На самом деле процесс похорон очень неторопливый. Особенно здесь, в Солуэе. Ведь внезапных смертей бывает не слишком много, многие жители, достигая определенного возраста, начинают заранее беспокоиться о местах на кладбище, об одежде, в которой они будут погребены, и оставляют пожелания о том, какую хотели бы провести церемонию. У Стюарта, как и у его отца, как и у его деда, было множество уже готовых договоров на аренду земли и прописанными условиями погребения. Многие жители постепенно вносили определенную сумму денег, так что, когда наступала смерть, или оплата полностью была внесена, исключая какие-то дополнительные и уже менее существенные траты, или родственникам оставалось не так уж и много, чтобы окончательно покрыть расходы.
Но не в этот раз. Смерть О’Гормана никто не ожидал, и когда в двери похоронного бюро вошла Надин О’Горман, открыв было рот начать разговор, Стюарт тут же позвал свою мать, логично рассудив, что женщина к ней и пришла. Но нет, как оказалась, миссис О’Горман явилась к нему самому, да еще и с печальной новостью.
Так что подготовка к похоронам выдалась торопливой, и Стюарт даже похвалил себя за то, что успел нанять к этому времени помощника, а ведь не собирался совершенно. Словно какое-то проведение ему помогло, зная об этом событии.
Заранее Стю съездил в морг, чтобы снять мерки для гроба с тела. Позвал Джеффри с собой, конечно же, пусть посмотрит, такое зрелище случается редко. Парень отказываться не стал, но пожалел ли о своем решении после – Фелпсу известно не было.
Зрелище-то не из приятных. Стюарту прямо там, в больничном морге, приятели обо всем и рассказали. Как труп нашли, как привезли, и с большой гордостью его продемонстрировали.
Бедняга Гэри столько пролежал без должного ухода, что гниение в его теле шло полным ходом, и холодильник морга уже вряд ли мог это остановить. Запах стоял… Ну такой запах, который в местном морге не часто витает.
Грязно-зеленые линии вен, похожего цвета кожа, под которой, как знал Стюарт, уже должны собираться газы. Видны были и следы от личинок мух, которые питались трупной тканью, но личинки вычистили. Плюс, следы от проведенного вскрытия, после которого Стюарт и брался за работу.
Короче, посмотрев на труп, Фелпс теперь мог точно обозначить, что ему предстоит и как. Когда тело О’Гормана доставили ему, Стюарт и Джеффри его забальзамировали, предотвращая временно дальнейшее разложение, чтобы тот мог «пережить» собственные похороны. Помыли, как могли, приодели – так положено по правилам, вне зависимости от того, что приходилось хоронить в закрытом гробу. Миссис О’Горман принесла костюм своего погибшего сына специально для похорон.
А теперь, когда церемония шла полным ходом, Стюарт, довольный от проделанной работы, стоял чуть в стороне и наблюдал за происходящим.
[icon]http://s8.uploads.ru/5g9hI.jpg[/icon]

[indent] Уже давно рассвело.
[indent] Массивные кладбищенские ворота поневоле воскрешали в памяти мрачно-торжественные библейские гравюры Гюстава Доре, а именно – те из них, которые великий художник посвятил Аду и Чистилищу. Чёрная кованая громада словно так и просила над собою надписи «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
[indent] В паре метров от входа, выехав на обочину, замер серебристый мотоцикл, в профиле которого угадывался второй по популярности в Великобритании класс после классика – круизёр. Его торчащие в стороны цилиндры и эмблемы в виде стилизованных пропеллеров на бензобаке выдавали в нём давно снятое с производства детище концерна «BMW». Его хромированные дуги безопасности ярко блестели. Восседавшая на мотоцикле высокая рыжая девушка, облачённая в видавший виды долгополый чёрный кожаный плащ с небольшой пелериной, из-под которого выглядывали заправленные в стоптанные чёрные кожаные тупоносые сапоги потёртые чёрные кожаные штаны, заглушила двигатель и привычным движением выдвинула подножку, а потом неторопливо стянула чёрные кожаные мотоциклетные перчатки и сняла закрытый шлем. Убрав их в багажный кофр, она поправила корды перехватывавшего воротник поношенной рубашки цвета хаки галстука-боло с изображением воющего волка и спешилась.
[indent] Она бросила быстрый взгляд за кладбищенскую ограду и, увидев небольшую толпу, мрачно вздохнула, но почти тут же совладала со своими эмоциями и, приняв привычно отрешённый вид, направилась к кладбищенским воротам, сейчас как никогда похожим на врата в иной мир. Тяжёлая походка с пятки на носок делала её шаги почти бесшумными.
[indent] Аккуратные ряды могильных плит тянулись вдаль, а стоило добавить малую толику фантазии, и начинало казаться, что они так складываются в траурную дорожку до самой бесконечности. Большинство людей подобное зрелище повергло бы в уныние, но девушку в чёрном оно успокаивало. Хотя она и признавала культурную ценность старых кладбищ, выделение земли бесполезным мертвецам казалось ей совершенно нерациональным, тем более, что её не всегда хватало под нужды живых. И всё же, в то же время, на кладбищах она неизменно находила душевный покой. Вот и сейчас те желчь и злоба, что переполняли её, стоило ей подумать о том, кого сейчас собирались предать земле, парадоксальным образом унялись, стоило ей шагнуть за кладбищенскую ограду. Рыжая замерла в стороне от основной похоронной процессии, замерев в тени старого дуба и глубоко задумалась, поглядывая на кафедру, с которой вещал священник. Его проповедь, как и всегда в подобных ситуациях, призванная не столько помочь уже растворившейся в электромагнитном поле Земли так называемой душе мертвеца найти путь в рай или ад, сколько морально поддержать тех, кому выпало сомнительное или несомненное счастье последнего пережить. На бледном лице рыжей девушки заиграла презрительная улыбка.
[indent] И почему все так боятся назвать вещи своими именами? Каким мерзавцем ни был бы мертвец, заупокойная речь над ним не будет сильно отличаться от такой же над праведником. К чему всё это лицемерие? Суеверный страх? Уважение? К кому? Кучке гниющих белков? Тьфу!
[indent] Рыжая едва не вышла из тени древнего дерева, намереваясь подняться на кафедру, но вовремя опомнилась и лишь скрестила руки на груди. Сперва стоило дать выступить тем, кто стоял ближе к могиле. Обличающая речь всегда должна становиться заключительной.

Работа Стюарта вовсе не заканчивалась на том, чтобы организовать все это действо, за которым он наблюдал сейчас.  Похороны должны не только начаться без каких-либо накладок, но и закончиться. И когда уже все разбегутся получать угощения, которые традиционно следуют после столь печальной церемонии, могилу нужно закопать, обозначить, а через некоторое время, когда земля осядет, водрузить на нее памятник.
Вот тогда-то основная работа Стю и закончится. А сейчас он представлял скорее стража, нежели приглашенного.
Это все остальные присутствующие пришли, чтобы проститься с мистером О’Горманом, которого Стюарт знал довольно посредственно. А он тут работал. Странноватое рабочее место, а куда деваться.
Пока в происходящее Стюарт совершенно не вмешивался. В его обязанности вовсе не входило успокаивать бедных родственников и утирать слезы особенно расчувствовавшимся. Этим всегда занимались присутствующие. К тому же, довольная рожа Фелпса – не лучшее, что вы могли бы увидеть перед собой, потеряв любимого сына и заливаясь слезами. А актер из Стюарта был никудышный, чтобы состряпать жалостливую мину достаточно хорошо, чтобы в нее поверили.
Вот и стоял позади. Но если кто-то вдруг вздумает нарушить уединение страдающих душ, сломать там что-нибудь, совершить дебош и вообще всячески расстроить вяло текущую церемонию, то тут Фелпс обязан был вмешаться и прекратить подобное.
Впрочем, Стюарт не ожидал ничего эдакого, что могло бы пойти не так. Хотя на похоронах, что уж говорить, всякое случается.
[icon]http://s8.uploads.ru/5g9hI.jpg[/icon]

[indent] Девушка в чёрном мрачно ухмыльнулась и покачала головой. До её чутких ушей долетали и громкие речи поднимавшихся на кафедру скорбящих, и шёпот собравшихся выпить на поминках и просто посмотреть на всё своими глазами, чтобы хоть как-то развлечься в постепенно возвращавшемся к привычному полусонному течению жизни маленьком городке. С трибуны вещали, каким замечательным человеком был покойный, в задних рядах шептались, скольким девушкам закружил он голову и как тиранил свою пропавшую без вести жену, в разных репликах превращавшуюся то в несчастную идиотку, то в психопатку с кухонным ножом, то в единственного поступившего правильно человека. Рыжая вздохнула. Она вдруг почувствовала, что сочувствует злосчастной Элизабет О'Горман, сумевшей совершить то, что стоило сделать ей. Ведь это именно ей, а не забитой домохозяйке уже давно было нечего терять. В том числе и стараниями покойного капитана.
[indent] Контраст между теми, кто решил выступить, и теми, кто предпочитал шептаться в задних рядах, был одновременно и смешон и отвратителен. Девушка в чёрном уже подумывала, а не уйти ли ей, не плюнув в могилу человека, который думал, что дарит ей самый счастливый вечер в её жизни, но превратил его в худший кошмар для любой женщины, и осторожно выглянула было из тени старого дуба, прикидывая, какой дорогой лучше удалиться с кладбища, но в этот самый момент её глаза встретились с взглядом одной из сидевших на галёрке дам. В тёмных глазах той тут же вспыхнуло торжество, с которым стервятник взирает с высоты на гнилую тушу. Рыжая смерила её ледяным взглядом, но было уже поздно. И без того сидевшая, словно на иголках, дама, отчаянно притворявшаяся добропорядочной леди, тут же зашептала что-то своей соседке, а потом и другой, а они, быстро обернувшись, начали осторожно кивать в сторону дуба уже своим соседям. Мотоциклистка мрачно вздохнула. До её чутких ушей уже долетели новые шёпотки, в которых нетрудно было разобрать, что многие из собравшихся предлагают снять с гроба крышку и посмотреть, не выступила ли их ран несчастного капитана кровь, восставая против его убийцы. На бледном лице заиграла недобрая улыбка. И девушка в чёрном уверенно вышла из тени старого дуба.
[indent] Она почти бесшумно зашагала между скамеек, направляясь к кафедре, словно восставший из могилы мстительный призрак. Собравшиеся внезапно замолчали, тревожно поглядывая на нежеланную гостью, словно она могла забрать их с собою в могилу вместе с телом и душой мёртвого капитана. Даже священник неуверенно отступил, когда обутая в стоптанный тупоносый сапог нога ступила на кафедру. Рыжая медленно повернулась к собравшимся. Её холодные зелёные глаза пробежались по рядам, заглядывая всем не то в лица, не то в самую душу. Во многом такому впечатлению от её появления поспособствовали зловещие слухи, окружавшие её едва ли не со дня её появления на Штормовом острове. Первыми опомнились задние ряды, всё также шёпотом начавшие спорить, но собирается ли она признаться ещё в одном убийстве. Девушка в чёрном выдержала эффектную паузу, а потом заговорила:
[indent]  – Мы все пришли сюда сегодня капитана Лоркана О'Гормана в последний путь отправить. Мне интересно: почему не захотел никто, каким он на самом деле был, вспомнить? – в её  холодном голосе чувствовался сильный немецкий акцент. – Все говорили о его твёрдой руке, компанейском характере, чувстве юмора, но никто о его животных манерах и беспутстве не упомянул. Я не верю, что никто из вас, как он свою жену, ей направо и налево изменяя, тиранил, не знал! – спокойствие девушки медленно отступало, уступая место какой-то болезненной горячности, однако её голос, хоть постепенно и становился всё эмоциональнее, сохранял внятность. – Вы лжёте самим себе! Да, капитан О'Горман впечатление на женщину произвести умел, но он слова «нет» не понимал. Он не умел вовремя остановиться. Типичный мужлан, неспособный своим низменным инстинктам противиться! К чему столько лжи? Зачем говорить, каким он замечательными семьянином был, если он им не был? Чтобы не выносить сор из избы? Этот человек привык всё, что достойным трофеем считал, брать! Согласие «трофея» волновало его далеко не всегда! Улыбчивый и галантный на людях, за закрытыми дверями он в злобное, похотливое чудовище превращался, мастерски своих жертв в том, что они сами во всём виноваты, убеждая. Я знаю, о чём говорю! – девушка в чёрном чуть наклонилась вперёд. Внезапно поднявшийся ветер развевал её рыжие волосы, что вкупе с загоревшимся какой-то почти безумной яростью зелёными глазами делало её похожей на ведьму или фею. – Я совершила ошибку, на его чары поддавшись, а он, только когда за нами дверь его каюты закрылась, своё истинное лицо показал! Скажете вы – «сучка не захочет, кобель не вскочит»? Я не отрицаю своей ошибки, но Лоркана О'Гормана это не оправдывает! И я не одна такая! Но остальные будут молчать. Они боятся слишком таких, как вы! Тех, кто любого подонка, лишь бы сор из избы не выносить, оправдает! Скажите правду: вы все на эти похороны не покойного запомнить, но на халяву напиться и наесться пришли! А ещё – чтобы до конца месяца вам о чём посудачить было! Вам наплевать, каким человеком Лоркан О'Горман на самом деле был! Вы будете о нём только хорошее только потому говорить, что так принято! А я скажу правду! И о нём, и о вас! Потому что для вас я монстр уже потому, что не одна из вас! Да, я убила тех двоих в лесу! Но не я убила Лоркана О'Гормана! К сожалению! Мне нужно было его ещё тем утром на его проклятом судне прикончить! Но я была слишком тем, что ночью он со мною сделал, подавлена! Я оказалась слишком слаба! И я рада, что кто-то сильнее меня оказался! Подонок получил по заслугам! Это было не убийство! Это было возмездие! – немка скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на собравшихся, ожидая, когда в неё полетят камни.

Несмотря на все свое благодушие, Стюарт никогда даже мысленно не возмущался по поводу того, что говорят на похоронах, пусть это и была откровенная ложь. Ему было все равно, как и клиенту, который лежал в гробу. Все происходящее создавалось вовсе не для тех, кто покинул этот мир, а для тех, кто в нем оставался. Иногда по заблуждению, утверждавшему обратное, люди еще при жизни давали четкие распоряжения по поводу того, какой должна быть церемония, как проходить, какая музыка играть и какой гроб будет стоять у всех на виду вместе с покойником.
Конечно же, Стюарт всегда исполнял все пожелания, и они стояли в его глазах, и в глазах закона выше, чем последующие пожелания родственников. Особенно, если все уже было оплачено.
Если окружающим хотелось услышать, что мертвец был при жизни хорошим человеком, а не тем, кем был на самом деле – так тому и быть. Что же касалось мистера О’Гормана, то Стюарт имел лишь шапочное знакомство, и ничего существенного сказать не мог. Так что до поры до времени все происходящее ничем не отличалось от множество других похорон.
Разве что ставки на то, кинется ли мать на гроб с причитаниями или усидит на своем месте, приходилось делать с самим с собой, потому что шурин, который тоже работал в бюро, на похоронах сегодня не присутствовал.
Кстати, Стюарт сам у себя выиграл.
Как бы сильно не хотели хоронить покойного в открытом гробу, ни Стюарт, ни миссис Фелпс сделать с трупом уже ничего не могли. Крышку пришлось закрыть не из-за прихоти, а чтобы окружающих не тошнило, когда они находятся рядом.
Фелпс приметил рыжую девушку только потому, что ее приметили собравшиеся. Он и подумать не мог, что она что-то замыслит. Видимо, душевная доброта была такой, что Стюарт не мог подумать ничего дурного и об окружающих. Или просто ему не пришло в голову, что на простых похоронах в их маленьком городке вдруг произойдет что-то из ряда вон. Обычно Фелпсу приходилось успокаивать слишком эмоциональных мамаш, не давая тем опрокинуть гроб своими телесами или заранее заливших горе алкоголем друзей, которые теряли контроль.
Но уже через несколько секунд после того, как рыжая заговорила, Стюарт сощурился, осматривая реакцию людей на ее слова и приготовился, подойдя поближе. Когда голос девушке стал эмоциональнее, Стюарт уже стоял рядом, еще несколько секунд и несколько вскриков с ее стороны, и Фелпс взял девушку за локоть, пытаясь увести с трибуны. Правда, не применяя большую силу, потому что реакция присутствующих казалась пока вполне спокойной. Они скорее издевались над немкой, а не вскакивали, пытаясь перекричать ее.
Для Стюарта важен был порядок, а вовсе не слова, которые произносили в речах.
Девушка уходить не хотела, но, когда она, вроде бы, закончила, Стюарт все же сильнее потянул ее за собой. Нечего.
[icon]http://s8.uploads.ru/5g9hI.jpg[/icon]

[indent] В том, что долго ей оставаться на сцене не позволят, девушка в чёрном не сомневалась, а потому, стоило руке похоронных дел мастера мягко, но крепко обхватить её локоть, её руки крепко стиснули края кафедры, а ноги чуть раздвинулись, оказавшись шире её далеко не узких плеч, словно она стояла за штурвалом попавшего в шторм судна. Никто не смел отбирать у неё триумф! Только она имела право решать, сколько ей оставаться не то на пьедестале, не то у позорного столба! Однако шторм начинаться отнюдь не спешил. Рыжая предвидела, что симпатии собравшихся окажутся отнюдь не на её стороне, но никак не ожидала, что её обвинительная речь не настроит всех против неё, что уже было бы неплохо, а лишь рассмешит. На бледном лице возникло смятение, почти тут же сменившееся плохо скрываемым разочарованием. Скандала не получилось. Немка уже почти была готова позволить распорядителю похорон увести её со сцены, а, скорее всего и с кладбища, но в этот самый момент гром всё-таки ударил.
[indent] Девушка в чёрном ожидала, что мать покойного или набросится на неё, или завопит на всё кладбище, или сразу рухнет, сражённая апоплексией, но вместо неё с места поднялась миловидная молодая женщина в синем, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять, что сейчас она определённо не в том настроении, чтобы стоило вставать у неё на пути. Бледное лицо рыжей вновь засветилось каким-то почти безумным торжеством. Она ещё крепче вцепилась в кафедру, готовясь к драке. Даже похоронных дел мастер, по-видимому так и не узнавший ту, что некогда заночевала в одном из его гробов, дёрнулся было, чтобы встать между ними. Однако в этот момент произошло нечто, чего уж точно не мог ожидать никто. На бледном лице рыжей расцвела злорадная улыбка, когда женщина в синем сделала то, с чего ей самой следовало начать своё выступление. Немка проводила женщину в синем многозначительным взглядом и посмотрела в глаза женщине, решившей поставить её на место.
[indent]  – Хоть у кого-то нашлась смелость своё отношение к мертвецу выразить, всей вашей толпы стервятников не испугавшись, – ухмыльнулась она. – Смелее, господа, смелее! Уж если не трогают вас слова той, кто для вас с этого дня всего лишь дешёвая немецкая шлюха, так к поступкам той, кто уж точно такая же добропорядочная англичанка, как и вы, приглядитесь! – в её голосе вновь появились истерические нотки. – Фрау Келли, я вижу, вы о наследии капитана О'Гормана не слишком беспокоитесь, – зелёные глаза девушки в чёрном впились в лицо уважаемой горожанки. – Не сомневаюсь, я себе очень сильно польщу, если, что под сердцем единственного наследника Лоркана О'Гормана ношу, скажу. Уверена, у него в каждом порту на пути его «Ройбера», – перенервничав, немка не заметила, что машинально перевела название судна покойного на родной язык, – такой бастард имеется. Есть ли у него законные дети, в браке рождённые? Нет! Не так ли, фрау О'Горман? – рыжая перевела взгляд на мать покойного, смертельная бледность которой стремительно сменялась нездоровым румянцем, предвещавшим скорый удар. – Откажетесь вы от родного внука? От одного или ото всех? Если так, то вы ничем не лучше своего беспутного сына! Но не бойтесь. Ундина Крёнен не потребует ни от кого себя содержать! – она резко дёрнулась, вырывая руку из уже нешуточной хватки похоронных дел мастера, всё ещё пытавшегося убрать её со сцены, хотя буря уже началась. – О! Яблоня падает недалеко от яблока! – торжествующе провозгласила возмутительница спокойствия, с глумливым торжеством глядя, как не выдержавшая такого неуважения к своему горю женщина рухнула, как подкошенная, и, не дожидаясь, пока распорядитель похорон вновь попытается увести её со сцены, сама сошла с трибуны. Её стоптанные тупоносые сапоги почти бесшумно прошагали к краю могилы. – Покойтесь в земле, капитан О'Горман, – насмешливо произнесла Крёнен, прежде чем плюнуть на гроб. – Вы не достойны во смерти с морем воссоединиться!

Похороны быстро превращались в фарс. Хотя, если уж начистоту, в Солуэе это частое явление. Кто-то обязательно что-то да выкинет, и Стю уже давно свыкся с этой мыслью. Нет, не свыкся, любую выходку он скорее принимал, словно именно так все и должно быть.
Но вот кто его по-настоящему удивил, так это сестра покойного. Фелпс никак не ожидал того, что она подойдет, но вовсе не к явно нежданной гостье, а к гробу, оставив на его лакированной поверхности смачный плевок.
И этот плевок словно попал в душу Стюарта Фелпса.
Стюарт болезненно поморщился, будто ощутил физическую боль, и это отлично отразилось на его лице, как и все остальные эмоции, которые Стюарт не умел скрывать. В его взгляде явно читалось удивление, перемешенное с раздражением и большой печалью – гроб было жалко.
- Ну все, пошли, - раздражение Стюарта вылилось на рыжеволосую девчонку, которую Фелпс пытался увести со сцены, после того, как Кэролайн повернулась к ним спиной и направилась к выходу.
Но рыжеволосая отказалась уходить, ухватившись за кафедру и приняв соответствующую стойку. По крайней мере он точно вознамерился больше никому не позволить портить гроб, и все еще корил себя за то, что не углядел в сестре покойного настоящую опасность, не ожидал такого подвоха, несмотря на свой имеющийся опыт вычислять из всей этой толпы гостей настоящих зачинщиков, негодяев и слишком эмоциональный личностей, которые бросались на умерших. А это, как известно, вело к отпечаткам на блестящих дорогих поверхностях, переворачиванию гробов и выпадению покойников из них.
Но на этих похоронах все вышло иначе. Никто не бросался на гроб в рыданиях, наоборот, люди вознамерились выразить свое недовольство. А при жизни что, нельзя было?!
- Хватит уже, - строго произнес Стюарт, обращаясь к девушке, от которой до сих пор не отцепился, - Раньше надо было думать об этом. Теперь он умер, и поздно уже предъявлять свое недовольство. Винить остается только себя.
Этого Стю никогда не понимал – все эти посмертные причитания. Человек умер, он никогда не узнает о том, что вы сожалеете, ненавидите, любите, что вы думаете. Ему уже глубоко наплевать на все. Но почему-то живые продолжают воображать, что еще не все кончено, что можно еще высказаться, что их услышат.
Не услышат. Поздно. Всё кончено на самом деле. Ровно в ту минуту, когда сердце остановилось, а мозг умер. Еще задолго до того, как тело легло в гроб, а гроб окажется под землей. Всё кончено.
[icon]http://s8.uploads.ru/5g9hI.jpg[/icon]

[indent] Гроб и в самом деле было глупо обвинять в том, что под его отполированной до блеска лакированной крышкой скрывалось тело человека, за одну ночь едва ли не впервые в жизни давшего рыжей в полной мере почувствовать себя женщиной и одновременно втоптать её в этом звании в грязь, однозначно дав ей понять, что время воспетого в наивных бульварных рыцарских романах культа прекрасной дамы уже давно кануло в Лету. Вот только чтобы плюнуть мертвецу в лицо, поруганной девушке пришлось бы спрыгнуть в могилу, чтобы откинуть злополучную крышку, а это даже щепетильной немке казалось совершенно избыточным. Во рту у неё пересохло, а потому рыжая далеко не сразу сумела всё же воздать покойному последнюю «почесть». Густая, вязкая, тягучая слюна как-то неуклюже вылетела из аккуратного рта и бесшумно растеклась по блестящей глади. На нетронутом косметикой бледном лице расплылась противная улыбка. Ундина хотела было последовать примеру своей предшественницы и удалиться с гордо поднятой головой, но в этот момент её вновь настиг распорядитель похорон, явно не желавший и дальше терпеть такое неуважение к своему труду. Хоть он и был заметно выше неё, девушка посмотрела на него сверху вниз и осклабилась.
[indent]  – Не имут мёртвые сраму? – холодно спросила она. – Не чувствуют – может быть, но уж точно имут. Память живёт лишь в народной молве, и теперь она его похождений уже точно не забудет! – зелёные глаза светились каким-то почти безумным торжеством. – Руки прочь! – понизив голос, злобно произнесла Крёнен, и её ладонь сомкнулась на горле мужчины, сжимая его неожиданно крепко. Одновременно она резко отстранилась от распорядителя похорон, не желая позволить ему испортить свой триумф. Это стало ошибкой.
[indent] Она стояла слишком близко к краю могилы, а потому, дёрнувшись в сторону, потеряла равновесие. Если бы ей не удалось вырваться из рук мужчины, возможно, он бы и сумел её удержать, а так она лишь неуклюже взмахнула руками напоследок, а потом грузно рухнула вниз. Послышались глухой стук, негромкий треск, и из могилы вырвалось тошнотворное зловоние гниющей плоти – никакая бальзамировка, никакие отдушки не могли надёжно замаскировать запах тела гнившего неделю с лишним, но пока крышка гроба была цела, трупные миазмы всё же не расползались вокруг могилы.
[indent] Ундина неуклюже повернулась на бок, окончательно сминая не выдержавшую её не столь и большого веса крышку гроба. Её чёрный плащ и рыжие волосы перепачкались в тусклой зеленоватой слизи. На несколько мгновений немку замутило, но она сумела взять себя в руки. Вонь гниющего мяса и осклизлое ощущение, остающееся после прикосновения к несвежему телу были ей знакомы с самого детства. Когда отцу Крёнен надоели жалобы дочери на страх темноты, он договорился со знакомым судмедэкспертом и запер девочку на всю ночь в секционном зале  с двумя мертвецами на секционных столах и свечой под потолком. Поставленная им цель была достигнута – проведя почти двенадцать часов, показавшиеся ей вечностью, в темноте, где кроме неё были лишь холод и мертвецы, Ундина и в самом деле навсегда утратила страх перед всеми этими вещами. А заодно и всякое уважение к покойникам, не пожелавшим ни утешить забившуюся поначалу в истерике девочку, ни прервать её мучения, когда она начала замерзать. Тогда же она перестала верить и в бога, который остался нем к её молитвам. И потому сейчас, вновь разделив ложе с первым в своей нелепой жизни любовником, девушка не испытывала ни ужаса, ни омерзения, какие обычно обрушиваются на людей, оказавшихся в обнимку с даже ещё не остывшим мертвецом. Да мы как Квазимодо и Эсмеральда! – промелькнула мысль в рыжей голове. От внезапного осознания, она зашлась каким-то совершенно безумным смехом, а потом развернулась и крепко обняла мерзко забулькавшего под её тяжестью капитана. Невыносимая вонь ударила ей в нос, а потом свет померк перед зелёными глазами. Достигшая эмоционального пика рыжая девушка лишилась чувств.

Отредактировано Undine Kroenen (2019-07-05 14:44:14)

Стю снова всплеснул руками, совершенно при этом расстроившись. Все же люди – не его сфера знаний. Какие-то они непонятные. Фелпс не знал, зачем дожидаться смерти, чтобы суметь высказать все, что лежит на душе, и не сделать этого при жизни. Мертвый все равно уже не услышит. И как можно испытать удовлетворение от того, что твои слова не дошли в итоге до адресата? Что за глупые чаяния?
К тому же, никакого уважения к чужому труду. Гроб все еще жалко.
На лице Стюарта отразилась такая печаль, какой никогда раньше и ни на каких похоронах у него не было.
- А смысл? – все еще пребывая в непонятках от человеческих душевных переживаний, спросил Стюарт. Если он вообще правильно понял, что говорила девушка с ее ужасным акцентом. Ну, мертвому все равно уже пофиг, что о нем будут думать и говорить. Возможно, миссис О’Горман и не самый хороший человек на острове, но точно не самый плохой, и сама она ничего плохо не сделала. Зато теперь станет единственным человеком, который все это будет переживать.
Падения немки Стю никак не ожидал, и не успел схватить ее вовремя. Впрочем, если уж начистоту, и не слишком-то пытался. После ее падения, Стюарт лишь подошел к краю могилы, заглядывая внутрь и наблюдая дальнейшую картину. Он хотел было сказать, чтобы девица выбиралась сама, но не успел и этого. Девка, кажется, отключалась совершенно.
- Копать-хоронить, - выругался в негодовании Стюарт, привыкший заменять лихой шотландский мат словами более пригодными, когда рядом находится малолетняя дочь. Это, знаете ли, и так нелегко, поэтому заменялись слова на такие же привычные, но безобидный.
Он подал знак священнику, чтобы тот заканчивал этот балаган – девку надо вынимать, а гроб ремонтировать. Что будет с трупом, еще непонятно. Можно, конечно, из дома привезти быстренько на замену новую крышку. Старая удивительным образом сломалась, хотя дерево было крепким, не кололось даже при падении с высоты. Но точно такого же оттенка у Стюарта в запасниках не было. Наверное, здесь бы следовало спросить мнения миссис О’Горман, но и она теперь было не в состоянии.
Когда последнюю все же увезли в больницу, Стюарт понял, что похороны вряд ли захотят произвести еще раз – скорее побыстрее забыть обо всем случившимся. Мужики, то есть рабочие, которые должны были закапывать могилу, со смехом вытащили рыжеволосую немку и скинули ее на землю, словно мешок залежалого зерна.
- Так что делаем, шеф? – поинтересовался один, - Тут воняет как в аду, простигосподи. Так закапывать?
- ТАК? – Стюарт чуть не поперхнулся от предложения, - Ждем. Заменим крышку гроба и похороним уже бедолагу.
Стюарт накинул на гроб покрывало, которое завалялось в его катафалке. Хорошее, плотное, красное – она почти полностью накрыла гроб, и труп вместе с ним. Запаха мертвеца, пусть и залежалого, он не боялся. В таком видел падре все-таки зачитал молитвы.
[icon]http://s8.uploads.ru/5g9hI.jpg[/icon]