Глава первая
Ознакомительная

Gemma Arterton
1.1. Полное имя: Рене Эвалена Кензи
1.2. Дата рождения: 12.12.1990 | 25 полных лет
1.3. Особенности внешности:
Рост: 173 см
Телосложение: тип фигуры "песочные часы" с очень женственными, аппетитными формами и выразительными изгибами. Даже поднабрав вес, остается гармоничной и не особо комплексует, когда прибавляет пару килограммов. Они откладываются в нужных местах и совсем ее не портят. Нередко, как минимум пару раз в год, зашиваясь перед какой-нибудь выставкой или с головой уходя в работу над очередным заказом, худеет до модельных стандартов, забывая пить, есть и спать, но очень быстро и с удовольствием наедает округлости заново, когда возвращается в прежний ритм жизни.
Цвет глаз: золотисто-карие
Цвет волос: темно-каштановые с рыжинкой
Особые приметы: ни одного шрама за всю жизнь так и не заимела, но обзавелась татуировками. На крестце, точнехонько между ямочек изображена летящая ласточка. На правой лодыжке с внешней стороны россыпь крохотных звездочек разного цвета. На запястье, почти у самого основания ладони небольшой замысловатый вензель, в котором угадываются заглавные буквы ее имени и фамилии.
В одежде отдает предпочтение простым, но вместе с тем стильным вещам как от именитых дизайнеров, так и безызвестных марок. Может с легкостью сочетать в одном ансамбле дорогущее платье от Шанель с дешевой джинсовкой из секондхэнда и простыми подростковыми кедами или выйти в свет в драных джинсах и косухе, обувшись в шпильки от Маноло. Украшения носит только по особым случаям, косметику тоже без особой на то надобности не использует, разве что для того, чтобы замаскировать последствия бессонной ночи, оставляющие темные круги под глазами, или замазать сезонные веснушки, высыпающие на носу каждую весну и в особо солнечные летние дни.
1.4. Деятельность: художница, работает на заказ, так же является совладельцем небольшой художественной галереи в Лондоне.

Глава вторая
Биографическая
Обычно дети не помнят свои ранние годы, только какие-то обрывки и фрагменты без привязки к конкретному году или событию. Смутные воспоминания о любимой игрушке, смутные воспоминания о людях, окружавших несмышленое дитя, смутные воспоминания о собственных чувствах в таком далеком и едва ли осознанном "тогда". Все смутное, неясное и зачастую додуманное и нафанатазированное бурным детским воображением. Рене помнила все в деталях и могла назвать точную дату и время дня вплоть до минуты, когда впервые услышала, как родители о чем-то громко спорят. Ей было три года, был выходной и она только что проснулась, заинтригованная запахом свежей выпечки и какао. Стоило отдать папе с мамой должное, они больше не ругались в ее присутствии, ну или по крайней мере старались этого не делать. Смущенные недоумевающим взглядом огромных глаз дочери, стоящей в дверях встрепанным со сна совенком, они быстро замяли разговор. Но она все равно запомнила и с легкостью привязала отложившееся в памяти событие к другому, очень важному в жизни любого ребенка, родители которого решили развестись. Обычные дети нередко начинают винить себя в том, что родители разошлись, но Рене сия чаша миновала. Может быть, потому что она была слишком маленькой, чтобы воспринять случившееся близко к сердцу, а может, потому что она не была таким уж обычным ребенком.
До определенного возраста Рене и сама не знала, что отличается от других. Она ходила в обычный детский сад, где никто не подозревал, что смышленая кроха с растрепанными косичками и озорным взглядом помнит дословно все сказки, прочитанные воспитателями в послеобеденный час, может точно сказать, сколько раз за день чихнула мисс Монро сегодня, вчера или в любой другой день на прошлой или позапрошлой неделе, и точно знает на какой по счету ступеньке большой лестницы здания их детского сада остались следы краски после ремонта. Только в младших классах классный руководитель и школьный психолог по совместительству распознал, что у девочки эйдетическая память. В учебе ей это, конечно, помогало, она радовала мать высокими баллами и успехами во внешкольных занятиях, но совершенство памяти соседствовало с другой особенностью, которую сложно рассматривать положительно. Рене очень быстро теряла интерес к тому, чем увлекалась. Вспыхивала как спичка, окуналась в очередное пристрастие с головой и, достигнув результата, хорошего или не очень, резко перегорала. Единственным занятием, к которому она так или иначе возвращалась даже после длительного перерыва, было изобразительное искусство.
Будучи еще совсем ребенком Рене рисовала запоем все и всех. Своих многочисленных нянек, с которыми она проводила вечера, пока мама работала, чтобы обеспечить им двоим относительно комфортную жизнь, школьников и студентов, которые приходили к ним домой брать уроки игры на фортепиано, и, конечно же, отца, изредка заглядывающего в оставленный им дом, чтобы провести время с дочкой. Его было слишком мало в ее жизни, но он все равно был. Старался быть, как умел и как мог себе позволить, без оглядки оплачивая скоропалительные капризы единственного своего ребенка, чтобы хоть как-то компенсировать нехватку себя самого. Рене захотелось заняться художественной гимнастикой и балетом, он незамедлительно обеспечивал ей место в танцевальном классе одного из лучших педагогов Абердина. Рене решила, что хочет научиться петь, и прослушивание тут же назначалось. Он был хорошим отцом, просто его не было рядом, когда он был действительно ей нужен не в качестве платиновой кредитки с безлимитом, а в качестве человека, понимающего и сочувствующего. Но Рене не жаловалась. Очень скоро в ее жизни появился дядя Дуглас, которого она не сразу, но все же стала называть папой, и, конечно же, Джетро - пусть сводный, но все же брат. Какое-то время они даже побыли настоящей семьей. У нее были мама с папой, старший брат, веселая тетя и много кузенов. Переезд в Северный Солуэй вообще запомнился девочке как очень светлое и радостное событие. Она так привязалась к Штормовому острову, что даже когда биологический отец настоял на ее обучении в одном из пансионов Абердина, она заупрямилась и отказалась, сославшись на то, что в Солуэе ей лучше. Жизнь на крохотном островке в Северном море, среди густых лесов, полей и гор, которые было так приятно рисовать, помогла ей определиться со своим будущим занятием. После окончания школы Рене поступила в Эдинбургский колледж искусств и окунулась в богемную жизнь.
Ее стали окружать сплошь творческие люди, эксцентричные, но интересные. Художники, фотографы, архитекторы и дизайнеры, музыканты, актеры и даже писатели. На одном из модных показов, на которые юные студентки ходили так же часто, как на выставки и презентации, ее заметили и предложили сняться в фотосессии для модного журнала. Несмотря на довольно привлекательные перспективы и предложения постоянной работы, модели из нее так и не получилось. Сказалось нежелание в угоду карьере давиться безвкусным зеленым салатом, а так же давнишняя привычка бросать то, что надоело или перестало доставлять удовольствие. Та же участь постигла ее занятия танцами и вокалом. Рене сама не заметила, как сосредоточила все свое время и всю свою энергию на изобразительном искусстве, отдавшись ему целиком. К концу обучения она уже была известна в определенных кругах как талантливый художник и после выпуска получила заманчивое предложение переехать на работу в Лондон. Отказываться не было смысла, никаких конкретных планов на дальнейшую свою жизнь у нее все равно не было, а цепляться за Штормовой остров, где прошло ее детство, она даже не думала. Лондон манил ее своим величием.
Заказы сменялись один за другим, выставки, командировки за границу, новые места и новые лица, откладывающиеся в ее памяти страницами, до отказа заполненными яркими впечатлениями, событиями и эмоциями. Очень скоро Рене пресытилась всем этим и решила, что пора перейти на новый, более зрелый и спокойный уровень. Вместе со своим хорошим другом и не без материальной помощи отца, крупного финансиста, Рене открыла художественную галерею, в которой выставлялись творения молодых художников. Медленно, но верно дела пошли в гору. Сама Рене по прежнему работала на заказ, только уже не хваталась за все подряд ради заработка, а привередливо выбирала то, что ей действительно было интересно. Она регулярно ездила в Солуэй не только для того, чтобы навестить мать и потрепать нервы вернувшемуся домой братцу, но и за вдохновением. Как в детстве Штормовой остров насыщал ее свежим воздухом и новыми идеями. Там был ее дом, и она так привыкла туда возвращаться снова и снова, что последний год, который она из-за собственного упрямства была вынуждена провести в Лондоне, показался ей бесконечным. Но дом есть дом и, что бы там ни было, рано или поздно ты туда возвращаешься, даже если не хочешь или только думаешь, что не хочешь.

Глава третья
Характеристика
Творческая натура. Казалось бы, этим все сказано, но нет, это далеко не все, что можно сказать о Рене. Темперамент этой девушки можно сравнить со связкой динамита, фитиль которой запалили и в самый последний момент затушили, так и не позволив взорваться. Рене эмоциональна и вместе с тем отходчива. Вспыхивает как спичка, опаляет и быстро гаснет. Конечно, бывают эксцессы и она взрывается, превращаясь в самую настоящую фурию, готовую крушить все вокруг, но с возрастом девушка научилась справляться с собственными демонами и значительно углубила чашу своего терпения. До бездонного колодца, конечно, все еще далеко, но позывные расцарапать лицо очередному хаму стали посещать ее значительно реже. Она научилась мило улыбаться, со всем вниманием выслушивая откровенное хамство и мысленно упражняясь в нецензурном словоблудии, чтобы потом в предельно вежливых выражениях послать оппонента куда подальше. Правда, приложить крепким словцом для острастки ей тоже раз плюнуть, независимо от свидетелей и общества, в котором она находится. Упряма, однако тратить время на споры не любит. Она права и все тут. Можно разоряться сколько угодно, приводить доводы и аргументы, с пеной у рта доказывать свою правоту. Рене, возможно, и выслушает все это и даже сделает вид, что вы ее убедили, но так или иначе останется при своем мнении.
В голове этой девушки все разложено по полочкам, как в архиве. Она помнит и запоминает все и всех. Имена, лица, голоса и даже привычки. Она любит порядок и методичность. Однако, это не мешает ей устраивать в своей студии настоящий вселенский бардак, когда на носу очередная выставка, а у нее к ней не все готово. Окунаясь в творчество, Рене нередко теряется во времени, забывая текущее число и даже месяц. Она может неделями не выходить из дома, питаясь как попало и неустанно марая холсты, а потом с удивлением обнаружить, что наступила осень и у нее недовес в десяток килограмм. Ее одновременно и забавляет, и пугает собственная одержимость теми или иными вещами, а склонность бросать то, что уже не интересно, расстраивает. Чаще всего потому, что это касается не только увлечений, но и людей. Утрачивая интерес к человеку, Рене искренне сожалеет об этом и ничего не может с этим поделать. У нее много хороших друзей, но по-настоящему близких почти нет. Всегда окруженная людьми, которые ей дороги и которым дорога она, Рене, тем не менее, остается одиночкой, которой комфортнее наедине с собой. Она немного цинична и бывает злобной в словах, вместе с тем отзывчива и внимательна к окружающим ее людям. Ей хотелось бы уже сейчас в свои двадцать пять лет быть чуть более эгоистичной в некоторых отношениях и, может быть, чуть более невосприимчивой и толстокожей, но она понимает, что это придет только с возрастом. Пока же ее вполне устраивает то, какая она есть и чем занимается. Особой самокритичностью она не страдает, поскольку знает себе цену. И цена эта высока.

Ваша тайна:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

 

Глава четвертая
Организационная

4.1 Средство связи: ЛС или почта через форум
4.2

Пробный пост

Едва раздался голос Дейна, Стелла заковыляла ко входной двери квартиры, громыхая цепью как кентервильское приведение. Ее длины не хватило, чтобы встретить его прямо на пороге, ее едва хватало, чтобы перемещаться без особых затруднений по не такой уж большой студии, поэтому девушка встала как вкопанная в центре окружающего ее холостяцкого бардака и уставилась на Дейна во все глаза. Тот вел себя так, словно ничего не произошло, словно она просто заглянула накануне к нему в гости, перебрала алкоголя, а теперь просто мучается похмельем, как не знающий меры подросток. И не было никакого музея, никаких мародеров, падения с галереи и цепи, конечно же, тоже. Она опустила глаза вниз, на свою лодыжку, чтобы убедиться, что стальные путы ей не привиделись, и снова вперила злой взгляд в Дейна. Тот как раз принялся за подключение телека с приставкой к аккумуляторной батарее, на ходу болтая обо всякой ерунде, в то время как Стелла пыталась хорошенько надышаться и как следует расправить угнетенные легкие, чтобы набрать в них побольше воздуха и наорать на него, как того требовала ее мятежная душа. Но смысл слов Дейна, с опозданием нагнавший ее слегка притормаживающий мыслительный процесс, свел на нет весь запал. Стелла нелепо моргнула, нахмурилась, прикрыла глаза, как будто так ей было проще переварить все услышанное. Она заговорила только спустя минуту после того, как Дейн закончил со своими советами, как ей лучше провести время без него. Без него. Это и был ключевой момент, на котором Стелла споткнулась.
- Так, погоди. Посмотрим, правильно ли я тебя поняла, - массируя виски и всеми силами стараясь сосредоточиться, проговорила она. - Ты подлатал меня, переодел в свою самую тупую футболку, приковал к батарее. Ладно, я оценила твой юмор. Ты давно грозился посадить меня на цепь. Очень смешно, ха-ха, проехали. А теперь-то что? Ты уходишь? Какого хрена, Дейн?! Куда? Зачем? И... это обязательно вообще? - она снова громыхнула цепью, давая понять, что имеет в виду под словом «это». - Думаешь, я сбегу от тебя? Издеваешься?!
Достойным завершением этого потока вопросов стало фееричное падение Стеллы голой задницей прямо на холодный пол. Кажется, она потратила на эти вопли все те жалкие остатки энергии, что еще оставались в ее теле. Батарейка села и замене не подлежит. У нее не было сил даже на то, чтобы подняться с пола самостоятельно, и после серии неуклюжих попыток, она сдалась и осталась сидеть на полу, поджав под себя ноги и упираясь руками для равновесия. Если уж в сидячем положении ее штормило, вело и даже немного тошнило, что будет, когда она встанет. Подумать страшно.
- Слушай, я никуда не денусь, в ближайшие пару дней уж точно, - смирившись с собственным положением, продолжила Стелла и посмотрела на Дейна взглядом преданной собаки. - Может снимешь с меня эту херню, чтобы я хотя бы могла одеться потеплее? У тебя тут только пингвинов не хватает. И тараканов, - добавила она, еще раз оглядевшись. - Развел тут бардак, понимаешь. Признайся, ты приковал меня к батарее, чтобы я от безысходности тебе тут генеральную уборку устроила?
Посмеяться над собственной шуткой не получилось. Несчастная черепушка взвыла на все лады, заставив Стеллу прикусить язык и скривиться от боли. Ей даже показалось, что она ослепла на какой-то короткий миг, но потом зрение снова прояснилось, и она уставилась на Дейна помутневшими от боли глазами. Сейчас она могла думать только о том, чтобы зарыться с головой в подушку и не думать о топорах, гильотинах и прочих опасных предметах, способных избавить ее от головной боли раз и навсегда.
- Дай мне обезболивающее и иди, куда собирался, - наконец выдавила она. - Будем надеяться, что когда вернешься, я буду в достаточно хорошей форме, чтобы вынести тебе мозг как следует.