Гул мотоцикла стих вдалеке, а Рене продолжала стоять у кованных ворот, прижимая к себе щенка и покусывая вспухшие губы, на которых все еще сохранился сладковатый привкус поцелуя Катрионы. Последнего или нет, она не знала и не хотела сейчас об этом думать. Момент, который она так долго оттягивала, наконец-то наступил и она должна была сосредоточиться на нем и ни на чем больше.
Рене обернулась и посмотрела через решетку кованного забора на величественный каменный особняк, в котором проживало несколько поколений семьи Макреев. И что теперь? Ждать прибавления? Мысли, которые она так долго отодвигала на дальний план, изо всех сил игнорируя ворочавшееся глубоко внутри колючее чувство. Неприятное, но такое знакомое. Только Джетро вызывал в ней это ощущение, словно тебя вывернули на изнанку и показали все то, что скрывалось внутри. Рене злилась. Стоило признаться в этом хотя бы теперь, когда она шла по мощенной подъездной дорожке к дому и с каждым шагом возвращалась к тому нервному состоянию, что накрыло ее по самые уши после телефонного разговора с матерью. Злость, обида, раздражение... «Как он мог?!» и прочие не высказанные вопли. Что чувствовала мама, когда рассказывала о залетевшей от Джетро школьнице, Рене могла только догадываться. Впрочем, гадать ей оставалось недолго.
Подъездная дорожка кончилась. Над девушкой с щенком на руках навис величественный особняк, в котором она провела часть своей жизни. За меньше чем год ее отсутствия как будто ничего не изменилось. Разве что кустов гортензии под окнами большой гостиной прибавилось и плющ, обвивающий флигель и часть оранжереи, стал гуще. Свет внутри теперь, наверное, совсем другой. Хотя какая разница? Не рисовать же она сюда приехала.
- Мам?! - позвала Рене, войдя в просторный темный холл. - Мам, я приехала!
Отпустив щенка, который тут же покосолапил осваивать новые территории, Рене прикрыла дверь и сбросила сумку на пол. Мобильник в кармане шорт вкрадчиво пикнул, возвещая о том, что словил кусочек сети. Несколько пропущенных звонков и сообщений от Артура высыпались на дисплей. Она обещала ему позвонить, когда доберется домой, но так и не позвонила. Не торопилась звонить и теперь. Сначала нужно было поговорить с мамой и Джетро. Особенно с Джетро.
- Мам?! - снова позвала Рене, остановившись у подножья лестницы. В послеобеденное время в воскресный день Аделаида Макрей могла заниматься чем угодно. Копаться в саду, вязать энную по счету салфетку, плакать над какой-нибудь сентиментальной книжкой, сидя в кресле у камина. Вариантов была масса и все имели право на жизнь. Однако, если Джетро был дома...

Прислушиваясь к умиротворяющей тишине особняка, Рене пыталась решить, откуда стоит начать поиски. Тонкая нить приятного запаха от растопленного камина, протянувшаяся из гостиной, подкинула идею, а послышавшийся из-за двойных дверей голос только убедил в правильности выбора. Но не успела Рене подойти ближе, как створки распахнулись, и ее окутал почти позабытый за многие месяцы запах тепла, уюта и заботы. Запах мамы, одним словом. Она буквально обрушилась на нее, как самое настоящее стихийное бедствие. Рене смеялась, обнимала лепечущую женщину и все никак не могла надышаться ее запахом, словно хотела восполнить годовую недостачу и запастись еще на год впрок. Все равно ведь будет мало. Проходили уже.
- Я так скучала, - призналась она, когда беспорядочная возня сменилась крепкими объятиями, как будто остановившими время, и уткнулась носом в мамины волосы. Только теперь, вздохнув с облегчением от осознания, что она наконец-то дома, Рене почуяла запах табака. Запах привычный, но только не тогда, когда дело касалось мамы. Хотя в сложившихся обстоятельствах даже странно, что от нее не несет виски напополам с сердечными каплями. Значит, все не так уж и плохо. Вывод, почти обнадеживающий, тем не менее не отменял вероятности того, что все по-настоящему плохо. Возможно, не по меркам Иды Макрей. Все таки она знала Джетро не так, как его знала Рене, и эффект от его поступков на них действовал по-разному. А тут еще и такие последствия.
Под ногами кто-то звонко тявкнул, и Рене, отстранившись от матери, опустила глаза на щенка, устроившегося у их ног и смотрящего на них снизу вверх с явным осуждением. Про него-то совсем забыли.
- Это... это со мной.
Рене не сразу сообразила, как объяснить щенка в доме, где вот уже много лет не водилось домашних животных, но потом вспомнила, ради кого затевалась вся эта эпопея с рейдом по всем лондонским приютам и питомникам, и решила отталкиваться от этого. Подхватив живой и куда более серьезный эквивалент плюшевого медвежонка на руки, Рене показала его матери во все красе, демонстрируя со всех сторон.
- Это подарок для Джетро. Подумала, он будет рад наконец-то завести собаку. Тебе не кажется? - она еще немного потискала щенка, чтобы потянуть время, но потом все же решила содрать этот гипотетический пластырь. - Рассказывай, что тут у вас стряслось. Только давай договоримся, что ты рассказываешь мне все как есть. Об этой школьнице и... обо всем короче.

- Не так? Что значит «не так»? А как?
Как ужаленная во вполне конкретное место, Рене последовала за матерью, каким-то чудом не споткнувшись об закопатившего в том же направлении щенка. Ее слегка потряхивало от нервного напряжения, подскочившего за последние несколько секунд до критической отметки, но пока она успешно скрывала это. На какую-то долю секунды ей почудилось облегчение в материнском голосе. И все же она слишком хорошо знала о зацикленности мамы на внуках и понимала, что это не исключало вероятности того, что кого-то Джетро все таки обрюхатил. Именно это сейчас больше всего беспокоило Рене.
Она могла многое стерпеть от брата. Женщину, с которой он встречался последние два с половиной года и про которую отказывался рассказывать. Сына от какой-то знаменитой красотки, имя которой он тоже упорно не называл даже ей. Или всех этих баб, что вились вокруг него, как мотыльки-самоубийцы вокруг открытого огня. Она терпела многое, но всему есть предел. Рене поняла это, когда ей позвонила мама и рассказала про залетевшую от Джетро школьницу. И если все было совсем не так, то она хотела знать наверняка, что же именно не так, чтобы успокоиться уже наконец и начать мыслить здраво и по делу.
- Так он дома?! - едва опустившись в кресло, Рене уже было собралась снова встать и рвануть в комнату брата, но вовремя вспомнила, что еще несколько минут назад боялась с ним встретиться лицом к лицу, и плюхнулась обратно, сгорбившись и опустив плечи. Это подождет. Наверное. Она скосила глаза на оставшиеся распахнутыми двери гостиной, словно прикидывала, как бы сбежать. Джетро был здесь, в этом самом доме. И внезапно больной.
- Черт... - девушка сама не заметила, как выругалась вслух, и посмотрела на маму почти сердито. - Что с ним? Опять ножом пырнули? Ты врача вызывала? Господи, мам, рассказывай уже, пока у меня сердце из груди не выскочило.
Скрывать свое состояние стало нецелесообразно. Рене обмякла в кресле и как-то резко побледнела и покрылась испариной. Сердце бухало как ненормальное, выталкивая через поры все ее волнение. Взгляд упал на затушенную в блюдце сигарету.
- Ты что, курила? - Рене перевела взгляд на маму и почти взмолилась. - Мам, что происходит?

Слишком поздно Рене поняла, что ей стоило прикусить язык. У Джетро был пунктик. Про свои похождения, которые даже здесь, в тихом островном городке приобретали поистине травмоопасные масштабы. Он упорно о них не распространялся, в частности дома. Маму он берег целенаправленно, потому что знал, как она реагирует на подобные вещи, а Рене потом, конечно, все равно узнавала. Именно ей выпадала честь забивать его новые шрамы татуировками, и она могла сказать в точности, сколько раз за последние три года ему портили шкуру. То есть за два, за два первых года. Последний год вместе со всеми похождениями братца прошел мимо нее, но она уже предвкушала как обнаружит новые отметины на его теле. И снова у Рене зазудели пятки от желания вскочить и унестись наверх, в комнату брата. К счастью, от этого ее удерживала мама.
- Простыл, значит.
Кажется, у нее случился микроинсульт. Рене утопла в глубине кресла и с облегчением выдохнула, прикрыв глаза. Значит, можно не переживать. Тот, кому суждено помереть насильственной смертью, от банальной простуды не подохнет. Нет, она его сама убьет, когда он откашляет свое и встанет на ноги.
- Да при чем тут Лондон? - девушка раздраженно отмахнулась. - Ему и тут достается регулярно.
И снова она не успела прикусить язык. Да чтож такое-то? Рене затравленно глянула на мать, которая как раз вытряхивала улики в камин, и подумала, что, наверное, ей обидно, когда члены семьи с тобой не делятся такими важными вещами, как проблемы со здоровьем, детали личной жизнь и прочее. Рене искренне удивилась, когда мама заговорила про Шона.
- Он тебе рассказал? - девушка недоверчиво сощурилась, но уже в следующий момент пожала плечами. - Знаю. Он звонил мне, еще когда только узнал, что она забеременела. Кто она, я не знаю, так что ничего не могу сказать. Знаю только, что какая-то знаменитая голливудская актриса, - нервный смешок вырвался против его воли. - Но мальчишка у них получился зачетный. Вылитый Джетро. Думаю, когда подрастет и начнет выходить в свет с мамой, мы его с легкостью узнаем.

- В ближайшие двадцать минут внуками я тебя точно не порадую, - сухо отозвалась Рене, натянуто улыбаясь и едва сдерживаясь от того, чтобы не огрызнуться. Разговоры про внуков раздражали ее не меньше, чем настойчивые попытки матери свести Джетро с местными курицами, молодыми и не очень. Если в начале это даже забавляло Рене, то в последнее время все чаще отзывалось раздражением на грани бешенства. Она просто не могла представить брата ни с кем из местных девиц даже просто в отношениях, не говоря уже о браке, и поражалась тому, насколько неразборчивой становилась мать по мере того, как росло ее отчаяние в этом вопросе. До нее еще не дошло, что Джетро уже никуда не денется. Что он уже достаточно привязался к дому, чтобы возвращаться сюда, неизменно и раз за разом, куда бы его срывало той работой и той жизнью, которая все никак не оставляла его в покое. Рене это поняла уже давно и уже устала ждать, когда когда это озарение снизойдет на мать.
- Сплетни, это плохо, мам, и ничего хорошего в них не может быть по определению, - покачала головой девушка, уворачиваясь от руки матери, которой та пыталась потрепать ее за щеку, как маленькую. - Своей безоговорочной верой во всю ту чушь, что разносят местные клуши, ты оскорбляешь людей. Когда ты уже это поймешь?..
Рене поймала себя на том, что злится, и не только на легковерную мать, которую было так легко провести, залив ей в уши откровеннейший бред, но и на себя за то, что с сама такой легкостью поверила в то, что Джетро мог обрюхатить школьницу. Она скривилась, только подумав об этом, и вдруг подумала о том, как это воспринял Джетро. Наверняка, он был в бешенстве, но, как всегда, не показал вида. Рене бросила на мать испытующий взгляд, когда та снова заговорила, и вдруг поняла, что ей катастрофически не хватает воздуха. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось. Легкие словно сковало.
- Племянница? - выдавила она из себя с усилием. - У Джетро что, есть дочь?
Если бы прямо сейчас в гостиной обвалился потолок и разом выбило все стекла в доме, Рене не обратила бы на это никакого внимания. В висках стучало. Племянница, внучка, дочь... Какого черта?!
- Мам, может хватит уже выдавать мне информацию по капле? - едва сдерживаясь от того, чтобы не повысить голос, проговорила Рене. - Говори все как есть или я сейчас сама пойду, разбужу его и заставлю все мне рассказать.
Уж кто-кто, а Джетро уж точно не станет тянуть кота за все подробности хотя бы и той же мартовской солидарности.

Едва ли Рене была способна сейчас хоть что-то ответить или хоть как-то отреагировать на услышанное. Новость о том, что у Джетро все это время была дочь, все еще со скрипом укладывалась в ее голове, в которой вообще-то можно было уложить много чего из ряда вон выходящего, но когда мама сообщила, что эта внезапная дочь - Шарлотта Уилсон, что-то накрепко захлопнулось внутри, в груди и в голове, отказываясь пропускать это знание и принимать его даже гипотетически. Это просто невозможно...
Рене была в шоке, машинально обнимая рыдающую от переизбытка эмоций мать и глядя на огонь в камине остекленевшим взглядом, а сама, пока на поверхности бушевал этот шторм, была где-то глубоко-глубоко, где было очень тихо и так спокойно, что ничего не мешало думать, взвешивать и анализировать. Шарлотта Уилсон, рыжеволосая девчонка, которой она помогала делать домашку, для которой искала нужные книжки в их семейной библиотеке, чтобы та писала не шаблонные школьные рефераты, а что-то по-настоящему интересное и выдающееся. Та самая Чарли Уилсон, которую она учила кататься на скейте, а потом сама же замазывала ее содранные коленки. Рене никогда не нравилась ее мать, эта надменная холодная сука, которая всегда смотрела на Джетро с высока, а на саму Рене с недоверием. Но с Чарли они нашли общий язык, несмотря на разницу в возрасте и явный разнобой в интересах. Теперь понятно почему. Понятно, что именно ей нравилось в этой девчонке. Она была такой же как ее отец.
- Получается, они еще в школе... - Рене прочистила внезапно охрипшее горло, но так и не закончила свою мысль и вопросительно уставилась на маму. - У нее же был парень, разве нет?
Но мама как будто ее не слышала. Ее уже подхватил поток эмоций и стремительно нес в неведомую страну, где обитали уже не мамы, но бабушки, любящие и заботливые. Рене покрепче стиснула ее в объятиях уже жалея, что была так нетерпелива и строга, однако, мысли ее все еще остро жалили, не желая успокаиваться. Представить Джетро рядом с Патрисией Уилсон, какой бы она не виделась лично Рене, оказалось довольно легко. Она была красивой женщиной, очень красивой, а, судя по тому, что все эти годы она почти в одиночку воспитывала дочь, еще и принципиальной. Она могла серьезно облегчить себе жизнь, сразу же рассказав все как есть, но не сделала этого. Почему? Ответов, даже самых приблизительных, у Рене не нашлось. Появилось только еще больше вопросов, главный из которых породила догадка, что именно она, Триш Уилсон, и есть та женщина, с которой Джетро встречался все это время.
- Знаешь, я бы выпила чего-нибудь покрепче, - вдруг призналась Рене, когда мама наконец-то притихла в ее объятиях и только изредка всхлипывала. - Тебе бы тоже не помешало немного виски.
На самом деле Рене хотела бы хорошенько так напиться, чтобы мозг превратился в кисель и принял уже, наконец, все то, что в него упорно не протискивалось, но не в компании же матери это делать. Правда, у нее был запас травки, что было неплохой альтернативой пьянке, но, опять же, что скажет мама.

Алкоголичка? Рене вскинула брови, но ничего не сказала. Что она могла сказать, в самом-то деле. Осуждать точно не стала бы. Не с ее вредными привычками. Облом с выпивкой, правда, ее слегка расстроил. Слюна во рту уже скопилась, требуя крепкого пойла, но пить в одиночку с утра пораньше, пусть даже для успокоения нервов, было как-то неправильно. Рене неуютно заерзала в кресле, когда мама отошла к камину, и опустила глаза на щенка, жующего собственную лапу от безделья. Было бы прикольно подсунуть его Джетро под одеяло до того, как он проснется. Девушка уже представляла, как удивится брат такому подарку. И как обрадуется. Он ведь обязательно обрадуется. Она не сомневалась в этом.
- Что? - Рене уставилась на мать, непонимающе хмурясь, но потом поняла, о чем она спрашивает, и покачала головой. - Не бери в голову, мам. Если Джетро не рассказывает тебе о подобных вещах, значит, так надо. Согласись, так и ему, и тебе спокойнее.
Напоминать о том, что Джетро помимо всего прочего еще из бывших военных, а стало быть человек привычный к ранениям самого разного толка, Рене не стала. Это было чем-то таким, что подразумевалось само собой. Правда, ее и саму всегда передергивало, когда брат просил поправить испорченную очередным ранением татуировку или набить новую поверх новоприобретенного шрама. Но это она, она все переварит без лишних эмоций и не подавится, даже если обстоятельства появления той или иной отметины на теле Джетро вдруг покажутся ей слишком серьезными и застрянут в горле. Она не такая как мама, она крепче, циничнее и злее. Намного злее. Возможно, в этом состояла ее слабость. Женщины такими быть не должны. Наверное.
- Тогда, может, покурим? - она дождалась, когда мама обернется и посмотрит на нее, и предупреждающе подняла палец. - Вот даже не думай! Даже не думай читать нотации. Я уже не в том возрасте, чтобы все это слушать.
Рене решительно поднялась с места, чем вызвала интерес у щенка, он тут же бросил свое занятие и уставился на нее, готовый в любой момент сорваться с места, потому что был уверен, что они тут временно и вот-вот снова куда-то пойдут, поедут или поплывут. Он закопотил следом за ней, когда она направилась к двери, что вела из гостиной в холл, но очень скоро вернулся назад, следуя девушкой, как привязанный. Со своей сумкой в руках Рене снова устроилась в кресле, забравшись в него с ногами, и пристроив поклажу между широко разведенных колен, зарылась в ее содержимое по самые локти. Искомое нашлось почти сразу же. Рене тряхнула небольшим пакетиком, в котором было немного травки и пара уже готовых косяков, и посмотрела на маму.
- Поверь, эта штука упокоит твои нервы гораздо лучше, чем та дрянь, что ты курила, - она брезгливо сморщилась в сторону камина, где уже давно истлели все улики, и достала косяк. - Только после этого жор просыпается дичайший. Надеюсь, у тебя найдется чем перекусить?
С самым невинным видом она протянула маме самокрутку и щелкнула зажигалкой.

Как еще могла отреагировать мать? Рене как будто и не удивилась вовсе, но возмутиться все же была обязана. По законам жанра.
- Эй! Ты хоть знаешь, сколько это стоит?!
Не так чтобы много, если подумать, и дело было не столько в цене, сколько в качестве. По-настоящему хорошую травку, выращенную без примесей тяжелых металлов из почвы и пестицидов, было чертовски трудно достать. Все пытались загнать отравленную фигню да подороже, но у Рене был свой поставщик, сохранившийся еще с тех времен, когда она ширялась по-черному. Почти приятельские отношения сохранились даже после того, как она завязала. К тому же травка была неплохим подспорьем для поддержания контактов. В окружении Рене всегда находились люди, которые были не прочь разжиться чем-нибудь посерьезнее под настроение. Да и какая богемная вечеринка обходится без кокаина?
Тем не менее, на бесславную смерть пары косяков и пригоршни травки Рене смотрела с тоской. Марихуана просыпалась поверх свежих поленьев и огонь добрался до нее не стразу, но она быстро начала тлеть от жара, распространяя вокруг знакомый сладковатый дурман. Кажется, немного радости им все же перепадет, подумала Рене и, усмехнувшись, подняла на маму торжествующий взгляд.
- Знаешь, почему сорвалась последняя охота на огнедышащего дракона? - вспомнила она старую шутку. - Рядом с его логовом было большое конопляное поле.
Расчихавшийся щенок недовольно заворчал и решил спрятаться от незнакомого запаха за диваном, прихватив в качестве игрушки выпавший из сумки носок. Рене же с повышенной сосредоточенностью взялась собирать то немногое, что просыпалось и не отправилось в огонь. Этого как раз хватило на небольшой косяк. Рене скрутила его с таким деловитым видом, словно недавнее возмущение матери ее совсем не трогало. Гостиная тем временем наполнялась дурманом. Не таким ядреным, как если бы они его выкурили как полагается, но достаточно сильным, чтобы почувствовать его воздействие.
- И, чтоб ты знала, папа Даг однажды видел меня укуренной, - разоткровенничалась вдруг Рене, зализывая папиросную бумагу с завернутой в ней щепотью. - Я тогда еще в школе училась. У Джетро был рюкзак... Помнишь? Такой грубый, с широкими лямками и с брелоком в виде клыка. Во внутреннем кармане я нашла заначку. Уж не знаю, сколько она там пролежала, но торкнуло меня знатно, - девушка заулыбалась, припоминая свой самый первый в жизни косяк, но потом как-то неуловимо погрустнела, хоть и продолжала улыбаться. - Он даже не ругался. Вместо этого он просто нажарил мне гренок с сыром и помидорами, как я люблю, и сварил горячий шоколад. А ты говоришь «выпорол бы»... - она фыркнула. - Вот отец бы точно выпорол. Ну, или по крайней мере попытался бы.
Как бы она не любила отца, который всегда присутствовал в ее жизни, хоть и оставался на расстоянии, Дуглас Макрей был ей куда ближе и любила она его не меньше. Наверное, будь она ему родной, стала бы настоящей папиной дочкой, а так... Ни папина, ни мамина. Можно сказать ничья, но в ее детской бытности все же был один авторитет. Она всегда была сестрой своего брата.

Рассеянно махнув рукой, Рене раскурила косяк, затянулась и задержала дыхание, чтобы выдохнуть спустя какое-то время вместе с довольным смешком. Все таки поставщик у нее был что надо и травка стоила потраченных денег. Тема финансов, улетевших в трубу, как-то незаметно вернулась к Джетро и его нательной живописи. Рене испытующе глянула на мать, гадая, что именно она у него там успела разглядеть. Их взаимоотношения не были для нее тайной, но она предпочитала думать, что дальше того, что ей уже было известно, у них все же не зашло. Это было бы слишком... Слишком что? Странно или неправильно? А может и вовсе недопустимо? Рене задвинула эти мысли куда подальше и снова затянулась. С очередным выдохом из ее головы улетучилось все лишнее. Девушка снова посмотрела на мать, но уже с интересом.
- Ну, хочешь я и тебе что-нибудь набью? - она пожала плечами. - А что? Это такое дело... Ему все возрасты покорны. К тому же я не какой-то там обколотый по самые уши мастер, к которому ходят одни только байкеры за черепами, и могу придумать что-нибудь по-настоящему красивое, что тебе понравится. М?
Сложно было сказать шутит она или говорит всерьез. Рене и сама не знала. Анализировать собственные высказывания не было никакого желания. Она наконец-то начала ощущать ту душевную легкость, ради которой курила. Еще немного и станет совсем хорошо. Даже светская трепотня не раздражала как обычно.
- Артур в порядке, как всегда, - Рене рассеянно покивала, глядя на полыхающий в камине огонь. - Привет передавал, тебе и Джетро, - она подавила так и рвущийся наружу смешок и возвела очи к потолку, словно надеялась разглядеть сквозь него спящего брата. - Правда, Джетро удостоился еще и поцелуя, но ты же не в обиде на Арти за это?
О том, что Артур предпочитает мужчин, она доложила маме еще в прошлом году, когда вся эта затея с браком сорвалась, даже толком не оформившись во что-то пристойное. Не без участия любимого братца, конечно же. Возможно, именно поэтому из этого не вышло толкового скандала. Их с Джетро ссора, ставшая причиной ее почти годичного отсутствия, для всех осталась за кадром. Ее как будто и не было вовсе.
- Он, кстати, собирался приехать на пару дней в июле, - Рене с сомнением покосилась сначала на вполовину истлевший косяк, затем на маму, уютно устроившуюся на диванчике рядом, и после некоторых раздумий все же протянула ей самокрутку. - Но замуж за него выходить я уже не планирую, если что. Я вообще не хочу выходить замуж. Это... бессмысленно.
Бессмысленно — далеко не единственный эпитет, который она могла бы использовать, но наиболее всеобъемлющий. Рене действительно не видела никакого смысла в том, чтобы выходить замуж. По любви не получится, по расчету было как-то стыдно, а просто так и вовсе странно. К тому же родить она еще успеет. Недостатка в желающих поучаствовать в этом она никогда не испытывала.
- М-да, вам с Брианной теперь только и остается, что переключиться на кого-нибудь еще. Кто у нас еще не остепенился? - Рене изобразила задумчивость. - Айрис? Вот кому действительно стоит поторопиться. Они же с Джетро одного года выпуска. А там у Зака старшие, того гляди, поспеют. Не заскучаете, короче.

Косяк вернулся к Рене, чему по идее следовало удивиться, но девушка лишь молча взяла его из рук матери и снова затянулась. Мама все не унималась. Если бы она только знала, насколько все на самом деле сложно... Тот самый человек в жизни Рене уже был и даже продолжал быть, несмотря на ни на что, как бы ей не хотелось сделать вид, что это не так и у нее еще все впереди. Наверное, в этом и была ее главная проблема. Она не могла идти вперед, не могла оставить все в прошлом и двигаться дальше. Не могла да и, если честно, не хотела. Это была ловушка, в которую она сама себя загнала, и, кажется, ее это вполне устраивало. Так было безопаснее, спокойнее и легче.
Травка как-то резко загорчила, и Рене, оценив то, что осталось от самокрутки, затянулась в последний раз и щелчком пальцев отправила окурок в камин. Откинувшись на спинку кресла, она медленно выдохнула и какое-то время сидела молча, разглядывая повисшие под потолком прозрачные дымные лоскуты. Переводить стрелки, что ей еще оставалось.
- Мне кажется, у нее кто-то есть, - глядя куда-то сквозь маму, призналась Рене. - Не знаю кто, даже предполагать не возьмусь, но... Знаешь, это как-то чувствуется.
Она не могла объяснить, почему ей так показалось, по крайней мере вот так с ходу. Айрис была женщиной сильной и самодостаточной, ей как будто и не нужен был никто, но кто-то определенно был. Возможно, в прошлом или в настоящем, но в недосягаемости. Может он был далеко или вообще женат. Так или иначе, Рене могла с уверенностью сказать, что сердце Айрис было занято и довольно таки прочно. Она видела это по глазам, улавливала в них знакомое выражение, которое нередко видела в зеркале. Точно такое же выражение она уловила в глаза Катрионы, когда та рассказывала о Джейсоне Гордоне. Что же это за проклятие такое повальное - любить человека и не иметь возможности быть с ним?
- Да и на вскидку даже не скажу, кто бы ей мог подойти. Она же у нас такая... - Рене изобразила неопределенный жест и импульсивно зарылась пальцами в волосы, уговаривая себя сосредоточиться. - Не знаю даже. Ей нужен кто-то сильный, надежный и заботливый. Такой как папа Даг или... Джетро. Не будь они родственниками, свести их было бы очень даже неплохой затеей, - неожиданно рассмеявшись, Рене навалилась на подлокотник и, подперев щеку рукой, хитро посмотрела на маму. - Почему ты так зациклилась на том, чтобы всех переженить? Это тебя Брианна заразила? Ее еще можно понять, она всех уже переженила и ей больше заняться нечем, но ты-то... - подозрительно сощурившись, Рене закусила губу, чтобы не хихикнуть совсем уж по-наркомански, и поиграла бровками. - Признавайся, у тебя есть кто-то?

- Да нет, что ты, - Рене со смехом отмахнулась. - Они просто друзья. Все они. Айрис, Джетро, Катриона...
Вспомнив о Стюарт, девушка прикусила губу и немного затравлено глянула в сторону приоткрытых дверей гостиной, вспомнив вдруг, что им с братом нужно поговорить еще и об этом. Пока она была с Кэт, было легко об этом не думать, но теперь, когда она была дома, все эти мысли упорно лезли на передовую, не давая себя игнорировать, как прежде. К счастью, мама исправно переманивала все внимание на себя. Ее смех зазвенел где-то под потолком, а теплые ладони, обхватившие голову Рене, показались такими же мягкими как она запомнила еще с детства. И такими же волшебными. Смутившись материнской ласки, Рене раскраснелась от удовольствия и пожала руки матери, удерживая их на своей голове чуть дольше.
- Знаю, что любишь, но память о нем не то же самое, что любимый человек, который всегда рядом.
Рене не знала, зачем она подняла эту тему, но где-то в глубине души она чувствовала, что это неправильно. Неправильно, что они с Джетро живут своими жизнями где-то там, в то время как мама здесь совсем одна в этом большом доме. Если бы у нее был кто-то...
- Почему нет? Ты же еще совсем молодая, на тебя, вон, мужики заглядываются, - Рене даже руками развела. - И папа... Знаешь, он тут недавно спрашивал, как ты живешь, и мне показалось, что он не просто так интересуется. Кажется, ему надоели молоденькие секретарши, - девушка фыркнула, припоминая ту последнюю куклу, что сидела в офисе отца. - Ты не думай, я это говорю не потому что хочу, чтобы вы снова были вместе. Не хочу, вот честно. Просто... Не знаю, мне почему-то кажется, что это неправильно, что ты одна.
Кажется, травка сыграла с ней злую шутку. Вместо ожидаемой эйфории, Рене пробила на разговоры по душам, которых она в нормальном состоянии старалась избегать, особенно когда говорила с матерью. Возможно, дело было вовсе не в марихуане. Она еще не успела отойти от спонтанного уикенда на озере с Катрионой.

Громко сглотнув, Рене ощутила сухость в горле, во рту и на губах, которые, сколько бы она их не облизывала, все равно моментально высыхали. Она была бы рада списать все на свое состояние, на травку и на сухое тепло, распространяющееся от полыхающего камина по всей гостиной. Но нет, Рене четко осознавала, что вот прямо сейчас волнуется, словно стоит у доски перед всем классом и силится вспомнить плохо выученный урок. Такого с ней никогда не случалось, не с ее памятью, но ассоциация была такой стойкой, что она не могла от нее отделаться.
Их с Джетро «дружба», о которой так вдохновленно говорила мама... как раз в ней и был корень всех проблем. По крайней мере тех, что перепали на долю Рене и остались так и не решенными. Сложно сблизиться с мужчиной, каким бы замечательным он ни был, если невольно сравниваешь его с собственным братом. С женщинами проще, их сравнивать с Джетро не имело никакого смысла.
- Арти и сам не дурак курнуть, - рассмеялась Рене, когда мама отвалилась на диван и почти развалилась на нем. - Когда приедет, можете засмолить косячок на пару. Он очень смешной, когда под кайфом.
Откровенно потешаясь, Рене подхватила выбравшегося из своего укрытия щенка на руки и взялась его тискать. Совсем плюшевый, но такой настоящий со всеми этими зубами, так и норовящими зажевать палец, он покряхтывал в ее руках, восторженно повизгивая, когда девушка особенно усердствовала, перебирая складочки его шкурки.
- Так тебе ландшафтный дизайнер нужен или все же не самый занудный натурал да понатуральнее? - она усмехнулась, но мысли ее уже вовсю гуляли по всем ее знакомым мужчинам, которые могли бы понравиться ее матери. - Есть у меня один знакомый. Только он не ландшафтный дизайнер, а писатель. Довольно эксцентричный. Он пишет детективы. Возможно, они тебе попадались прежде. Кстати, Джетро с ним знаком.
В обстоятельства этого знакомства, Рене решила не вдаваться. Едва ли мама будет в восторге, если узнает, что ее дочь побывала в реабилитационной клинике, где они с братом и завели это знакомство.

Чего-то в этом роде Рене и ожидала. Если писатель, значит алкоголик. Если художник, значит наркоман. Впрочем, она сама вполне вписывалась в стереотип, так что осуждать маму за предубеждение на счет писателей не стала. Как и продолжать говорить о своем знакомом, который, к слову, никакими вредными привычками не отличался, а в клинику его привело исследование для очередной книги. Да и с Джетро они были, мягко говоря, не в самых лучших отношениях. Но, как говорится, было бы предложено. На острове было предостаточно мужчин, которые отвечали запросам матери. То есть и лопатой неплохо орудовали, и с сантехникой были на «ты».
- О, я уверена, что в Солуэе найдется много желающих продуть вам обеим трубы, - развеселилась Рене, глядя на то, как гримасничает ее мать. - Главное, чтобы про свои прямые обязанности этот ваш сантехник не забывал, а остальное...
Все еще посмеиваясь, она отобрала у щенка рукав своей толстовки, который он успел измусолить и изжевать до неприглядного состояния, и вдруг замерла, прислушиваясь к громкому урчанию. В уютной тишине, потрескивающей поленьями в камине, утробный глас ее оголодавшего организма сложно было не расслышать, но Рене прежде всего с подозрением покосилась на щенка.
- Это у тебя или у меня?
Мелкий ничего не ответил, только посмотрел на нее своими глазенками, мол, а ты как думаешь, и снова принялся за рукав с таким деловым видом, что Рене невольно фыркнула. Кажется, Джетро придется лишиться еще одной толстовки. Хотя ему не обязательно об этом знать. Скорее всего он даже не заметит пропажу. Когда желудок снова заурчал, Рене решительно подхватила щенка под грудину и, поднявшись с кресла, протянула руку маме.
- Нас срочно нужно накормить, - преисполненным серьезностью голосом, заявила она. - Справишься?
По пути на кухню, Рене лишь на секунду остановилась у подножия лестницы, уговаривая себя не поддаваться сиюминутному порыву и не бежать наверх в комнату брата. Еще не время.