[indent] - О-оо-х, - протяжно выдохнула Парвати, ставя на прилавок последний ящик с крупой. Не особенно тяжелый, но после разгрузки целой партии продуктов поясница намекающе поднывала. - Надо как-то урегулировать, чтобы они по расписанию ездили. Что за дела? Приехали тут все вместе, а как разбирать? - индуска в который раз уже за вечер принялась многословно ворчать на поставщиков. У них сегодня звёзды так сошлись, что всем сразу вздумалось привезти свой товар. В итоге Лиз и Парвати пришлось получить одновременно крупы, овощи и фрукты для небольшого кафе при магазинчике, а чуть после них - ещё и новый привоз специй. Разгрести всё это в четыре женских руки можно было и не мечтать - до утра бы провозились. Поэтому уже через полчаса на пороге их заведения стоял Раджан.
[indent] - Ну, чего ты развозмущалась, сестра? - осадил Парвати брат, покачав головой. Он перехватил поставленный ею ящик и понёс его в кладовую, где Лиз хранила все продукты, которым не требовалось холода. Глядя на него, так и хотелось тепло улыбнуться. Устал ведь тоже, наверное, но вполне правдоподобно делает вид, что бодр, весел и ничуть не расстроен порушенными планами на вечер. Элизабет всё-таки улыбнулась и засуетилась, громыхая посудой на кухне. Пока Парвати с Раджаном отмечали всё в книгах учёта, она как раз успеет приготовить им травное какао. Время уже позднее, желудку нужно и подкрепиться. Какао с куском тыквенного пирога, конечно, не Бог весть что, но всё же лучше грустного ничего. С этими мыслями Лиз сновала по кухне, умудряясь мурлыкать себе под нос и одновременно прислушиваться к звукам, доносившимся из основного помещения. Темпераментная Парвати, как всегда, раздражалась и по-доброму ворчала на непробиваемо спокойного Раджана и звуки их дружеской братско-сестринской перепалки как-то невольно умиротворяли и успокаивали. На сердце было тревожно. Всё внутри предательски ныло в предчувствии скандала, который наверняка закатит Рой, если он уже успел вернуться с работы. Элизабет даже позволила себе малодушно понадеяться, что муж сегодня задержится и несколько лишних часов, проведенных в магазинчике-кафе, проскочат мимо его внимания.
[indent] В любом случае не стоило поддаваться нехорошему мандражу. Сделанного уже не воротишь и домой вовремя не вернёшься. Поэтому Лиз, смиряя беспокойство, доделала травное какао, водрузила на поднос остатки сегодняшней выпечки и вынесла всё это добро в основной зал, поставив на один из столиков.
[indent] - Налетай! - весело скомандовала женщина, тепло улыбнувшись. Раджан охотно подчинился её звонкому командному голоску и налетел на выпечку. Молодой мужской организм активно требовал топлива. Но его сестра всё поняла. Парвати вопросительно глянула сначала на Лиз, потом едва заметно кивнула на вынесенный ею поднос, на котором красовалась одна кружка дымящегося какао - вторую уже стащил Раджан. Баррет также почти незаметно покачала отрицательно головой, на мгновение прикрыв глаза. Она к ним не присоединится. Ей давно уже нужно быть в другом месте. Лиз ускользнула в крохотную подсобку, где они обычно оставляли одежду, забрала оттуда свою сумочку и легкую шаль, которую набрасывала на плечи, и снова вернулась в зал, чтобы со всеми попрощаться.
[indent] - Уже уходишь? - шамкая из-за не прожеванного до конца пирога, растерянно спросил Раджан. Лиз улыбнулась ему и расцеловала Парвати в обе щеки.
[indent] - Да. Я и так уже слишком задержалась. Рой, наверное, умирает с голоду, - натянутая на губы силой улыбка дрогнула, на мгновение позволив обманчивой маске спокойствия стать полупрозрачной и обнажить буквально сжирающую внутренности тревогу. Почему-то сегодня Лиз особенно не хотелось идти домой и объясняться с разгневанным мужем. Словно это было предчувствие не скандала, а чего-то большего. Дурное предчувствие. Она покачала головой, ещё раз улыбнулась и заторопилась на выход. - Посуду за собой помойте! - шутливо приказала Баррет, остановившись на пороге. Ключи были в том отделении сумочки, что ближе к телу. Она достала их за время этой заминки и торопливо застучала каблучками по тротуару.
[indent] Машина стояла в десятке метров и приветственно подмигнула фарами, откликнувшись на нажатие кнопки на брелоке. Элизабет забралась внутрь, устроившись на водительском месте, бросила сумку на соседнее и уложила руки на руль, буквально стиснув его. Вдох-выдох-вдох-выдох. Ей пришлось потратить полминуты на то, чтобы продышаться, успокоиться и настроиться прежде, чем тронуться с места и встроиться в поток городского движения Глазго. Её автомобиль юрко проскочил большинство пробок и даже почти не застоялся на светофорах, словно кто-то наверху помогал ей поскорее добраться домой. Но Элизабет это не порадовало. Ей отчаянно не хотелось возвращаться в их квартиру. Поэтому, припарковавшись во дворе, она с полминуты медлила, собираясь с духом. Окна теплились светом. Значит, Рой всё-таки уже вернулся с работы.

Отредактировано Elizabeth O'Keefe (2020-01-26 21:43:16)

[indent] Сердце буквально сжималось от тоскливого предчувствия, что скандала не миновать. С полминуты Элизабет смотрела на теплящиеся светом окна своей квартиры и с отвратительной ясностью понимала, что не хочет туда идти. Впору было задуматься, когда дом перестал быть крепостью и стал тем местом, куда не хочется возвращаться? Ответа она не знала, да и не задумывалась как-то, не прислушивалась к сердцу и внутреннему голосу. Рой ведь её муж, её любимый человек, пусть даже в последнее время между ними и накопилась гора разногласий. Они поженились по огромному светлому чувству, для которого горы кажутся ничтожными пылинками, а моря и океаны – мелкими лужами. Лиз до сих пор не могла понять, что их любви не всё под силу, что её огонёк угасает под напором разочарования и неоправданных ожиданий. Родители Роя были идеальной семейной парой не только в его глазах, но и в её. Его мать, мягкая и бесконечно душевная женщина, нашла себя в витье семейного гнездышка, хранении очага и создании уюта для своего мужа и детей. Его отец был идеальным образчиком мужчины – в чем-то властным и жестким, но при этом бесконечно заботящимся о благе своей семьи. Рой видел, как его отец возвращается домой к супруге, уже накрывшей на стол изумительно вкусный ужин, безукоризненно прибравшей дом и прихорошившейся к его приходу. Лиз тоже хотела бы так же, но оказалась не способна пойти против самой себя и отказаться от лавочки, из безумной студенческой затеи превратившейся незаметно в дело её жизни. Не могла она и бросить Парвати в пути, который они начали вместе, не могла подвести лучшую подругу и Раджана, вместо своего бизнеса, как он мечтал, подрядившегося суетиться с поставками для кузины и её партнера. На эти рифы постоянно и налетала лодка их семейной жизни, грозившая вот-вот разбиться о них. Рой ждал и почти требовал от Элизабет того, чего она не могла ему дать. Идеальной семьи не получалось.
[indent] Собравшись с духом, женщина подхватила с соседнего сиденья свою сумочку, закуталась в шаль и выбралась из машины. Пиликнула, заступая на стражу, сигнализация. Каблучки туфель застучали в сторону дома. Лиз ещё раз нервно глянула на горящее окно и почувствовала, как не только внутренности заворачиваются в тугой морской узел, но и коленки начинают противно подрагивать. Пальцы до побеления вцепились в ремешок сумочки, сердце глухо застучало в груди в такт перестуку каблуков. Она и сама едва ли осознавала, что даже войдя в подъезд и начав подниматься по лестнице, продолжает тянуть время. Ноги шаркают по ступенькам так, словно идёт не молодая женщина, а восьмидесятилетняя старуха, которой этот подъём даётся с огромным трудом.
[indent] Перед дверью Лиз остановилась и сделала глубокий вдох, будто собиралась не в дом войти, а броситься с обрыва в море, не зная, насколько глубоко в этом месте. Ключи с сухим щелчком провернулись в замке. Женщина толкнула дверь и вошла.
[indent] Оглушающий запах сигаретного дыма, доносившийся с кухни, ударил в нос прямо с порога. Он был таким густым, что можно было, как в присказке, топор вешать. У Элизабет запершило в горле, но она терпеливо смолчала, решив для себя, что не станет попрекать мужа и делать ему замечания. Её реакция на запах табака граничила с аллергией и обычно она начинала пилить Роя, стоило ему закурить в квартире, но сегодня готова была и не такое простить. Два часа. Она задержалась на два часа и ощущала за это такую вину, что готова была, задыхаясь от сигаретного дыма, покурить на кухне вместе с мужем, если бы это позволило ей обойтись без скандала.
[indent] Лиз сбросила с ног туфли, поставила сумочку на банкетку, повесила шаль на крючок и двинулась в сторону кухни, откуда доносились шаги Роя, наверняка сердито ходящего туда-сюда.
[indent] - Привет! Я знаю, что опоздала и мне ужасно жаль! Прости-прости-прости! - защебетала женщина в глупой надежде смягчить мужа. Ещё на дальних подступах она начала лепетать оправдания. - Поставщики сегодня как с ума посходили. Просто всем разом... - Элизабет надеялась, что Рой, и сам частенько подвисавший на работе из-за того, что его партнерам приспичивало вот прямо сейчас обсудить условия контрактов или ещё что-то там, поймёт ей. Внутренне она не верила, что это возымеет своё действие. Потому что её муж считал, что она просто не должна работать. И тогда не будет проблем с поставщиками и необходимости самому греть себе ужин.

[nick]Elizabeth Barret[/nick]
[indent] Обычно муж встречал Элизабет у порога и буквально в тесном коридорчике они начинали ссориться из-за её опоздания, но он всегда выходил к ней. Сегодня шаги Роя, тяжёлые и нервные, слышались из кухни, но он даже не выглянул на голос вернувшейся жены. Она сама заскочила в комнату и потерянно замерла на пороге, едва сделав шаг внутрь, словно наткнулась вдруг на невидимую, но от того не менее твёрдую стену.
[indent] Муж стоял спиной к вошедшей в кухню Элизабет у тёмного окна и курил. Она поперхнулась оправданиями, которые на автомате продолжала выдавать, и, наверное, с десяток секунд смотрела на него, пытаясь по напряженности позы угадать, насколько же всё плохо. Воображение явственно нарисовало яркую картинку — пульсирующую на виске от злости и напряжения, разлившегося по комнате и хорошо ощутимого физически, жилку, играющие желваки на скулах, потемневшие до штормовой черноты глаза и измочаленный фильтр сигареты, которую уже не курили, а дожёвывали в полнейшей ярости. Ничего толкового Лиз, судорожно соображавшая, как сгладить ситуацию и выпутаться, придумать не успела. Рой вдруг пришёл в движение. Еще мгновение назад он стоял у окна и упорно не поворачивался на звук шагов вошедшей в кухню жены, а потом она буквально моргнула и муж вдруг оказался вплотную к ней. У Элизабет не осталось даже секунды, чтобы испугаться его искаженного дикой, почти звериной яростью лица или тем более отшатнуться от него. Правую сторону лица обожгло болью, голова мотнулась в сторону, словно у тряпичной куклы. Удар был такой силы, что женщина по инерции отлетела немного назад. В ее глазах плеснулась растерянность напополам с непониманием. Мозг, пусть и успел уже понять произошедшее, но категорически отказывался принимать. Рой, бывало, крепко, до синяков от пальцев хватал Лиз за плечи и хорошенько встряхивал или отталкивал, когда в пылу ссоры она попадалась ему под горячую руку. Бывало, она сама ныряла ему под ладонь и он задевал ее, когда они ругались, но вот так, намеренно никогда не бил. По крайней мере, Элизабет была твердо уверена, что все, что было раньше, рукоприкладством не являлось. Теперь же вся её жизнь, весь её мир рушились с основания, и это ввергало в ступор.
[indent] Сердитое рычание, с которым Рой схватил жену за плечи, отозвалось льдом вдоль хребта и дрожью в начавших подкашиваться коленках. Она вся сжалась в комок и испуганно съежилась. Последовавший дальше удар о стену выбил из Лиз дух. Ее дыхание пресеклось на несколько секунд, пока она, удивленно ощущая разливающуюся по спине боль, заново вспоминала, как пользоваться легкими. Рамки  с фотографиями переспелыми грушами посыпались со стены. Они тоже разлетались вдребезги, разбиваясь на тысячи осколков, как рушилась сейчас вся жизнь Элизабет. Она всхлипнула, чувствуя, что ноги больше не держат её, и спиной по той же стене поползла вниз. Рой что-то зло рычал, а Лиз беспомощно смотрела в его безумные от ярости глаза и не узнавала. Не узнавала своего мужа, своего любимого мужчину. Кто этот человек, что снова до боли стиснул её плечи и резко вздёрнул на ноги? Она его не знала. Но при этом испытывала такой ужас перед ним, что была парализована, не могла даже поднять руку и защититься, когда Рой коротко замахнулся и влепил ей ещё одну хлёсткую пощёчину. Голова снова мотнулась в сторону.
[indent] Муж что-то кричал в ярости. С трудом, но Элизабет удалось за шумным током крови в висках и звоном в ушах, прочно поселившемся в голове после удара о стену, разобрать слова. Разбитыми в кровь губами она лепетала, что обязательно уйдёт с работы, будет ждать его дома с горячим ужином и ещё десятки других обещаний, которые не факт, что будет выполнять. Сейчас Лиз даже не задумывалась, только твердила всё, что хотел Рой, лишь бы он перестал её бить. Она буквально летала по кухне, сшибая мебель и натыкаясь на стены, от его ударов. Хрустнул, упав от столкновения с ней, стул.
[indent] Под носом быстро потеплело, во рту поселился стойкий медный привкус крови из разбитой губы. Сколько бы Лиз не уворачивалась, не закрывалась беспомощно руками, но толку от этого не было. В какой-то момент она упала на колени, прямо на осколки битого стекла от какой-то из фотографий в рамках, изображавших их счастливую семью. Несколько впились в колени, отрезвляя вспышкой боли затуманенный ею же мозг. Рой сгрёб волосы жены в кулак и резко, до звездочек перед глазами дёрнул, заставляя поднять на него залитое кровью лицо. Элизабет смотрела на него снизу вверх полными ужаса и боли глазами, уже даже не надеясь на пощаду. Его лицо исказила гримаса отвращения. Словно её муж вдруг обнаружил, что вляпался в жирную такую собачью кучку. Он отпустил Лиз, с силой оттолкнув её от себя, и отвернулся к раковине, чтобы сплюнуть в неё бычок.
[indent] Бежать! Единственно верное в такой ситуации решение вспыхнуло в голове. Элизабет, оказавшаяся на полу, услышала свой внутренний голос, во всю мощь оравший — беги!!! Тело, истёрзанное болью и ударами, неожиданно повиновалось этому приказу. Женщина, собрав остатки сил, поползла к выходу. Сначала почти по-пластунски, потом ей удалось заставить руки и ноги подчиняться. Лиз кое-как встала на четвереньки и поползла ещё быстрее. Она не думала о крошечных кусочках стекла, больно колющихся в коленках, не думала о боли множества ушибов, ссадин и, возможно, даже переломов, не думала ни о чем, кроме спасительной двери, Она была её единственной, самой важной целью, на которой фокусировалось всё существо. С трудом, но до неё удалось добраться. Элизабет вцепилась в косяк скрюченными и сведёнными от боли и паники пальцами. Рой, наверное, скоро заметит, что жена больше не валяется на полу, и отправится её искать, чтобы продолжить вразумлять. Внутри при мысли о подобном взметнулась волна дикого, животного ужаса. Но на этот раз она не обессилила Лиз, не заставила оцепенеть, а наоборот подстегнула. Цепляясь за косяк, женщина буквально взбиралась по нему, пока не встала на колени. Обычно она запирала дверь на оба замка, приходя домой, но сегодня в волнении замкнула только ночную щеколду. Богиня отвела, столько запоров ей бы не осилить. Элизабет даже не услышала, а буквально всей шкурой ощутила тяжёлые шаги рычащего от бешеной злобы Роя. Пальцы дрожали и не слушались, в них не было силы и ловкости, но она не сдавалась. Дёргала и дёргала задвижку, пока в самый последний момент, когда муж уже почти настиг её, чтобы оттащить от двери, не сумела её отпереть.

Отредактировано Elizabeth O'Keefe (2020-03-19 20:34:16)

[indent] От шока Элизабет так и не поняла, сумела ли открыть чертову ночную щеколду. Она потеряла контроль над и без того слабыми и крупно дрожащими пальцами, когда услышала заглушивший оголтелую трель дверного звонка разъярённый рёв «Ах ты тварь!». Инстинктивно женщина пыталась противиться сильному рывку, отбросившему её от спасительного выхода, даже уцепилась за косяк, но только поломала в мясо несколько ногтей. Рой швырнул жену на пол, прокатившись по которому, она впечаталась в невысокий столик, на котором в медной чаше, привезённой из того самого судьбоносного путешествия в Индию, лежала всякая мелочевка. Свалившаяся с него сумка треснула корчащуюся и жалко скребущуюся на полу Лиз по голове и осыпалась дождём из всякоразной ерунды, всегда толпящейся в любой уважающей себя женской сумочке.
[indent] Тело всё ещё концентрировалось на прежней цели — добраться до выхода. В нём неожиданно хватило ресурсов, чтобы организовать превратившиеся в непослушные плети руки и ноги в подобие порядка и заставить себя сначала подняться на четвереньки, а потом зацепиться за стену в надежде по ней всползти и оказаться на своих двоих. Почему-то казалось, что так будет лучше. Элизабет ошибалась. Быть может, если бы она осталась на полу и свернулась в клубочек, пытаясь закрыть голову руками и защитить живот, всё обошлось бы сильными ударами ног. А так... Рой захлестнул на её шее удавку. Он затягивал её всё туже и туже. Женщина, задыхаясь от нехватки воздуха, дёргалась из последних сил, рвалась и пыталась оттянуть тонкий провод от шеи, в отчаянии царапала кожу. Если бы она могла, то закричала бы, но воздуха в лёгких хватало только на то, чтобы не отключаться и надсадно хрипеть, продолжая бороться и цепляться за ускользающую жизнь. Рой, кажется, кричал что-то, но в ушах так шумело, что слов было не разобрать. Время растянулось, секунды превратились даже не в минуты — часы. В какой-то момент Лиз почти смирилась с неизбежным и с тем, что будет лучше просто отключиться, но буквально через мгновение стало вдруг легче. Воздух вновь начал проникать в лёгкие, но женщина не прекращала царапаться и цепляться за провод, мешая одному из ворвавшихся в квартиру соседей выпутывать себя из него. Но её сопротивление быстро слабло. Перед глазами в буйном багрово-черном мареве расплывчато показалось чьё-то лицо. Лежавшая на полу Элизабет успела смутно осознать, что это — не её муж, прежде, чем погрузилась в темноту. Врачи забирали её из квартиры в бессознательном состоянии, а в больнице после лекарств и обезболивающих измученный организм тем более и не подумал пробуждаться.
[indent] Темнота отступала медленно и неохотно. Лиз будто пыталась вынырнуть из-под толщи воды, всё плыла и плыла к далёкому пятну света впереди, но очнулась она одним толчком. Просто пришла в себя. Только глаза открыла далеко не сразу. Прежде, чем задрожали веки, пришлось подкопить немного силёнок. Поэтому первым её ощущением был противный писк, вбуравливавшийся в мозг и прогрызающий там ходы, взрывающийся отголосками боли в висках. Вторым стал представший перед глазами серый потолок. Такого отвратительно-тоскливого цвета, какой бывает только в больницах. По нему Элизабет сразу всё поняла. Во рту было сухо, словно в путыне Сахара. Женщина облизала шероховатые губы, почувствовала оставшийся после привкус незнакомых лекарств, буквально витавший в воздухе вокруг. Она попыталась повернуть голову, но сдержала вмятина на тощей больничной подушке. Получилось только раза со второго. Немного скосив слезящиеся глаза, Лиз увидела знакомую макушку. Она точно знала мужчину, уронившего голову на сложенные руки, и самым большим её желанием стало оповестить его, что она пришла в себя. Содранное криками и удушением горло отвратительно саднило и вместо просьбы - «Пить» - с губ сорвался только мерзкий еле слышный хрип, отозвавшийся першением в глотке.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0017/95/0a/180/766080.jpg[/icon]

Отредактировано Elizabeth O'Keefe (2020-05-31 00:27:48)

[indent] Патрик никогда не спал, допустим, в автобусе, пока он едет пригородным маршрутом. Он даже практически не мог этого делать просто в присутствии посторонних людей. Поэтому Элизабет и удивилась всерьёз, когда брат не проснулся от первого же её сиплого хрипа. Пришлось повторить, ещё сильнее раздраконив першение в ссаженном горле. Женщина зашлась душащим кашлем, не на шутку всполошившим Патрика. Он почти подорвался за докторами, решив, что сестре стало совсем плохо, но то ли сам вовремя сообразил, то ли заметил, как едва заметно дрогнула рука Лиз. Вообще-то она хотела дотянуться до брата и поймать его, не пустив от себя, но её хилых силёнок хватило только на слабенькое дёрганье ладонью. Практически одними губами ещё раз выдохнула тоже самое:
[indent] – Пить, -  голос слушался с трудом. Вновь облизав пересохшие и сухие, будто наждачка, губы, Элизабет уловила слабый привкус меди, разлившийся из вновь открывшейся на нижней трещинки. Кожа на шее отвратительно зудела и саднила. Стоило поймать и выделить это ощущение из тонких голосков нытья в других частях тела, сплетавшихся в песню боли, как навалились воспоминания. Это сама Лиз разодрала себе кожу на горле ногтями, царапая душащий её провод наушников. Из глаз почти брызнули слёзы, пришлось сначала зажмуриться и часто-часто заморгать, прогоняя излишнюю влагу. Женщина сделала глубокий шелестящий вдох и уставилась на раздражающе гудящую лампу дневного света на потолке, лишь слушая, как Патрик идёт к небольшому столику у входа, как со стуком ставит обратно на него кувшин и топает обратно со стаканом воды. Элизабет сфокусировала мутный от всё ещё стоящих в глазах слёз взгляд на расплывающемся лице брата, цепляясь за него, чтобы совсем не уплыть.
[indent] Пошуршав упаковкой, Патрик распаковал соломинку, сунул её в стакан, а второй, изогнутый конец пристроил меж губ сестры. Она присосалась к воде с такой жадностью, словно не пила целую вечность. Губы и те не слушались, бестолково пропуская стекающую струйкой из уголков рта жидкость. Она сбегала по подбородку и шее, устремляясь к унылой больничной робе. Но Лиз было плевать. Она глотала и глотала воду, насыщаясь ею, пока соломинка не издала характерное хлюпанье, означавшее, что у стакана нашлось дно. Только тогда женщина отвалилась от питья, опав обратно на подушку.
[indent] Напугала.... Она поморщилась от выражения, которое выбрал братец. Несомненно, на язык ему просились куда более жёсткие и большей частью нецензурные слова, но вопреки обыкновению Патрик изменил своей привычке в лоб высказывать Элизабет всё, что думает о её муженьке. Обычно самым ласковым тут было слово «Мудак». И за это он определённо заслуживал благодарности. Как и за то, что сидел тут, рядом с её койкой, а не в полицейском участке, потому что изметелил Роя до ещё худшего состояния, чем то, в котором пребывала Лиз. Женщина немного помолчала, разглядывая лицо снова усевшегося на стул Патрика и заодно собираясь с духом. В голове у неё крутился один самый важный, самый главный вопрос, но начать именно с него так и не хватило отваги.
[indent] — Эви? - негромко прошелестела Элизабет с вопросительной интонацией. Она имела в виду, знает ли уже её сестра Эвелин о произошедшем или в курсе пока только Патрик? Но сформулировать более развернутую конструкцию не достало сил. Женщина ещё немного помолчала, выслушав ответ брата, облизала пересохшие губы и, наконец, собрала воедино остатки заряда и решимости.
[indent] - Он не придёт? - прошептала Лиз, жадно и одновременно испуганно глядя на Патрика. По тому, как изменилось, практически перекосилось его осунувшееся и посеревшее лицо, она мгновенно поняла, что брат в свете предыдущих инцидентов со «случайными» синяками на теле сестры, понял её в корне неверно и поспешила пояснить. - Я не хочу, я боюсь, - ей действительно было страшно. Едва очнувшись, из-за неясного ещё зрения Элизабет в первое мгновение перепутала, подумав, что это Рой дежурит возле неё. Паника, охватившая каждую клеточку тела, была отвратительна и всепоглощающа. И она вспыхивала адским костром до небес, стоило только подумать о том, чтобы остаться с мужем наедине в одной комнате. Бывшим уже мужем, наверное. Этот брак, давно уже трещавший по швам, словно давший течь корабль, окончательно пошел ко дну. Лиз могла списывать на роковые случайности прошлые ссоры, результатов которых становились синяки, и игнорировать доводы брата, давно убеждавшего её разводиться и сваливать, но не в этот раз. Рой всерьёз мог убить свою жену, и от навалившегося вдруг осознания этого факта её затрясло в истерике. Она разревелась, словно маленькая девочка, оказавшаяся вдруг в темноте и без мамы, перепуганная, растерянная и отчаявшаяся.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0017/95/0a/180/935202.png[/icon]

[indent] – Ужасно, - прокомментировала Элизабет тот факт, что Эвелин была уже в курсе произошедшего, и попыталась изобразить разбитыми губами слабую улыбку. Её материнский инстинкт, всегда дававший о себе знать, после рождения первенца превратился в какую-то родительскую гиперопеку, с которой сестра тряслась над всеми близкими. Особенно доставалось младшей, которая, в отличие от Патрика, не умела отбрыкиваться от навязчивой заботы. – По-моему, она меня придушит, - пошутила, скрипя голосовыми связками, словно несмазанными петлями, женщина. – Или закормит до смерти, - хотелось ещё разок попытаться изогнуть губы в улыбке, но помешало першение в содранном горле. Лиз зашлась в приступе кашля и потянулась к воде. Полный стакан ждал её на столике возле изголовья, но слабая рука имела все шансы его перевернуть, так и не донеся до рта. Патрик выдержал секунд пятнадцать её попыток прежде, чем снова помог сестре запить водой кашель. После этого Лиз опять опала на кровать, подкапливая силы для следующего рывка на общение с братом. Это было важно, очень важно.
[indent] – Только не делай… Ничего такого, - попросила женщина, умоляюще глядя на Патрика. Она помнила, как ожесточилось его лицо и как опасно сверкнули глаза при упоминании о её теперь уже почти бывшем муже, заметила бьющуюся жилку и сжавшиеся кулаки. Элизабет боялась, что гнев толкнёт брата на несусветные глупости вроде избиения Роя, которые аукнутся ему нехилыми проблемами. Она совсем не хотела, чтобы у него были из-за неё неприятности. Достаточно того, что доставать её с того дна, куда Лиз сама себя уронила, придётся Патрику и Эвелин. – А Парвати? Ты звонил Парвати? – вспомнила о своей партнерше по бизнесу и одной из лучших подруг Лиз. Она имела право знать о произошедшем, но так стыдно было ей рассказать.
[indent] От переизбытка эмоций самого разного толка женщина беспомощно разрыдалась. У неё внутри всё было черным черно. Душа превратилась в выжженную пустыню. Элизабет верила в их с Роем любовь. Эвелин как-то в порыве сестринской откровенности, спонсором которой стала бутылочка крепкой наливки, брякнула, что семью надо строить не только и не столько на любви, сколько на крепкой дружбе и взаимоуважении. Она, по уши влюблённая идеалистка и мечтательница, тогда ещё возмутилась словам сестры, а теперь… До Лиз медленно доходило, что зерно истины в них всё же было. В её браке были чувства, сильные чувства, много любви, но в нём не оказалось уважения со стороны Роя к её интересам, к её потребностям и её личности – только желание обтесать жену под свой идеал. И из-за этого всё погорело, сколько не пыталась Элизабет полировать обшарпанный фасад их брака. Он рушился с фундамента и подпорки к стенам только оттягивали неизбежное. И это чудовищно тяжело было признать. Женщина ревела взахлёб, сотрясаясь в рыданиях. Словно в детстве, Патрик обнимал сестру, а она жалась к нему, инстинктивно ища защиты. Лиз цеплялась за брата и всё крепче и крепче льнула, пока практически наполовину не перебралась к нему на коленки. Так они и сидели, наверное, с добрых полчаса. Патрик баюкал сестру, урчал что-то в ухо и целовал то в мокрый горячий лоб, то в распухший нос, то в макушку. Она так и не сумела успокоиться – просто окончательно выбилась из сил, доведя себя этой истерикой до такого состояния, когда батарейка села настолько, что даже плакать больше не хватает заряда. Всхлипывая, икая и шмыгая носом, Лиз притихла в руках брата, намертво вцепившись обеими руками в его руку.
[indent] – Мне понадобится помощь, да? – перемежая слова со всхлипами, прошелестела женщина. Она в душе не представляла, как это – разводиться. Потому что никогда не интересовалась этим вопросом, не помышляла даже, что ей придётся через это пройти. Элизабет до последнего старалась не дать огню в своём семейном очаге угаснуть. – Может, Одри… - она так и не закончила фразу, спохватившись, что пусть Патрик с бывшей женой и расстались не на ножах, но всё же ему может быть неприятно и неудобно впутывать в эту историю ещё и её. Но Лиз отчаянно не хотелось заниматься перетряхиванием своего грязного белья и прочим душевным стриптизом перед человеком, которого она совершенно не знала. Это было бы слишком пока. Пожалуй, настолько слишком, что даже начнёшь тянуть и откладывать. Женщина тяжело вздохнула и, поерзав, прикрыла глаза, привалившись к Патрику. От него исходило уверенное, надежное тепло. Рядом с ним было спокойно и хорошо. Элизабет просто хотела поймать это ощущение покоя за хвост и хоть ненадолго удержать возле себя, но не успела вовремя открыть глаза. Сон навалился на всё ещё слабый и перепичканный таблетками, в том числе и успокоительными, организм и одержал над ним сокрушительную победу.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0017/95/0a/180/935202.png[/icon]