрис еще раз, но та уже бодро шагнула под проливной дождь, туда, где в свете фар капли дождя напоминали острые лезвия, падающие прямиком с неба.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - шептала свергнутая королева кексов, шаг за шагом отходя вглубь сарая. Там, за грудой ненужного хлама поскрипывала еще одна, забытая всеми дверка, словно оставленная для нее специально. Почему она не увидела ее раньше?! Дверь для Алисы, в которую может попасть только она - нужно только уменьшиться до необходимого размера. Просто войти. Путь, за которым было ее спасение. Мужской голос прозвучавший с улицы заставил Кэт, наконец-то, принять решение. Она бросилась к выходу, спотыкаясь о ящики и не обращая внимание на то, что на ней нет обуви. Следы ее ног еще долго будут видны почти до самой кромки, за которой стеной лил проливной дождь. Потом отпечатки ее ног исчезнут, будто и на самом деле Катриона шмыгнет в другой, параллельный мир, ее персональную кроличью нору, страну чудес, полную маковых полей и невиданных созданий. На земле лежал только оставленный кем-то окурок с белым фильтром, совсем свежий, но уже не тлеющий и примятый бегущей Стюарт. На дверном косяке мотался ветром из стороны в сторону клок ее кудрявых волос со следами крови, словно ленточка, повязанная Катрионой, чтобы однажды все-таки отыскать дорогу домой и не заблудиться.

--- в неизвестном направлении

Первый сюрприз обнаружился уже на входе в этот злосчастный сарай. Под проливным дождем нарисовался отнюдь не потрепанный  автомобиль Джонотана, а вполне ухоженная машина со знакомыми номерами. И прежде чем Келли сообразила, где же она видела её раньше, как из машины под зонтиком появился Уолтер. При виде хирурга Айрис мысленно издала сдавленный стон – после той замечательной ситуации в подсобке, между ними была некоторая неловкость, и ни одна из сторон не делала ни малейшего шага для её устранения. Да и, положа руку на сердце, не до того было – в одно дежурство они не попадали больше, а графики семейного доктора и хирурга значительно различались.
- А где твоя тень? – вместо приветствия хмуро поинтересовалась Айрис, лихорадочно соображая, к добру ли или к худу ли появление коллеги. Если Уолтер один, то можно рискнуть, попросить его подбросить до дома Кэти. Но если он в компании своего верного приятеля, то спасибо, лучше не надо. Айрис и прошлого раза с лихвой хватило для того, что бы обходить реаниматолога по широкой дуге. С другой стороны, Кэти нужна помощь, и Айрис рискнула.
- Погоди минуту, поможешь мне…, - и с этими словами Келли нырнула обратно в сарай. Однако здесь доктора ждал второй сюрприз – любимая подруга испарилась, как вроде бы ее здесь и не было, и лишь отпечатки босых ног вели…о, а это что у нас? Волосы, окурок…неужели..? Айрис почувствовала, как внутри нее все оборвалось. Сердце сжали ледяные тиски, и понадобилось около минуты на то, что бы перестать хватать ртом воздух и принять решение.
- Уолтер, мне нужно в полицию, срочно. Ты сможешь меня отвести туда прямо сейчас? – возможно, это было бы большой ошибкой, но Айрис перепугалась до потери сознания. Кэти явно помогли отсюда уйти, и Келли категорически не грела мысль увидеть Стюарт в следующий раз на секционном столе.

Уолтер мог почувствовать через мокрый рукав ветровки, что Айрис бьет крупная дрожь. Женщина вообще казалась не в себе – щеки лихорадочно горят, но при этом не похоже, что бы у нее был жар, руки находятся в непрерывном движении, крутя то пуговицу, то мобильник, то потертый католический крестик, невесть как оказавшийся в кармане, а в серых глазах читается откровенный ужас.
И неудивительно – прошло меньше суток, а Айрис уже совершила головокружительный прыжок с земли на Небеса, что бы оказаться затем в своем личном филиале Ада. Боже Милостивый, за что караешь?
В машину женщина села без сопротивления, не замечая, как безбожно пачкается обшивка переднего сидения. А вот о ремне безопасности не озаботилась, что было совершенно нехарактерно для Айрис Келли.
- Уолтер, мне нужно в полицию, пожалуйста. Моя подруга…она тоже здесь была, Кэти Стюарт, хозяйка «Шоколадницы», в беде, - путаясь и повторяясь, Айрис попыталась внятно изложить причину своей паники. Получалось откровенно не очень.
Не похоже, что бы Келли находилась под действием наркотиков, но случаи бывают разные. Так что тут еще вопрос – а стоит ли сейчас везти ее в участок? О том, что можно просто позвонить и вызвать на место происшествия патруль, Айрис даже думала, поскольку наркотики и побег от полиции с некоторых пор в её сознании были тесно связаны друг с другом. Как в эту логическую цепочку укладывалось желание поехать в участок – один только Бог знает. С другой стороны, в участке были кое-какие знакомства, и Келли при необходимости готова была ими воспользоваться.
Зазвенел мобильный Айрис, и Келли машинально подняла трубку:
- Да…да..хорошо, я поняла. Не беспокойся, я позвоню, - хрипло сообщила она брату. Закончив разговор, Келли подняла на Уолтера полные слез глаза:
- Ты отвезешь меня в полицию или мне пешком идти? – и пойдет ведь, с нее станется.

- Угу, - ответила Келли и по тону женщины было понятно, что слова Уолтера пропали втуне. Айрис сидела, съежившись на переднем сидении, как маленькая промокшая птичка, которая безуспешно пытается согреться. Дрожать она практически перестала, но в разговоры не вступала, хотя Уолтер мог видеть, как беззвучно молиться, сжимая в ладонях все тот же злополучный крестик.
В какой-то момент Келли и вовсе прикрыла глаза. Так было проще себя убедить в том, что на самом деле ничего страшного не случилось, что Кэти увел кто-то из знакомых, заглянувших одновременно с Айрис в сарай. Что она через какое-то время вернется из своих маковых полей в реальный мир, и снова появится, как ясное солнышко, на горизонте.  Они не так что бы очень часто общались в последнее время, занятая каждая своими делами, но для Айрис. Стюарт была частью привычной картины мира. Хотя впору было задуматься, отчего же Кэти не обратилась к Айрис за помощью, раз уж дело дошло до наркотиков. В какой момент Айрис потеряла ее на самом деле?
За всеми этими размышлениями Келли не сразу сообразила, что они уже въехали в город, и еще чуть-чуть и они будут в участке. Нужно было взять себя в руки и более внятно объяснить, что же ее так напугало. И надеяться, что ей поверят, а не просто отмахнуться, мол, Стюарт большая девочка, как нагуляется – сама появится.
Айрис очень хотелось, что бы это было правдой, но что-то внутри нее подсказывало, что Кэти она увидит не скоро. Если вообще когда-нибудь увидит. На острове масса укромных уголков, в которых можно спрятать что угодно и если кто и найдет спрятанное, то по чистой случайности. На миг в памяти всплыло тело старой Эльзы, которое они вот так случайно нашли вместе с Закари. Только теперь у Марты было лицо Кэти, и Айрис вздрогнула, открыв глаза.
- Где мы? – первый раз за всю дорогу обратилась она к Уолтеру.
[icon]https://images.vfl.ru/ii/1495464187/0cbcb8e5/17314623.png [/icon][sign]И рвутся струны сами собой (с.)[/sign]
Под дождем

Отредактировано Iris Kelly (2017-07-19 13:33:45)

Пока напарница изо всех сил дулась на него, уставившись в окно, Джеймс невозмутимо крутил баранку и делал вид, что ничего из ряда вон выходящего не случилось. Правда, его то и дело подмывало самодовольно усмехнуться, но он терпел и терпелка уже начала ныть от перенапряжения. В итоге Джоанна сама сбавила градус напряжения, но случилось это, только когда они уже добрались до участка. Своевременно, одним словом.
— Что хочу, то и творю. Тоже мне недотрога нашлась. С каких пор тебе есть дело до того, что о тебе говорят? Ну, ладно, не о тебе, а о твоей заднице? Считай, что я ей рекламу сделал. И, заметь, совершенно бесплатно.
Джеймс многозначительно воздел к небу палец и улыбнулся так, как умел только он один. Обезоруживающе и в то же время нахально. Обычно это довольно неплохо срабатывало и ставило жирную точку на любой из их с МакАлистер ссор. Но стоило напарнице заговорить про свою чертову палку, как все настройки моментально сбились. Эванс резко помрачнел и, зыркнув на девушку, колючим взглядом, направился к зданию питомника.
— Вот когда выкинешь ее к чертовой матери, тогда и поговорим.
Эдди, дежуривший в питомнике этот в день, словил подзатыльник на выходе, когда едва не свалил МакАлистер с ног. Для школьного хулигана его уровня было странно тусоваться в полицейском участке на добровольных началах, но это было в разы лучше и безопаснее, чем сидеть дома вместе с папашей-алкоголиком и ловить от него затрещины по поводу и без. Даже не самая чистая работенка в питомнике была лучше, чем то, что ожидало Эдди дома. Неудивительно, что он отирался тут с самого начала каникул. И неудивительно, что он напросился на дополнительные часы отработки, чем развязал им с МакАлистер руки на ближайшие часы. Теперь они могли спокойно ехать на место пропажи Стюарт, не думая о том, кого оставить в питомнике до вечера. Снова напрягать Аарона как-то не хотелось.
— Ну что, брат, поработать не хочешь? — поинтересовался Джеймс у Марти, который вылетел из клетки счастливой мохнатой ракетой, едва МакАлистер открыла дверцу. — Ну-ну, уймись, а то возьму с собой Ставро, будешь знать.
Моментально унявший свое безудержное веселье Марти, резко сел рядом с МакАлистер и принял предельно смирный вид. Кое-кому стоило бы у него поучиться. Озвучивать эту так не к месту пришедшую в голову мысль Эванс, конечно же, не стал, но зато позволил себе хмыкнуть. Красноречиво так.
— Если нам повезет, и он возьмет след на том на складе, придется побегать, к чему ты, прямо скажем, не готова, так что давай сразу же договоримся... — Джеймс прицепил к ошейнику пса карабин и повел его на выход. — Держим связь. Для этого у нас есть рации. Если мы с ним все же что-то найдем, я сообщаю тебе и ты приходишь или приезжаешь, если след далеко заведет. Хорошо? Побереги ногу. Не хочу запирать тебя в багажнике, вот честно.
Джеймс даже руку к груди приложил, давая понять, что говорит от чистого сердца и души. Понять, шутит он или нет, не представлялось возможным. Эванс и сам не знал, всерьез он заикнулся про багажник или нет. Иногда желание запереть напарницу где-нибудь, откуда ей будет сложно выбраться и отправиться на поиски новых неприятностей на свои нижние девяноста, одолевало Джеймса как приступ боли похмельную голову. Когда случилась вся эта хрень с ногой, эта "боль" стала почти хронической и напоминала о себе почти каждый день, пока МакАлистер была в больнице, и участилась после того, как она из нее вышла раньше положенного срока. Палка, с которой она не расставалась, только провоцировала новые приступы, подпитывая раздражение, которое может и сбавило обороты после той их ссоры в больнице, но не исчезло совсем. Джеймс просто глушил его, иногда позволяя себе выплескивать малыми порциями, когда МакАлистер забывала о своей ноге и лезла туда, куда ей путь был заказан. Забег с Марти по следу был как раз таким случаем.
— Но, если тебя это утешит, ты за рулем, — лучезарно улыбнувшись, Джеймс кинул напарнице ключи и толкнул дверь питомника, бросив через плечо оставшимся в клетках животным обнадеживающее. — Не скучайте, ребятки.

Отредактировано James Evans (2017-11-28 23:07:52)

Большая девочка, значит? Недобро сощурившись на этой фразе, Эванс, тем не менее, все же дослушал МакАлистер до конца. У него была целая толпа аргументов, против которых у напарницы не нашлось бы ни единого довода, кроме разве что откровенно бредовых, но он их только молча перебирал в голове, мысленно отвечая на каждую ее реплику. Начни он делать это вслух, и его бы наверняка снова нехило так раскочегарило, совсем как тогда в больнице. Это было впервые. Впервые он позволил себе потерять контроль и сорваться. Больше он такого не допустит. Ну, или по крайней мере постарается не допустить.
С шумом выдохнув через ноздри, Джеймс еще немного поглазел на напарницу с высоты своего роста, нависая над ней грозовой тучей, а потом вдруг неожиданно улыбнулся.
— Ладно, твоя взяла, — с подозрительной легкостью согласился он. — Только потом не жалуйся, МакАлистер. Никаких поблажек. Никакого... особого отношения.
Последние слова, ставшие в последние два года для него почти мантрой, он произнес с той интонацией, что осела в его памяти с самого первого дня их совместной работы. Если бы МакАлистер была достаточно внимательна, она бы узнала этот тон. Точно так же говорил ее отец.
Джеймс дернул поводок и они с Марти потрусили к машине под шелест усиливающегося с каждой минутой дождя. Он зарядил всерьез, когда они забрались в машину все втроем. Отфыркиваясь от холодных капель, Эванс развернулся назад, встав коленями на сидение, и пристегнул пса специальным ремнем безопасности, чтобы его не болтало туда-сюда по всему заднему сидению, когда МакАлистер начнет лихачить, как обещала. В ее случае это "лихачить" оказалось довольно неуклюжей попыткой справиться с управлением и просто тронуться с места. Подавив желание выдать что-нибудь едкое по этому поводу, Джеймс сел на своем месте нормально и пристегнулся. Но язык все равно чесался.
— Скажешь, когда пора будет "визжать как девчонка"? — с убийственно серьезным выражением лица попросил он напарницу и даже потрудился изобразить кавычки на последних словах. — А то мало ли. Вдруг забуду и пропущу этот момент.
Уже приготовившись к тому, что сердитое сопение, в котором они ехали в полицейский участок, продолжится и по пути к пристани, Эванс непроизвольно дернулся и напрягся, когда МакАлистер снова заговорила. И надо же ей было снова вспомнить о том, о чем он не хотел говорить совершенно. Глупость... Дело было не только в ней, но говорить об этом напарнице Джеймс не собирался. Если она не замечала очевидных вещей, это ее проблема. Облегчать ей жизнь и тыкать в то, что было у нее буквально под носом, Эванс не хотел от слова "совсем". Наверное, это можно было назвать отдачей, даже своеобразной местью за то, что ему приходилось переживать чуть ли не каждый день. И это тоже было причиной для злости.
— Мы уже говорили об этом, — сухо отозвался Джеймс, не отворачиваясь от окна. — И я тебе уже все сказал и даже извинился за то, что наговорил. Хочешь еще раз все обсудить? — на этом он повернулся и уставился на сидящую за рулем напарницу тяжелым взглядом. — Сейчас не самое подходящее для этого время, тебе не кажется? Так что давай просто забудем. У нас работа.
Дворники сновали по лобовому стеклу снова и снова, со скрипом разгоняя крупные капли дождя в стороны. Если так продлится все выходные, то город точно затопит и к празднику жителям будет уже не до гуляний. Хотя, если вспомнить, как прошел День Независимости Шотландии, за праздничное настроение горожан было можно не переживать. А вот за свое собственное Джеймс не поручился бы. С того несчастного случая, после которого между ним и МакАлистер пробежала целая стая гипотетических кошек, что-то сломалось внутри. Сбились какие-то очень важные настройки и щелкнул тумблер, отвечающий за терпение и выдержку. Джеймс чувствовал, как глубоко в груди работает таймер обратного отсчета, и не знал, что будет, когда счетчик обнулится. Он просто старался об этом не думать. У них была работа, которая хорошо отвлекала от всего этого. Вот как сейчас.

==> Причал

Отредактировано James Evans (2017-12-01 15:29:45)

Полицейский участок==>

Долгожданная тишина, воцарившаяся в салоне, на деле оказалась настолько тягостной и напряженной, что Джеймс начал беспокойно ерзать, едва они миновали центр города. Он бы с радостью списал это на скорость, которую напарница выжала из патрульной машины, но ее молчание причиняло ему куда больший дискомфорт. И тем не менее молчание само по себе, даже такое неправильное, искрящее недосказанностью и обидой, было лучше, чем если бы они продолжили говорить. Говорить было опасно. Слишком уж велик был риск наговорить лишнего. Того, о чем они оба потом пожалеют.
До пристани уже оставалось совсем немного, когда МакАлистер вдруг резко затормозила. Ремень безопасности больно врезался поперек груди и живота. Эванс чертыхнулся и уже было открыл рот, чтобы в обычной своей саркастичной манере поинтересоваться, какого черта это вообще значит, но напарница его опередила. Сначала обозвала дураком, а потом и вовсе разразилась целой отповедью, проигнорировать которую было чертовски сложно. Еще сложнее оказалось сдержаться и не огрызнуться в ответ. Крепко стиснув зубы, Эванс отвернулся к окну, все еще цепляясь за ремень безопасности, словно он продолжал давить на грудь и мешал дышать. Дышать действительно было тяжело. От злости, которая никуда не делась, от раздражения, которое полыхнуло с новой силой, и от чувства загнанности в угол, которое Джеймс испытал впервые за очень долгое время. Зачем она говорит ему все это? Почему не оставит все как есть? Да, он испугал ее, тогда в больнице. Он и сам себя испугался тогда, чего уж. Но МакАлистер перепугала его никак не меньше, когда чуть не расшиблась на тех скалах. Вот когда все точно закончилось бы, сломалось и потерялось бы безвозвратно. Но, видимо, это ей в голову не приходило.
Едва машина снова тронулась с места, Эванс выдохнул с облегчением и осторожно повел челюстью, похрустывая ею как после хорошего хука. Он так сильно стискивал зубы все это время в попытке удержаться от комментария, что у него закровоточили десны, а во рту поселился стойкий медный привкус. Лучше чем горечь в любом случае.
— Это ты дура, МакАлистер, — заговорил он спустя какое-то время, не отворачиваясь от окна. — Ты дура, если всерьез думаешь, что от меня можно вот так легко избавиться. Я могу злиться на тебя сколько угодно и как угодно сильно, но мы с тобой не перестанем от этого быть напарниками. Так что смирись. Факт неутешительный и весьма прискорбный, но никуда я от тебя не денусь, — он хмыкнул и, повернувшись, посмотрел на напарницу. — А ты от меня. Страшно, да?
Последнее Джеймс произнес, уже глядя на качающиеся на волнах лодки. Протянувшаяся вдоль берега пристань пестрила постройками самого разного толка. Мелкие забегаловки, магазинчики и лавчонки, складские помещения, сдаваемые в аренду, и просто лодочные сараи толпились вдоль береговой линии подобно торчащим из грубого прибрежного песка камешкам и ракушкам. Джеймс сощурился, высматривая на портовой парковке свободное место, но потом забил на это дело. Пятница — рыбный день не только в местном пабе, тем более что сам по себе рабочий день был в самом разгаре.
— Езжай вон туда, — он махнул рукой дальше по забитой парковке. — Там будет спуск к частным причалам. Можно оставить машину рядом с одним из них.
Умытая проливным дождем парковка блестела глянцем, отражая свет противотуманных фар. Когда они спустились к самому берегу, а под колесами перестал шуршать асфальт и захрустел накрепко укатанный речной песок вперемешку с мелкой калькой и ракушками, притихший на заднем сидении Марти резко оживился. Ремень безопасности не давал ему толком развернуться, но для того, чтобы громко облаять летящую вдоль береговой линии чайку, много простора и не нужно было. Эванс поморщился от звона в ушах и оглянулся назад, на счастливо вывалившего язык пса. Он радостно блестел глазами и переминался с лапы на лапу в предвкушении.
— Да, давно мы с тобой по побережью не гуляли, — понимающе протянул Джеймс. Но и на этот раз погулять вряд ли получится. Идти по следу все таки не то же самое.

Едва патрульная машина остановилась, Эванс принялся отстегивать ремень безопасности. В отличие от напарницы он никуда не торопился. Если Стюарт все еще была где-то здесь, они ее найдут, Марти найдет. А если нет... Об этом Джеймс предпочитал не думать. Пока, по крайней мере. Привычка решать проблемы по мере их поступления имела свои плюсы и сейчас была как нельзя кстати.
— Ну-ну, не дергайся, — слабая попытка унять беспокойно ворочавшегося на сидении пса, который своей суетой все больше мешал, не удалась и пришлось от души рявкнуть на него. — Уймись, кому сказал!
Марти тут же сел аккуратным столбиком и послушно замер, даже уши вытянул по стойке смирно. Его нетерпение выдавало только шумное сопение и едва слышный скулеж, так и рвущийся из собачьей груди. Стоило Джеймсу отстегнуть ремень безопасности, как шило в беспокойной песьей заднице снова активизировалось и вынесло пса из машины бойкой шерстяной торпедой. Эванс даже не успел ругнуться по привычке. Его стопорнула фраза, брошенная МакАлистер будто невзначай, но зацепившая крепким рыболовным крючком. Язык сработал прежде мозгов.
— Как только выкинешь чертову палку и перестанешь ковылять как подбитая утка, так и быть, свожу вас обоих на свидание в бухту, — он фыркнул и конечно же не удержался от традиционной ложки дегтя. — Только если раньше себе еще что-нибудь не сломаешь, конечно.
Поймав все никак не унимающегося Марти за ошейник, Джеймс намотал поводок на руку и, бросив короткий взгляд на рисунок в блокноте напарницы, потопал к нужному сараю. Он значился как склад, судя по намалеванным белой краской над самым входом цифрам, но едва ли в последнее время выполнял свои прямые функции хотя бы отчасти. Хлипкая постройка с прохудившейся крышей и бессчетным количеством прорех в обшивке разве что под снос годилась. Сарай он и в Африке сарай. Правда, ящики внутри все же стояли, как и говорила Айрис. Немного и все какие-то старые, как будто забытые ком-то или тупо брошенные. Запах сырости был здесь особенно силен. Расчленить его на составляющие не составило труда. Разбухшая от влаги и уже хорошо подгнившая древесина, медный душок застарелой ржавчины и затхлая до тошноты вонь застоявшейся воды, тянувшаяся откуда-то из глубины помещения. Очаровательно. Медный запах заметно усилился, откровенно воняя соленой ржавчиной, когда Джеймс и Марти поравнялись со сложенными в кучу у стены старыми водопроводными трубами. Пес громко чихнул, недовольно фыркнул и тут же потянул вперед, не столько поглубже внутрь помещения, сколько подальше от этой кучи остро воняющего хлама.
Припомнив, где, по словам Айрис, была обнаружена Катриона, Эванс не стал дожидаться, пока МакАлистер нагонит его. Когда она наконец-то доковыляла и вошла в сарай, Марти уже вовсю сопел за ящиками, собирая слабые ниточки посторонних запахов по одной и связывая их в относительно крепкий шнурок, за который можно было бы смело потянуть.
— Кажется, что-то есть, — неуверенно шепнул Эванс поравнявшейся с ним напарнице. — Он точно что-то учуял, но Стюарт ли это?..
Сомнения не оставляли его, даже когда Марти вдруг рванул куда-то в скрипучую глубину помещения, дернув Джеймса за собой, но почти сразу же остановился и засопел по полу, словно действительно что-то нашел. Здесь было слишком темно, чтобы разглядеть так ли это. Нашарив фонарик на поясе, Эванс щелкнул кнопкой и осветил отпечатки босых ног, протянувшиеся вихляющей цепочкой прямиком к неприметной дверце в самом углу. Она была прикрыта, но не заперта. Старые петли глухо поскрипывали, когда дверь болталась туда-сюда, подчиняясь сквознякам, что гуляли тут как у себя дома.
— По крайней мере с сараем мы точно не ошиблись, — заключил Джеймс. Марти все тянул и тянул его за собой к поскрипывающей двери, но Эванс не торопился он осветил каждый уголок в радиусе как минимум метра от каждого отпечатка в поисках других следов, но так ничего и не нашел. Ничего, кроме втоптанного в грязь окурка. Только оказавшись у двери, Джеймс обнаружил еще одно вполне четкое подтверждение слов Айрис — клочок длинных темных волос застрявший в косяке. Стюарт действительно здесь была. В этом уже можно было не сомневаться. Но куда она отправилась? Марти, таки просочившийся мимо Эванса через дверь, бестолково топтался на месте.

Отредактировано James Evans (2017-12-14 20:32:13)

Небольшой козырек крыши, окаймляющий постройку по периметру, скрывал их от дождя лишь отчасти. Косые струи грозили вымочить форменные штаны по колено, еще когда они с Джо только стояли в дверном проеме, высматривая из своего убежища, куда могла податься Стюарт. Однако, стоило им выйти, как их окатило с ног до головы. Эванс дернул напарницу за локоть в сторону от склада, где под небольшим навесом, оставшимся, скорее всего, от очередной ветхой постройки, светлел еще крохотный сухой пятачок. Туда же он поволок и пса. Бедняга Марти шел, понуро повесив уши и поминутно перетряхивая свою густую шкуру в тщетной попытке избавиться от застрявших в ней капель воды. А дождь все усиливался и усиливался, набирая обороты с каждой минутой и угрожая перерасти в самый настоящий ливень. Потоки воды катились по потрескавшемуся асфальту, журчали в канаве неподалеку и с громким бурлением скатывались в трубу, утопающую глубоко в земле. Другой ее конец наверняка заканчивался где-то там, уже ближе к берегу, торча из бетонного массива пристани и извергаясь целым потоком грязной дождевой воды прямо в море.
Джеймс уже начал сомневаться, что они найдут во всем этом потопе хоть какие-то следы Катрионы. Марти мог уловить знакомый запах где-то по близости, если его провести по округе и позволить основательно порыскать среди складских помещений, сараев и прочих построек пристани. Но не в такую ненастную погоду. Дождь смывал все. Не только следы, но и запахи. Даже такие острые и приставучие, какие царили на том складе. Эванс шумно сопел, принюхиваясь к собственной вымокшей форме. Ему все казалось, что он насквозь пропах тошнотворным запахом ржавчины от тех водопроводных труб. А ведь он просто прошел мимо.
Под навесом было довольно шумно из-за грохота воды о железный шифер, но не в пример суше, чем на том же складе, и пахло не так противно. Джеймс стряхнул дождевые капли со щетины, взъерошил волосы и огляделся. Деревянные ящики громоздились у стены не очень аккуратной кучей. Выбрав более или менее крепкий на вид, он поставил его рядом с Джоанной, чтобы она присела и дала своей ноге хоть немного отдыха, а сам подпер одну из опор навеса плечом. Продолжать поиски Стюарт, пока дождь не сбавит обороты, было бессмысленно.
— Ты про старину Марти? — припомнил он помянутого МакАлистер бездомного. — Не знал, что он и здесь околачивается. Я его только в городе вижу периодически. Иногда на окраинах. Да и староват он, чтобы подрабатывать, если честно... Не про тебя мы, не про тебя.
Последнее он адресовал Марти, который при звуке своего имени тут же навострил уши и ловко поднырнул мордой под ладонь, требуя к себе внимания. Мол, раз уж позвал, гладь теперь. Потрепав мокрые уши овчарки, Эванс критически оглядел округу сквозь плотную завесу дождя, пытаясь с решить откуда лучше начать обход. Они вышли с другой стороны склада и теперь зависали можно сказать со двора, но и здесь все было в точности так же, как и со стороны причалов. Все та же обшарпанная обшивка складских стен, неровный асфальт, местами поросший пучками травы и бесконечные ящики, подпирающие стены. Казалось, они и стоят-то до сих пор только за счет этой хлипкой опоры.
— Есть еще вариант поискать Стюарт у Гордона. Ты его знаешь? Джейсон Гордон, — пытаясь перекрыть грохот дождя о крышу, прокричал Джеймс спустя какое-то время. — Они вместе учились. Вообще все они. Стюарт, Келли, Гордон... Макрей тоже. Рори сказал, что у них со Стюарт отношения были еще до того, как его закрыли за убийство. Может и после, кто знает. Стоит проверить, как думаешь?
Эванс хотел сказать еще что-то, но в этот самый момент из-под ящиков, рядом с которыми они с МакАлистер так удобно расположились, выскочил кот неопределенного окраса. Он был тощий и явно беспризорный, но все же это был кот. Марти отреагировал мгновенно, рванув за ним с крейсерской скоростью, и Джеймс моментально пожалел, что оставил его поводок просто болтаться. Хотя с другой стороны, если бы пес его поволок за собой, было бы куда хуже.
— Вот черт! — Джеймс рванул было за ним, но вовремя вспомнил, что вообще-то не один, и оглянулся на напарницу. — Я за ним, а ты... — взгляд уперся в чертову палку и снова поднялся к лицу МакАлистер. О том, что она останется здесь смиренно ждать их с Марти возвращения, он не смел и мечтать. — Только не пытайся бежать, хорошо? Поберегись хоть немного.
Не дожидаясь ответа, Эванс выскочил под дождь и припустил бодрой рысью в сторону склада, за углом которого скрылся Марти. Тяжесть проливного дождя давила на плечи, а от холода, пробирающего до самых костей, Джеймс весь сгорбился, но на его скорость это никак не повлияло. Тем более что догонять Марти и не пришлось. Пес очень громко дал о себе знать, когда взялся облаивать очередную кучу ящиков, под которой, видимо, скрылся ненавистный кот.

Если кот и правду был где-то под ящиками, то, наверняка, уже умер от разрыва сердца и отправился в свой кошачий рай со сговорчивыми кошечками всевозможных пород, всегда свежей рыбой и самыми густыми сливками в свободном доступе. Марти так громко лаял, что, казалось, даже воздух, насыщенный влагой под завязку, дрожит и вибрирует от этого. Железная обшивка ближайшего склада точно вибрировала. Было отчетливо слышно, как она отзывается тревожным гулом на каждое взлаивание перевозбужденного пса. А когда Джеймс дотронулся до нее ладонью, убедился в этом еще и на ощупь. От оглушительного собачьего лая у него уже звенело в ушах.
— Марти, уймись, это всего лишь кот! — попытался он урезонить захлебывающегося лаем питомца, одновременно вылавливая конец поводка, который метался из стороны в сторону по мокрому асфальту, как агонизирующая змея. Но пес как будто и не слышал его вовсе. Что-то там под этими чертовыми ящиками определенно было, вот только вряд ли Марти стал бы так разоряться из-за какого-то облезлого кота.
— Ну, что там? Что ты унюхал? Крыса поди опять? Что мы решили на счет крыс, а? — он выговаривал животному, словно тот был непослушным ребенком. — Это фу, гадость и вообще...
Поймав, наконец, поводок, Джеймс наклонился и заглянул под ящики, но ничего кроме неясной темноты не увидел. Тем не менее, когда ему показалось, что эта темнота вдруг зашевелилась, тут же потянулся за фонариком, но достать его так и не успел. Из-за угла показалась МакАлистер. Такая же вымокшая, как и они с Марти.
— Не знаю, что там, но точно не кот, — ответил за своего питомца Джеймс. Он все же достал фонарик, чтобы посветить, но в этом отпала всякая необходимость, когда из-под ящиков раздался знакомый голос. — О, черт... Марти, что ты тут забыл?
На этот раз он обращался совсем не к своему псу. Кое-как оттащив взбеленившееся на бездомного животное в сторону, Джеймс прихватил Марти за ошейник и довольно грубо его осадил, намеренно причиняя боль. Громкий окрик, хлесткий как удар хлыста, быстро урезонил пса, но тот продолжал дрожать всем телом от желания рвануть в строну своего тезки и опрокинуть его на землю.
— Дэнни, откуда у тебя этот зверь? С каких пор ты любишь собак? — удивился вдруг Марти, после затяжной тирады на тему грядущего шторма, который покажет всем, кто тут господь бог, а кто так, погулять вышел. Если на счет бредней о грядущем климатическом апокалипсисе Джеймс не возражал и даже готов был поддержать беседу, потому что так с Марти было куда легче контактировать, то, когда старик в очередной раз назвал его по имени его же отца, Дэниела Эванса, его заметно передернуло. Такое случалось далеко не в первые и не только с Марти, но каждый раз, это было как тяжелая затрещина и удар под дых одновременно.
— Я Джеймс. Не Дэниел, — отчеканил Эванс, удерживая так и рвущегося с поводка пса подальше от бездомного. — Дэниел давно умер, Марти. Его больше нет.
Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем в прозрачных глазах старика появилось что-то отдаленно напоминающее понимание. Он вдруг принялся топтаться на месте и озираться по сторонам, словно что-то потерял. Его поношенные ботинки звонко захлюпали натекшей в них водой, а моментально промокшая под проливным дождем одежда потемнела и набрякла влагой, превратив старика в еще большего оборванца чем он был. Хотя, казалось бы, куда уж больше. Наверное, им все таки стоило перебраться куда-нибудь под крышу и желательно туда, где потеплее и посуше, чтобы поговорить с Марти и хоть немного отогреться самим. Джеймс огляделся и, сориентировавшись на местности, кивнул в сторону узкого прохода между двумя складскими помещениями.
— Может к Дону заглянем, а, Марти? — нарочито беспечным тоном предложил он и, скосив глаза на напарницу, едва заметно подмигнул. — Супа горячего поедим, погреемся. Заодно расскажешь, как у тебя дела. Я так давно тебя не видел... Марти тоже. Вон, даже не узнал тебя. Ты же помнишь Марти?
Он как будто обращался к ним обоим и это странным  образом возымело благополучный эффект. Пес как-то незаметно успокоился и даже нерешительно вильнул хвостом, а старик и вовсе разулыбался своим беззубым ртом и потянулся к собаке рукой, чтобы погладить. Выглядел он при этом как сущий ребенок. Джеймс слабо улыбнулся и снова посмотрел на МакАлистер.
— Подгони машину к "У Дона". Встретимся там, — а сам намотал на руку поводок и, подхватив старика пол локоть, повел обоих Марти прочь из этого лабиринта в сторону причалов, на ходу заговаривая старику зубы всякой ерундой. — Слыхал про Кемпбелла? Не Дональд, а Эндрю который. Да-да, тот, что утонул. Уже больше месяца прошло. И как его только угораздило?..

Портовые забегаловки Северного Солуэя не отличались особым изыском, да и вообще ничем не отличались. Так что не было ничего удивительного в том, что их путали. Порой тупо понять, куда ты попал, получалось, только взглянув на вывеску на входе. Даже немногочисленные работники и те кочевали из одной забегаловки в другую чередуя смены, чтобы подзаработать. Но закусочная "У Дона" запоминалась своим посетителям уже тем, что хозяева этой забегаловки имели дурную привычку помирать не своей смертью. По пьяни, если конкретнее. Первый свалился с лестницы и свернул себе шею, а второй навернулся с пирса и утонул. Кто сейчас тут был за хозяина, Джеймс не знал, но надеялся, что их с обоими Марти не попытаются выставить за дверь. Видок у их мокрой компашки был, прямо скажем, не шибко презентабельный.
— Ну и погодка, да? — протянул покуривающий у самого входа бородач, когда Эванс наконец-то поднырнул под навес. С жадностью втянув в себя сигаретный дым, Джеймс что-то угукнул в ответ и толкнул дверь, увлекая за собой бездомного старика. Тот Марти, который пес, в подобном не нуждался. Он просочился в теплое помещение закусочной первым и конечно же не преминул обрызгать всех, кто был поблизости, основательно перетряхнув от дождевых капель свою богатую шкуру. Зародившееся было возмущение моментально сошло на нет, стоило только показаться Эвансу в форме констебля. Кто-то даже ойкнул, видимо, прикусив от неожиданности язык чуть сильнее, чем следовало бы. На зашедшего следом  бездомного немногочисленные посетители отреагировали и вовсе скупо, просто глянув на него, как будто приняв к сведению, и все. Таков уж был Марти. Все его знали и все воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Интересно, если он вдруг в какой-то момент просто возьмет и исчезнет, кто-нибудь из них обратит на это внимание, задумался Джеймс. Он кивнул Берни, совсем еще зеленому парню, что работал здесь уже, наверное, год или около того, и ловко придержал качнувшегося было в сторону выхода старика. Людей в забегаловке собралось всего ничего, но для Марти это было уже слишком много. Желание сбежать куда-нибудь, где народу поменьше, легко читалось на его лице.
— Горячее что-нибудь есть? — Джеймс похлопал притихшего старика по плечу, давая понять, что все хорошо и никуда сбегать не надо, и вопросительно посмотрел на Берни, который, стряхнув себя сонливость, наконец-то засуетился. При наличии посетителей работы как таковой у него в этот час было не то чтобы много. Народ по большей части пережидал непогоду, чем заправлялся. К тому же время обеденного перерыва уже давно миновало.
— Суп рыбный сойдет? — парень сверился с меню, что было написано на доске мелом, и кивнул сам себе. — Есть еще простой с клецками, но он не такой вкусный.
— Давай рыбного три порции, пару кофе и чай с медом в большой кружке... — Джеймс резко замолчал, отвлекшись на настойчиво тыкающийся ему в руку мокрый песий нос, и добавил: — И теплой воды в большой миске.
Берни перевесился через стойку, чтобы посмотреть на собаку, и едва заметно улыбнулся при виде взъерошенной немецкой овчарки размером с теленка. Собачником он не был, но зверье, судя по всему, любил. Это было заметно.
— Может и ему бульончика горячего налить?
— А давай, — Джеймс огляделся и указал в сторону стола в самой глубине помещения. — Мы там будем.
Кое-как затолкав смущенного дальше некуда старика в самый угол, Джеймс устроился напротив него и с наслаждением вытянул ноги, перегородив таким нехитрым образом ему дорогу к выходу. Устроившийся у его ног пес довершил дело. Как бы Марти не замерз, как бы не вымок, скопление людей, похоже, его пугало куда больше. Он опасливо поглядывал на посетителей из-под надвинутой на самые глаза шапки и отвлекся от этого занятия только после того, как перед ним поставили глубокую чашку с горячим супом, от которого шел такой аппетитный дух, что рот сам собой наполнялся слюной. Единственная пузатая кружка с чаем тоже досталась ему. Поить старика кофе Джеймс не рискнул. Мало ли, вдруг сердце прихватит.
— А это тебе, монстрище, — миску для Марти о четырех ногах Берни принес отдельно и водрузил перед заинтересованно сопящим псом так церемонно, как если бы тот был королевских кровей. — Приятного аппетита.
— Спасибо, — отозвался Джеймс за всех, грея руки о чашку с кофе. Вторая такая же стояла в стороне, дожидаясь МакАлистер. Эванс уже начал обеспокоенно поглядывать на часы, когда заметил в окно паркующуюся совсем рядом патрульную машину. Появление самой напарницы было сложно не заметить. Она могла притворяться сколько угодно, старательно вышагивая, но Джеймса было сложно обмануть. Тем не менее, заводить старую песню про хромоногих калек, которым не помешало бы хотя бы иногда шило из задницы вынимать, он не стал и только хмуро глянул на МакАлистер, когда она, едва не свалившись, вцепилась в него и потребовала сменить дислокацию.
— Дамам нужно уступать, — проворчал он, пересаживаясь к окну. — Дамам-инвалидам тем более.
Придвинув к МакАлистер ее порцию супа и чашку с кофе, Эванс подсунул свою порцию Марти, который уже успел расправиться со своей и был явно не прочь приговорить еще одну. Он орудовал ложкой с таким энтузиазмом, что Джеймс только руками развел, когда напарница спросила, о чем они тут говорили. Пока что им было не до разговоров. Суп-то стынет.